Вадим Юсов: Сегодня такой режиссер, как Тарковский, не пробился бы к зрителю

Вадим Юсов учился в Институте кинематографии у грандиозного мастера Бориса Волчека, снимавшего почти все фильмы Михаила Ромма. С первых шагов в кино он работал с ведущими его талантами: снимал картины Андрея Тарковского, начиная с его дипломной работы "Каток и скрипка" и заканчивая "Солярисом", снимал такие знаковые и "атмосферные" фильмы Георгия Данелии, как "Я шагаю по Москве", "Не горюй!" и "Совсем пропащий" по Марку Твену.

Снимал эпопеи Сергея Бондарчука "Они сражались за Родину", "Красные колокола" и "Борис Годунов". В его фильмографии лучшие картины Ивана Дыховичного "Прорва" и "Копейка"; за съемки "Черного монаха" он был удостоен операторского приза Венецианского фестиваля.

Свое отношение к кровоточащей памяти о прошлом он выразил самим фактом безоговорочного согласия снимать документальную телевизионную картину из жанра "говорящих голов" - получился перевернувший сознание страны "Подстрочник" Олега Дормана.

Зрители со стажем помнят, какой эффект произвело появление в советских кинотеатрах немудреной, казалось, молодежной лирической комедии "Я шагаю по Москве", - словно протерли прокопченное стекло: с экрана вдруг повеяло свежими ветрами, хлынуло солнце, невесть откуда прорезался молодой темперамент навек замороженной, казалось, страны. Москва оказалась непохожей на ее торжественные портреты в официальных киножурналах - по ней сновали толпы симпатичных людей, и каждый вызывал жгучий интерес, в экран хотелось всматриваться, как в полотна Брейгеля. Это было началом "оттепели" в нашем кино, комедия встала в один ряд с такими этапными фильмами, как "Застава Ильича" Марлена Хуциева.

Совсем другая Москва предстала в фильме "Прорва". Здесь Юсов упоенно стилизовал сталинский официоз: помпезную красоту набережных, пышность ресторанных залов, где развлекалась "элита", грохот парадов и шествий - но история уже знала, что происходило за торжественным фасадом, и эту скрытую тревогу, это ожидание чудовищного оператор подмечал в неуловимом: взгляд, жест, настороженность. Это было совершенно виртуозная работа огромного мастера.

А потом эпохи развития страны калейдоскопом промелькнули в еще одной виртуозной работе - в "Копейке", где судьба страны предстала через призму судьбы первой советской машины итальянской конструкции, но с неистребимо советским окрасом - "Жигули".

Юсов неутомимо изобретал все новые приемы и технические способы съемки и учил этому своих студентов во ВГИКе. Был тщателен в деталях, стремился к достоверности, был привержен реализму и недолюбливал формальное штукарство. Был в самом высоком смысле слова интеллигентен: внимателен, уважителен к чужому мнению, но тверд в убеждениях.

Все в кино уже знали: это школа Юсова!

Почетные звания народного артиста России, лауреата Ленинской и Государственной премии, призера многих отечественных и зарубежных фестивалей, кавалера государственных наград обозначали этапы этого действительно огромного и плодотворного пути в нашем и мировом искусстве. Последней его наградой стала премия "Золотой орел" "За выдающийся вклад в мировой кинематограф", полученная в 2013 году.

Мы публикуем разговор с мастером, который состоялся в 2003 году - речь шла о Тарковском, с которым Юсова связывали многие годы совместной работы. Сейчас многое в этой беседе читается по-новому.

Как все начиналось?

Вадим Юсов: Свой дипломный фильм "Каток и скрипка" Андрей снимал в мосфильмовском объединении "Юность". К тому времени я уже пять лет работал ассистентом оператора. Сценарий фильм написал сам Тарковский в содружестве с Андреем Кончаловским, и этот сценарий прошел всю студийную редактуру и делался на студийной производственной базе - так что речь идет о совершенно профессиональной работе.

Я знаю, что Тарковский предлагал снимать эту картину Урусевскому, но тот отказался - возможно, сценарий не лег на душу, или был на примете какой-то другой проект. И тут Андрей посмотрел снятый мною фильм-балет "Лейли и Меджнун". И что-то его зацепило.

Прежде вы не были знакомы - ваше первое ощущение от этой встречи?

Вадим Юсов: Знаете, мне хотелось поработать с человеком, с которым мы могли бы стать единомышленниками. Который способен зажигаться и зажигать других, который бы знал, чего он хочет, и умел заразить тех, с кем работает. И вот я встречаю парня моложе меня на три года, и вижу в нем все, чего искал - темперамент, одержимость своими идеями. И эти идеи, это дело и составляют его жизнь. Он никогда не приходил на съемку как на работу. Он был полон фантазии, всяческих замыслов, и в этом смысле мне сказочно повезло.

До нашей встречи мне удалось уже поработать с такими мастерами, как Борис Волчек, Михаил Ромм, Лео Арнштам, я уже знал, что такое творческая атмосфера. И когда Тарковский связал свою судьбу со мной, он имел уже не зеленого выпускника ВГИКа, а человека с опытом.

Первой вашей большой совместной работой было "Иваново детство". "Каток" был обещанием - "Детство..." стало потрясением.

Вадим Юсов: У этой картины интересная история. Начинала ее другая съемочная группа, но материал был забракован худсоветом. Съемки остановили, картину закрыли. Начались поиски режиссера. Из редакторской группы меня спросили: ты работал с Тарковским - как думаешь, потянет? Да это же класс, ребята! - говорю им. - Никаких сомнений! Мне вручили сценарий, рассказ Владимира Богомолова "Иван", и я поехал к Андрею делегатом. Сценарий он не принял, а рассказ его заинтересовал. И так Тарковский стал работать над фильмом.

Процесс шел непросто: сценарий, написанный Папавой и Богомоловым, переделывали Кончаловский с Тарковским, а я был между ними посредником. Кончаловский с Богомоловым так и не смог найти общего языка. У меня это получалось, хотя тоже не всегда. Были случаи: вечером мне удавалось его убедить, а утром он приходил - нет, все-таки не согласен! И все начиналось по новой.

А система тогда была жесткой, съемки шли точно по сценарию, и по наитию ничего на съемочной площадке произойти не могло. Однажды мы просто поменяли место действия - реку на удивительный лес, который удалось найти, и чтобы в связи с этим чуть поменять реплики персонажей, надо было получить документ с печатью из Москвы.

Как же в это прокрустово ложе укладывался Тарковский с его буйством фантазии?

Вадим Юсов: А в кино прокрустово ложе существует всегда: кино - это технология. Все, что вы видите на экране, - не просто чувственный мазок на холсте или удар по клавишам. Здесь все просчитано. Кино - это знание возможностей. Кино посредственностей или кинематограф Спилберга резко отличаются по своим пластическим качествам.

У Андрея фантазии было предостаточно, но он умел сообразовываться с возможностью ее реализовать. Надеюсь, что я в этом смысле был ему достаточно полезен. Потому что я был его единомышленником, я хотел, чтобы его идеи были реализованы на экране, и, обладая некоторым технологическим опытом, мог предложить ему нужные кинематографические средства и предсказать, насколько результат будет соответствовать замыслу.

Режиссер Андрей Тарковский, оператор Вадим Юсов и сценарист Андрей Кончаловский. Фото: Государственный центральный музей кино

Случались разногласия?

Вадим Юсов: Нет, не помню, у нас была очень дружная работа. Задача режиссера - набрать единомышленников, и Тарковскому это удавалось. Конечно, мы обсуждали варианты, и не всегда он сразу понимал, отчего его затея не может быть реализована, но в конечном итоге мы всегда находили выход.

Был забавный случай в сцене из "Андрея Рублева", когда роют яму под колокол - помните? В сценарии написано: "Словно нож в сало, входит лопата в землю, уже не видно работающих в яме". Я назначаю съемку на вечер - чтобы было "уже не видно работающих". Приехал Тарковский: почему вечером? Я объясняю: работают впотьмах! Да нет, говорит, имелось в виду: яму глубокую вырыли, уж и макушек не видно.

Какой вариант победил?

Вадим Юсов: Снимали, как предложил я.

Вы сказали: кино - технология. Чудо складывается из пластики кадра, из ритма движения камеры... Кто-то должен это все видеть в единстве, и этот кто-то - режиссер. Как вы договаривались об этом ритме, этой пластике?

Вадим Юсов: В кино, кажется, уже все было: ракурс - как у Бунюэля, внутрикадровый монтаж - как у Годара. Мы в нашей съемочной группе смотрели Куросаву, Бергмана и еще многих, кого чтил Тарковский. Зачем изобретать велосипед - нужно двигаться дальше! И вот что замечательно: ничего нельзя повторить, всегда получается иначе. У Тарковского получалось как у Тарковского.

Чем привлекателен Куросава? Помимо прочего - достоверностью: костюма, поведения персонажей, деталей среды и быта. Его "Семь самураев" сыграли очень большую роль в нашем понимании - как должен быть решен "Рублев". Но вышла в результате совсем не Япония, а - Россия.

Сегодня в Тарковском принято видеть фигуру трагическую, отринутую родиной и травимую властями. Это действительно так?

Вадим Юсов: С "Ивановым детством" проблем сначала не было никаких. Они возникли позже, когда картину увидели на Западе, и Жан-Поль Сартр написал о ее пацифизме. Вот тогда и спохватились: пацифизм пропустили! Хотя, если разобраться, что, для нас война - насущная необходимость?

С "Рублевым" сначала тоже все шло нормально. Пока фильм не посмотрел кто-то из глав западных коммунистических партий и не заявил: как можно показывать русский народ в такой грязи! Это же неуважение к своему прошлому! И пошло... Картину положили на полку. Но к тому времени ее успели продать на Запад, и она к нам вернулась оттуда уже знаменитой.

Но были же и другие обвинения - в жестокости, скажем.

Вадим Юсов: Они исходили не из ЦК. Это Госкино старалось. "Я не люблю жестокости!" - говорит один член худсовета. "Я не люблю долгих поцелуев!" - говорит другой. Так и складывались наши трудности. Но это все, показала практика, полезно.

Был длинный фильм "Страсти по Андрею", возник сокращенный "Андрей Рублев", более удобоваримый в прокате. И вопреки новейшим представлениям, Тарковский совсем не кусал себе локти от этих сокращений, он понимал их необходимость, уж кому это знать достоверно, как не мне!

И картина от этого не потеряла?

Вадим Юсов: С моей точки зрения, она стала лучше.

Смотря многие нынешние фильмы, я думаю, что институты редактуры и худсоветов были необходимы. Без них вместо кино мы имеем то, что имеем.

Вадим Юсов: Во всех странах эти институты существуют. Когда мы с Сергеем Бондарчуком снимали "Красные колокола", мексиканцы выставляли очень жесткие цензурные требования. А вообще надо внести ясность: Андрея Тарковского у нас в стране нормально приняли и оценили. После первых двух скромных по масштабам картин "Каток и скрипка" и "Иваново детство" начинающему, в сущности, режиссеру доверили сложнейшую и дорогую постановку "Рублева". Какой продюсер на Западе это сделает!

Да, Андрей жил трудно, часто не было денег, часто впроголодь - как жила тогда вся страна. И ни в одном кинематографе мира так не бывает, чтобы "что хочу - то и делаю". Это индустрия, и приходится подчиняться ее законам. Но он потому и остался Тарковским, потому что не шел на компромиссы. А ему, как человеку талантливому, не раз предлагали работать и на Систему.

И не вернулся из-за границы он потому, что... вот мы сидели с ним, как сейчас с вами, один-на-один, и он говорит: вот вернусь - а они заставят делать кино, какое им нужно. Мол, мы тебе дали снять "Зеркало", должок за тобой - теперь ты сними для нас то-то и то-то.

Но он же ни разу себе не изменил - мог бы и дальше так!

Вадим Юсов: Я же видел, как он мучился, решая вопрос, снимать ему предложенный официальный фильм или отказаться.

И от этих мучений он уехал?

Вадим Юсов: Ну, возможно, не обошлось без влияния близких людей.

Но там его картины не стали лучше, они стали только трагичней.

Вадим Юсов: И не стали масштабней. Это камерные картины. В Европе цену ему знали немногие интеллектуалы, а для широкого проката он ценности там не представлял.

Вы уже не встречались с ним в этот период?

Вадим Юсов: Я только разговаривал с ним по телефону. Он не жалел об отъезде, мне показалось, даже наоборот. Как-то сказал мне в пику: вот вы там делаете "Бориса Годунова", а я тут сниму своего "Бориса", мне американцы дают столько-то тысяч долларов. И назвал очень маленькую по тамошним меркам сумму. Он ведь не был практичным человеком в таких вопросах, был в чем-то наивен. И "Борис" его, как мы знаем, не состоялся.

Савелий Ямщиков, Вадим Юсов и Анатолий Солоницын на съемках фильма "Андрей Рублев". Фото: Государственный центральный музей кино

Как вы думаете, пробился бы Тарковский сегодня? Запустят в нашем нынешнем кино "Иваново детство"?

Вадим Юсов: Ни за что.

"Андрея Рублева"?

Вадим Юсов: Тем более. Человек, который дает деньги на фильм, хочет иметь от него прибыль, и это естественно. И если чиновник будет поддерживать талантливого человека, а этот человек будет делать свое авторское кино - такого чиновника не поймут. Кино существует, чтобы его смотрел зритель.

Но получается тупик - "Иванова детства" бы не было!

Вадим Юсов: Это уж вам сопоставлять факты и делать выводы. Вот я восхищаюсь американскими операторами. В условиях жесткой временной и финансовой зависимости они делают прекрасные работы. Но у нас зависимость куда страшнее: там на площадке есть вся необходимая техника, у нас ее нет. Мы иногда работаем голыми руками.

Как же вы этими голыми руками соорудили "Солярис"?

Вадим Юсов: Мы знали, что технологических чудес "Космической одиссеи-2001" нам не добиться. И надо сосредоточиться на том, что умеем. Это умение - наш козырь. Как создать космический корабль? В "Одиссее" Кубрика вакуумные машины "выдували" огромные пространства, поражающие своей бесшовностью - ни стыка, ни заклепки. У нас таких не было, и мы все собрали из ячеек. И наше пространство оказалось обжитым, и даже частично уже разрушенным человеком. Так что нет худа без добра: есть и в нищете свои преимущества - она допинг для фантазии.