Эта постановка"Симона Бокканегры", созданная в копродукции с миланским Ла Скала, была известна и прежде берлинской публике. Спектакль шел в Штаатсопер в сезоне 2010/11 и вернулся на ее сцену в эпизодическом фестивальном формате. И хотя все эти годы знаменитый тенор Пласидо Доминго продолжал осваивать баритональный репертуар, партия Симона Бокканегры стала для него знаковой. Он вдохнул в образ вердиевского дожа, жившего, согласно историческому факту, в XIV веке, такую сценическую подлинность и напряжение трагедии, что вердиевский Бокканегра оказался близким великим шекспировским образам.
В спектакле даже огромные декорации Маурицио Бaло - высокая городская стена Генуи, оборачивающаяся золоченым ренессансным интерьером дворца дожа, - напоминали хрестоматийные иллюстрации к шекспировским трагедиям и хроникам, режиссура Федерико Тиецци намеренно педалировала консервативную эстетику - исторические одежды, церемониальные мизансцены. Вокруг Доминго собрали сильный ансамбль: лирическое сопрано Мария Агреста (Амелия), жесткий брутальный бас Дмитрий Белосельский (Якопо Фиеско), темпераментный итальянский тенор Фабио Сартори (Габриэль Адорно). Однако Доминго в этом ансамбле лидировал не голосом, а мощной актерской харизмой, открывшейся здесь еще одной гранью - трагического актера. И здесь огромный сценический опыт певца, его будоражащее проникновение в самую глубину образа, богатый подтекст, стоящий за каждым словом, жестом, реакцией, напомнили вдруг о великих "стариках" шекспировской сцены.
И когда Бокканегра у Доминго внезапно отходил в сторону, начиная смутно догадываться, что стоящая перед ним Амелия - его дочь, потерянная 24 года назад, когда он медленно опадал всем телом от дурмана выпитого яда или взрывался яростью навстречу заговорщику Габриэлю, оказавшемуся возлюбленным Амелии, когда Бокканегра мирно философствовал перед смертью со своим давним врагом Фиеско (дедом Амелии) или в сумрачном предсмертном состоянии торопился обнять дрожащими руками только что обретенную дочь с женихом - вся эта накаленная вердиевской музыкой жизнь не укладывалась в рамки обычного спектакля. И важно, что у Доминго здесь был близкий по духу партнер Даниэль Баренбойм, который вел оркестр с предельной экспрессией и страстью, рассчитывая все точки действия и создавая ту спаянность оркестра, хора и солистов, без которых невозможно было бы достичь столь впечатляющего переживания трагедии.
В следующем году на Пасхальном фестивале Даниэль Баренбойм представит премьеру "Парсифаля" Рихарда Вагнера в постановке Дмитрия Чернякова.