Таких предупреждений перед вылетом в Газиантеп мы получили десятки. Стамбул запуган давлением на оппозиционных журналистов и возможной войной с Сирией. В самом крупном городе на юге Турции, впрочем, это не слишком ощущается. Газиантеп живет, кажется, обычной жизнью, только количество машин с сирийскими номерами растет с каждым днем.
От него до самого известного лагеря беженцев в Килисе, расположенного прямо на турецко-сирийской границе, около 70 километров. Мы приезжаем туда рано утром, и первое, что бросается в глаза: перед границей стоят около 100 грузовиков с цементом. Водители каждый день заезжают с ним в транзитную зону, разгружаются и возвращаются. Из транзитной зоны цемент забирают уже сирийские грузовики. Строительный материал используют для восстановительных работ в полуразрушенном войной Алеппо, до которого отсюда километров на двадцать ближе, чем до Газиантепа. Похоже, Турция уже начала отбивать деньги, потраченные из-за нестабильности в Сирии. И даже прямо заинтересована в том, чтобы у соседей поскорее все закончилось: на строительных материалах можно будет неплохо заработать.
Из десяти тысяч жителей лагеря большинство выходцы из Алеппо и ближайших деревень. Условия их жизни, о которых "РГ" подробно писала в июле прошлого года, вполне сносные. У них собственные домики-контейнеры на семью с душем. Их регулярно кормят, дают воду, молоко и оливки. На территории лагеря работает бесплатный Wi-Fi, у многих есть спутниковые телеантенны. Между лагерем и Килисом курсирует автобус. Турецкие власти выдают "лагерникам" финансовую помощь в 30 лир (15 долларов) на две недели. А еще есть возможность познакомиться со знаменитостями: именно сюда приезжала посол доброй воли ООН Анджелина Джоли и другие звезды.
Из всех жителей лагеря, с кем удалось поговорить корреспондентам "РГ", недовольным оказался только один. Ему не нравится количество выдаваемой еды и невозможность вылечить сына от простуды. Устроиться в лагерь - мечта большинства сирийских беженцев. Но для этого нужен паспорт. До войны его получали немногие, потому что в обычной жизни проку от него не было. Кто знал, что он потребуется, чтобы убежать от войны?
С паспортом нет проблем и при пересечении турецко-сирийской границы. Она открыта. Однако с турецкой стороны перед ней с самого утра выстраивается приличная очередь. Это беспаспортные сирийцы хотят хотя бы ненадолго вернуться на родину, навестить родных и еще раз ужаснуться происходящему. Раз в 10 минут их сажают в микроавтобус и отвозят за границу. Там их высаживают, и "маршрутка" возвращается за новой партией. С сирийской территории она никого не забирает.
В очереди под палящим солнцем сирийцы стоят четыре-шесть часов. В основном это бедно одетые люди за 40. Иногда местные власти организуют раздачу еды и воды. Все вокруг завалено пустыми бутылками, пачками сигарет, пакетами и окурками.
- В Сирии у меня остались две дочери. Я думала, сама перееду - и их сюда перетяну. Но их мужья не хотят покидать Сирию. Да и я не очень понимаю, как смогу здесь остаться. В лагерях мест нет, а самой снимать жилье и покупать еду очень дорого, - рассказывает нам женщина в хиджабе лет 50. В 21 лагере на территории Турции проживают более 200 тысяч сирийцев.
- У меня до войны было все: дом, дети, семья, родина. Я никогда не думал, что придется жить за границей. Но постепенно война все это разрушила. Дороги перекрыты, работы нет, магазины закрыты. Месяц назад, когда в Алеппо убили мою сестру, я собрал вещи и уехал в Турцию. Сходил в три центра регистрации беженцев. Меня поставили на учет, но с тех пор ни разу не выходили на связь. Я снимаю жилье и пытаюсь найти работу, но безуспешно. Лишь немногим удается устроиться разнорабочими или уборщиками. Деньги кончаются. Я не знаю, что делать дальше, - 40-летний Раджаб в растерянности кружится вокруг очереди в ожидании раздачи еды и воды. Каждого, с кем мы говорим, окружают его товарищи и смотрят на нас очень настороженно.
Через дорогу, на обочине, посреди импровизированных мусорных оврагов, в условиях тотальной антисанитарии, живут 12 семей сирийцев. У них нет денег, чтобы снимать жилье или покупать продукты. Между отломанных сучьев от деревьев они растянули покрывала и по семь-десять человек прячутся под ними от пустынного зноя. Спят там же, фактически под открытым небом. Поесть удается раз в три-четыре дня.
В какой-то момент в лагерь приезжает колонна машин с гуманитарной помощью. За рулем - бородатые арабы, явно сторонники радикальных исламистов. Но, судя по номерам и надписям на праворульных автомобилях, они прямиком из Британии. Помощь предназначена жителям лагеря. Про тех, кто не смог туда устроиться, кажется, забыли все.
Рядом, километрах в 10, но уже не на границе, строится еще один лагерь для беженцев. На входе сирийцы мостят плитку. За их работой, развалившись в теньке, наблюдают турецкие прорабы. По их словам, лагерь будет готов через две недели. В него поселят около 7 тысяч беженцев. Контейнеры для них уже приготовлены.
Напротив, через дорогу, мы заприметили несколько палаток. Подымаемся туда. Охранники хотят нас прогнать, но мы спрашиваем, где тут ближайший лагерь для беженцев, чтобы завязать разговор. Пока они отвечают, осматриваемся: соломенные стены, вместо крыши - тряпки, всего два бака с водой на 30 таких лачуг. На прямой вопрос, кто здесь живет, охрана ответа не дает. Но мы замечаем, что вокруг только дети. Они смотрят на нас голодными глазами. Видимо, здесь, в ужасных условиях, живут рабочие, строящие лагеря для новых беженцев из Сирии.
Нам сообщают, что неподалеку, в Эльбейли, есть еще один лагерь, самый большой из ближайших, на 29 тысяч человек. Вокруг входа гораздо меньше людей, чем у лагеря в Килисе: несколько его обитателей, включая красавицу, одеждой напоминающей черкешенку. Только мы паркуемся, полицейский переписывает номера нашей машины и тут же подходит к нам. Объясняет, что не может нас никуда пустить без согласия полицейского руководства. Он связывается с начальством по рации, долго о чем-то беседует, в какой-то момент выхватывает наш блокнот, чтобы удостовериться, что мы русские. Из рации мы слышим: "Выпроваживай их отсюда, да поскорее!" Забираем наши документы и поскорее уезжаем. Кажется, нас взяли на заметку. Полицейский диктует по рации номера нашей машины.
Мы останавливаемся у ближайшего к лагерю магазинчика. На этот раз представляемся украинцами: отношение к русским из-за Сирии тут неоднозначное. Продавец рассказывает, что с массовым приходом сирийцев жизнь не сильно изменилась. Не воруют, общественный порядок не нарушают, все спокойно. Параллельно он куда-то звонит и выспрашивает у нас про Украину. Рядом останавливается полицейская машина. Мы опять быстро ретируемся.
Лагерь в Эльбейли окружен сельскохозяйственными полями. 85-летний фермер излучает улыбчивое спокойствие и гуманизм: "В Алеппо постоянно стреляют, отсюда это слышно. Мы сами боимся. Сирийцев приехало много, но проблем они пока не доставляют. Если и воруют урожай, то в незначительных объемах. Я по крайней мере такого не замечал. С другой стороны, им же нужно что-то есть!"
Рядом снова проезжают полицейские и джип с сотрудниками ООН. Мы решаем скрыться в Килисе и случайно натыкаемся на поликлинику для сирийцев. Ее построили на деньги местных властей и Гильдии врачей Сирии. Принимают только тех, кто снимает в Килисе жилье. Для "лагерных" есть своя больница. Все врачи и персонал сами беженцы и работают тут за возможность жить в контейнерах на территории поликлиники. В самом здании запах как в стоматологическом кабинете, но усиленный в несколько раз.
По разным оценкам, в 88-тысячном Килисе уже проживают от 50 до 100 тысяч беглых сирийцев. Многие из них приезжают на полтора месяца к родственникам, после чего возвращаются на родину. Сами турки уверены, что культура жителей юга их страны и сирийцев очень похожа, поэтому, даже несмотря на языковой барьер, никаких проблем пока не возникает. Однако число беженцев постоянно растет. Часть из них занимают на дорожных работах в городе. Из-за них перекрыта чуть ли не половина центральных улиц. Но работы все равно не хватает, социальная напряженность накапливается. В автопрокате нам рассказали, что стараются не давать сирийцам машины. Несколько они уже угнали на родину. Их присутствие так или иначе отражается на жизни города. Все надписи, например, теперь стараются дублировать на арабском. Кто знает, что произойдет с югом Турции, когда сирийцев здесь окажется больше, чем самих турок. Полномасштабная война, к которой, кажется, идет дело, приведет к этому в самое ближайшее время.