Один из лучших голосов России, певец Николай Носков, представляет в эти дни в московском "Крокус-сити холле" свой новый альбом.
Выход диска "Оно того стоит", первого после пяти лет молчания, совпал с юбилеем музыканта, которому в этом году исполнилось 55. Накануне концерта с певцом побеседовал обозреватель "РГ".
Российская газета: Николай, новый альбом для музыканта - это всегда новая страница жизни. Что-то в вас за последние годы изменилось?
Николай Носков: Да, многое и кардинально. Раньше я был ищущим чего-то на стороне, в других краях, на другой территории - ездил в Тибет, в Гималаи, в Перу, в Америку. Искал то, чего, как мне казалось, я здесь не найду. Но когда долго смотришь вдаль, то не видишь того, что под ногами. Сейчас душа получила свой опыт, я ее потаскал, поучил, пора переосмыслять поиски. Короче говоря - я бросил якорь дома.
РГ: А как это переосмысление сказалось на музыке? В предыдущий альбом "По пояс в небе" вы, помнится, ввели новый для нашей сцены инструмент - курай.
Носков: Тогда я был весь переполнен впечатлениями от Тибета и полтора года искал звук, что мог выразить тот воздух, горы, траву, дух - и нашел в Башкирии эту дивную тростниковую флейту, курай. А сейчас решил смешать орган и струнные, скрипки, альт, акустическую гитару, барабаны... И музыка при этом, как ни странно, стала жестче и агрессивнее, рок-н-рольнее что ли.
РГ: А не слишком долго вы к ней шли?
Носков: А некуда было торопиться. Писать музыку - тяжелый труд, даже в физическом плане: ты часами, сутками сидишь за инструментом, ночами не спишь, изматываешься и душевно и физически.
”РГ": Не жалеете, что в свое время не получили музыкального образования?
Носков: Конечно, это хорошо, когда у тебя есть образование. Но - настоящее, не просто ради "корки". Увы, я не нашел у нас музыкального заведения, чьи педагоги убедили бы меня в том, что учеба у них мне необходима. Я с детства понимал, что обладаю чем-то индивидуальным, а в институте культуры педагог, выслушав меня сказал - будем ломать! И я побежал от него как черт от ладана! Мне вполне хватило года занятий с профессором Ленинградской консерватории.
РГ: Наверное, и работа с Давидом Тухмановым в группе "Москва" и после нее стала хорошей школой
Носков: Он, конечно, один из моих главных учителей. Тухманов научил меня, как работать над чужим произведением, как пропускать его через себя. Он научил меня студийному пению: ведь одно дело петь для публики и совсем другое - надевать наушники, вставать к микрофону и этой железяке выразить такие чувства, будто перед тобой полный зал. Мне это все очень пригодилось, на студиях я потом записывал песню с двух дублей. И потом мы с Давидом Федоровичем не только музыкой занимались - этот мудрый человек, вхожий во все кабинеты, рассказывал мне много такого, после чего я начал иначе понимать жизнь.
”РГ": А кто вас учил понимать поэзию? И отбирать для песен такие сложные стихи?
Носков: По юности я, честно говоря, не думал, о чем пою, мне важнее был звук, как я его выпеваю. Но потом понял, что нельзя разделять в песне музыку и слово, если что-то одно хромает - это уже не песня. У нас, почему-то, иной раз важнее о чем ты поешь, а не как.
РГ: И вы запели Гумилева - "В мой мозг, в мой гордый мозг собрались думы..."
Носков: А вы вот знаете, что слово "мозг" - самое сложное слово для пения? Я, например, больше ни в одной песне его не слышал.
РГ: Наверное, поэтому на ваши концерты, где на сцене струнные квартеты, где звучат сложные тексты, не сразу пошла публика.
Носков: Мне даже на афишах поначалу писали - экс-солист "Парка Горького" и просили петь старые песни. А эти романсы, в которые я попробовал совместить русскую классическую мелодическую традицию и роковое пение, люди очень настороженно слушали, пытались меня с кем-то сравнивать. Потом как-то выкристаллизовалась публика, которая поняла, что этого больше ни у кого не услышать.
РГ: А не жалели, что ушли из чистого рока, особенно после успеха "Парка Горького" на Западе?
Носков: Я ушел не вдруг и не случайно. С возрастом рок меня стал утомлять, мне захотелось выражать себя как-то иначе. Рок-песня это ведь голая энергетика, ритм, четкая структура: тут запев, тут припев, а тут, хоть повесься, - соло гитары! Когда я стал сольным артистом, то стал использовать только те инструменты, которые, по моему мнению, должны выражать настроение песни, и в выборе музыкальной палитры теперь не ограничен.
РГ: А обратно на Запад вас с песнями из нового альбома не зовут?
Носков: Предложения есть. Но я поставил условие, что эти песни должны звучать только на русском. Потому что Гумилев, переведенный и спетый по-английски - это, извините меня, уже не русская музыка, а обычная английская баллада.