Долгожданный перелом в конкурсе случился с появлением фильма Хирокадзу Корэ-эда "Как отец, как сын". Эта семейная драма из Японии сразу вошла в число первых претендентов на Золотую пальмовую ветвь: ее гуманистический смысл наверняка будет оценен Стивеном Спилбергом.
Картина относится к разряду "самоигральных": здесь нет равнодушных зрителей. Потому что речь идет о детях, и совершенная по результатам работа с маленькими актерами - первое, что изумляет в картине. Налаженный ход жизни благополучной семьи нарушает звонок из родильного дома: произошла путаница, и любимец родителей шестилетний Кейта - как выяснилось, не их сын. Кейта воспитан в любви и согласии, его учат музыке и хорошим манерам, но неопровержимые данные генетического анализа требуют отдать малыша настоящим родителям. Уже не столь обеспеченным, более вульгарным - что называется, "из простых". А взамен взять своего, но, по всем повадкам, - чужого. И возникает непримиримый конфликт между формальным кровным родством и родством душ, которое достигается только совместной жизнью и воспитанием. В доме все напоминает об их Кейте - но с его игрушками теперь возится парнишка, не умеющий держать палочки для еды. И этот парнишка тоже не хочет признавать своих новообретенных родителей папой и мамой.
- Я бы и кошку не поменяла, не то, что сына! - кричит одна из мам, ужасаясь одной мысли, что ее сынишка окажется в чужих руках.
За рутинной ошибкой, от которой никто не застрахован, стоит трагедия, в которой найти правильное решение почти невозможно. Зрители смотрят фильм, неизбежно прикидывая его сюжет к собственной жизни, холодея от одной этой мысли, понимая безвыходность ситуации и горячо сочувствуя героям. Это одна из редких картин, какие уже на уровне выбранной темы обречены на успех. И развитие темы тоже целиком продиктовано мучительной логикой жизни, а с ней не поспоришь. На долю режиссера остается тактично следовать этой логике, что Корэ-эда и его актеры делают с безупречным вкусом, безошибочной интуицией и по-японски филигранным чувством стиля. Прекрасный фильм, сочетающий громадный зрительный потенциал с художественным качеством.
Ну, а новая картина братьев Коэн "Внутри Льюина Дэвиса" в каннском конкурсе стала просто пиром для изголодавшейся души: фестиваль наконец вволю посмеялся, послушал отличную музыку и получил ни с чем не сравнимое удовольствие от общения с уникальными талантами.
Очень условно говоря, социальная роль картины сопоставима с нашими "Стилягами" Валерия Тодоровского: оба фильма про короткий и навсегда исчезнувший период в музыкальном развитии наших стран - период, о котором помнят немногие. Возродить эту эпоху, показать ее своеобразие и ее место в сердцах поколений - задача обеих картин.
В конце 50-х и самом начале 60-х в Америке реанимировалась народная музыка степей и прерий - фолк, кантри. И был короткий период, когда в кафешках нью-йоркского района Гринвич-вилледж задумчивые парни пели под гитару странные заунывные песни. Там возникали свои самодеятельные звезды, пока на этой ниве не взошли звезды уже всемирного сияния - такие как Боб Дилан, превративший разрозненные очаги местного значения в мощную ветвь музыкальной индустрии. Одним из кумиров посетителей таких кафе был певец и гитарист Дэйв ван Ронк, мемуары которого и стали основой фильма. И даже диск у него такой был: "Внутри Дэйва ван Ронка".
Опять же условно говоря, Коэны сняли музыкальное "дорожное кино". Хотя сам ван Ронк ненавидел путешествия, но это ведь не байопик. Это дорога молодого певца (у нас таких называли бардами) в профессию и к гипотетической славе, которая пока даже не брезжит. Он явно талантлив, можно заслушаться, но никто не заслушивается - его опережают то ушибленные девицы в очках, то бездарные выскочки. Он точно знает себе цену, но никто этого знания не разделяет. И он со своим безымянным, очень настырным котом и непроданной пластинкой "Внутри Льюина Дэвиса" под мышкой все-таки предпримет безумное путешествие в Чикаго, где некий пощипанный король грамзаписи его терпеливо послушает и пошлет обратно. Так что герой фактически вернется к разбитому корыту, а зритель так и не дождется хэппи-энда с овациями. Одиссея никуда не выведет героя, но смотреть ее, как всегда у Коэнов, - наслаждение. Эти братья обладают редчайшей способностью извлекать юмор из ничего - из взгляда, выражения физиономии, из проходящего по комнате самостоятельного кота, из неподвижной фигуры в углу. Зал хохочет над фразой, над интонацией, над тем, как и когда сказано. Хотя вроде бы ничего смешного не говорят - просто братья, как никто, умеют видеть и передать абсурд каждого дня. Весь саундтрек фильма, включая диалоги, настолько своеобразен по интонациям, тембрам и ритмам, что адекватно дублировать это невозможно - и мне даже страшно представить картину на экранах России: от нее могут остаться рожки да ножки.
На роль Льюина Дэвиса приглашен нью-йоркский театральный актер, только начинающий свою кинокарьеру, и к тому же музыкант Оскар Айзек. Роль у него особая: в этом фильме музыка не фон, она то и дело становится предметом повествования, номера идут целиком, как в концерте, завораживая и вызывая в кинозале шквал аплодисментов. Особенно покорила режиссеров его манера игры на гитаре: он в точности воспроизводил своеобразный стиль 50-х, но при этом ничем не напоминая ван Ронка - что и требовалось авторам. Получилась не просто неделя из бедовой жизни конкретного Льюина Дэвиса, а свободная фантазия на мотивы эпохи поколения "бит" с его легендарным Гринвич-вилледж, кофе-барами и торжествующим фолком. И это второй музыкальный фильм от братьев Коэн после их незабвенного кантри-вестерна "О, брат, где ты?".
Картину снял фаранцузский оператор Брюно Дельбоннель, известный по "Гарри Поттеру" и по "Фаусту" Сокурова.
Увы, выдержать всю одиссею на одном дыхании режиссерам не удалось: если первая половина фильма погружает зал в телячий восторг, но во второй ритм сбивается, юмор разжижается, и авторы спешат все договорить и закольцевать. Жаль, а то был бы шедевр.