...Она лихо закручивает сигаретки и наслаждается их вишневым вкусом, искренне восхищается керлингом, кинофильмами Джармуша и ждет возвращения в родной на сегодняшний день Вильнюс. Еще во время встречи с журналистами она признается в любви к столице Каталонии - городу Барселона. Это то место, где, по ее мнению, невозможно умереть. Видимо, чтобы подпитаться этой невероятной атмосферой, она и ездит туда трижды в год. И все ради того, чтоб на время стать существом без возраста, опыта и даже тела. Она - это Светлана Мартынчик, известная всей читающей части населения, как Макс Фрай. Правда, в далеком девяносто шестом- во время дебюта все думали, что Макс Фрай - это негр, живущий в Москве. Но эта мистификация пошла с легкой руки самой Светланы. Она сама и отправила фотографию темнокожего красавца в книжное издательство. Впрочем, этот псевдоним все же сохранить не удалось.
Жалеете, что вам пришлось признаться?
Макс Фрай: Выбора не было. В то время издательство "Азбука" уже успело зарегистрировать это имя в Торгово-промышленной палате. И мне пришлось рассказать правду.
А если новый придумать?
Макс Фрай: Хотелось бы, у меня даже было задумано несколько книг, которые мог написать только немецкий писатель Михаэль Штраух. В результате кончилось тем, что я написала книгу о Михаэле.
Стоит напомнить, как появился ваш псевдоним?
Макс Фрай: Что героя будут звать Макс, не вызывало сомнений сразу, а его фамилия была взята с пивной этикетки безалкогольного напитка. По аналогии с пивом Макс Фрай звучит как "без Макса", то есть это -"человек, которого нет".
С публикациями у Макса не было проблем?
Макс Фрай: Он начал публиковаться исключительно по знакомству. Когда у нас появилась первая книжка, мы с мужем и моим соавтором Игорем Стериным вспомнили, что у нас есть знакомый Вадим Назаров, который приходил к нам на выставку в Русском музее. В ту пору, когда мы были художниками, нам посчастливилось стать первыми, чья экспозиция была выставлена в этом музее при жизни. Он нам дал свою визитку со словами: "Если надумаете что-нибудь написать, помогу издать книгу ". И книга вышла. Гонорар был настолько маленький, что даже неудобно о нем говорить. Впрочем, тогда мы на эту тему не задумывались.
Вы интернет-зависимы?
Макс Фрай: Нет, у меня такой зависимости нет. Утро я начинаю с раздачи корма своим двум кошкам. А компьютер для меня - место работы и переписки с друзьями.
Вы с детства много читали. Эта любовь сохранилась?
Макс Фрай: Увы, сейчас я читаю лишь Агату Кристи. Ее детективы великолепно лечат меня от гриппа и простуды.
А Макс Фрай обладает целительной силой?
Макс Фрай: Мне неловко говорить о себе, но знаю точно, что нескольким людям я помогла жить. По своей природе я очень мрачный и депрессивный человек, но книги, которые пишу, меня вытаскивают. Если уж я сама себя могу вытащить из болота, то почему бы мне не вытащить кого-то еще? Была бы я Богом, то сделала так, чтобы люди не мучились и ничего не боялись. Но это не мой проект.
Не хотите ли продолжить воздействие книг Макса и экранизировать их?
Макс Фрай: Сейчас уже нет. Когда мы с Игорем были молодыми и глупыми, пытались интересоваться всем. Тогда нам казалось, что на роль сэра Макса подошел бы Малкольм Макдауэлл, если он был русским и молодым.
Вы имели в виду этого актера времен фильма "Заводной апельсин"?
Макс Фрай: Да, и даже не его внешность, а темперамент и драйв, и не просто драйв, а именно того же качества. Это хорошо видно в новой совершенно дурацкой экранизации Шерлока Холмса. Почему дурацкой? Камбербэтч полностью "снял" темперамент другого исполнителя этой роли - Джереми Бретта, которого я считаю лучшим Холмсом на свете. В той версии практически документальные съемки! Темперамент ведь говорит о том, как в нас течет энергия, и как она выходит наружу. Он и есть правда жизни. Камбербэтч полностью "снял" мимику и взрывной темперамент Бретта, в итоге получается странная мешанина из совершенно нелепой экранизации и правды.
В своей жизни вы жили в разных местах, в том числе и в Одессе. Каким вы помните этот город?
Макс Фрай: Может, прозвучит, как крамола, но пресловутый одесский юмор - это миф. Все настоящие одесситы, классические ушли в шестидесятых, или уехали немного позже. Я немножечко помню ту Одессу, но тот город, что показывают в юморинах и комедиях, для нас - людей, давно его покинувших, выглядит, как фальшивка.
А как же Бабель?
Макс Фрай: Бабель, как и Олеша или Катаев… У нас с ними все же общая черта в языке есть. Это - южная избыточность. Мы всегда рассказываем больше, чем собирались. Когда вместо вишенки на торте лежит килограмм черешни.
Вашу "черешню" редактируют?
Макс Фрай: Когда редактор вносит разумно правку, и "вылавливает блох" - частые повторы слов на странице, то ему хочется сказать: "Спасибо, что заметил, дорогой друг", а когда правка идиотская, то говоришь: "Верни, как было!". Долгое время я не проверяла, в каком виде выходят мои книги. Но однажды взяла в руки свое сочинение, и от прочитанной первой фразы, мои волосы встали дыбом. Там, где мой герой произносил: "дни мои утекали из рук, как песок из дырявой посудины", редактор издательства "Азбука" писал: "Дни мои улетучивались, как эфир с ватки". В результате появилось гневное письмо на шестидесяти страницах с требованием вернуть все мои фразы. Некоторые из них были так отредактированы, что начали звучать совсем не по-русски.
Вы пишете по русски. Но, живя в Вильнюсе, создаете "Сказки старого Вильнюса". В новый сборник "Ветры, ангелы и люди", выходу которого посвящена эта встреча, включен ваш любимый рассказ о Риге. Как вам живется в Прибалтике? И как быть с теми, кто уехал в различные страны мира, но продолжает писать по-русски?
Макс Фрай: Я - не показатель, так как чувствую себя везде в "башне из слоновой кости". Но по поводу людей, которые разъехавшись по всему миру, продолжают писать по-русски, то с ними происходит очень интересная штука. С одной стороны, они сформированы русской культурой. Но в момент, когда переезжают, они испытывают влияние среды. И в этот момент на русскую традицию наслаиваются традиции других культур. Я это называю "слоеным пирогом", и мне такие пироги очень нравятся.