Поделиться
В московском канцер-регистре, куда автоматически включаются все пациенты с онкологией, на сегодняшний день значатся 221,5 тысячи человек. Из них 15,5 тысячи имеют уже неизлечимую четвертую стадию рака, 34 тысячи активно лечатся, а оставшиеся 172 тысячи москвичей - это те, кого врачи уже вылечили и лишь время от времени наблюдают. Снимают с наблюдения и исключают из регистра только пациентов с опухолями кожи, которые считаются самым легким видом рака, все остальные больные попадают в регистр навсегда. "У нас принято считать, что рак - это неминуемая мучительная смерть, - говорит Махсон. - На самом деле, любая опухоль, выявленная на ранней стадии, вылечивается в 93% случаев". К примеру, в лечении опухолей молочной железы (этот вид рака самый распространенный в России) Москва даже Европу перегнала. Европейский показатель выздоровления 73%, столичный - 75%. Правда, до США, где вылечиваются 93% таких больных, нам еще далеко. Но там для женщин введен обязательный скрининг, без результатов которого даже терапевт не принимает. А у нас? "114 маммографов город установил в поликлиниках, женщин после 45 лет обследуют бесплатно, но мы недавно проанализировали - маммографы загружены всего на 30%", - рассказывает главный онколог Москвы. Не идут у нас люди к врачу до тех пор, пока опухоль не чувствуется руками. Но когда она чувствуется руками - это уже далеко не первая стадия рака.
Столичные онкологические больницы сейчас вообще оснащены по евростандарту. "Когда я в 1990 году пришел в 62-ю больницу, там ни эндоскопов, ни томографов, ни аппаратов компьютерной диагностики не было, - вспоминает Махсон. - Вся диагностическая база - старый рентген да руки врача. И хроническое недофинансирование по лекарствам". Сейчас и аппаратура есть, и на дополнительное лекарственное обеспечение онкологических больных из бюджета Москвы выделяется по 4 миллиарда рублей в год. Поэтому и показатели по смертности такие, к которым страна планирует прийти только к 2020 году.
Хотя с лекарствами проблемы все-таки есть, признается главный столичный онколог. Но они уже не от Москвы зависят. В стране так яростно борются с наркоманией, что количество обезболивающих препаратов все время снижается. Не так давно, например, ограничили продажу пластырей, способных держать обезболивающий эффект до трех суток. Врачи на досуге не поленились и посчитали: из 93 тонн наркотических средств, изъятых по всей стране в прошлом году, онкологические лекарства или производные от них составляют менее тонны. Поневоле возникнет ощущение, что в стране не с наркоманией борются, а с онкологическими больными.
А напоследок Анатолий Махсон рассказал журналистам удивительную историю: "Поступила к нам женщина в тяжелейшем состоянии - все легкие в метастазах, дышать самостоятельно практически не может. Провели два цикла химиотерапии, как говорится, для очистки совести, и выписали ее домой. Через какое-то время забеспокоились: и из регистра не вычеркнута, и на обследование не приезжает. Звоним и слышим: ой, простите, я про обследование-то и забыла. Некогда мне, я огород копаю. Так и копает уже лет 15".
Все-таки рак - непредсказуемая болезнь.
В Японии самая распространенное онкологическое заболевание - рак желудка. Было время, когда смертность от этой болезни достигала 61%. Это побудило японцев принять закон, обязывающий работодателей оплачивать сотрудникам ежегодный скрининг. Но возникла другая проблема - как заставить сотрудников его проходить? Люди-то, оказывается, везде одинаковы, пока не беспокоит, к врачу не загонишь. Приняли другой закон. Медицина в Японии страховая, но 10% стоимости любого лечения оплачивает сам больной. И если человека вдруг "забеспокоило", а результатов обязательного скрининга на руках нет, он оплачивает все 100% лечения. Очень быстро смертность от рака желудка в стране снизилась втрое.