Мы восхищаемся великим, хотя и не можем его повторить. Нас потрясает точность определений. Актерской профессии научить можно, но великого артиста "сделать" нельзя. Учить необходимо: чтобы человек привык, чтобы он не сразу выходил к зрителю. А потом главное отпустить его на свободу. Он сам создаст редкие, сочные мгновения, поймет, что это такое, вцепится. Кто очень быстро приходит к славе - я не верю в них.
Я пришел не учить, у меня нет никакого права на это. В свое время встреча со Столяровым в Сокольниках решила мою судьбу. Я подошел к нему и попросил помочь мне прочитать басню. Он пригласил меня к себе домой, репетировал со мной, меня приняли в школу-студию МХАТ из-за этого. Мы с приятелем ходили домой к Андронникову и просили дать нам устные рассказы. Он сказал, что устных рассказов дать не может, они не записаны, но заметил, что артисты очень глупые и недалекие люди, они мало читают. Сказал, говорите от себя что-нибудь, и будет очень органично звучать.
От себя… Но научиться говорить от себя, это так трудно! Почти получается у многих, но как редко бывает, когда смотришь - и бледнеешь, холодеешь, замираешь. Можно кувыркаться, делать сальто, раздеваться на глазах у зрителя и резать друг друга, черт знает, что делать. А можно выйти, замолчать и это может быть сильнее всего. До остолбенения.
Я считаю, что сейчас есть много талантливых людей, они своим путем ищут чувство восприятия пространства, в котором ты живешь. Человек должен быть человеком своего времени, остро ощущать его. Потери, предательства, все, что происходит в душе человека - это на все времена, но молодые сейчас живут в другом времени, им нужно понять, куда направить темперамент.
Что такое мастер-класс? Это исследование жизни, которую ты живешь. Что такое любовь, жизнь? Мы ни черта этого не понимаем, а артист обязан помнить все - от самых первых впечатлений, когда еще нет разума, когда волнует - дадут яблоко или нет, боишься ты собаку или нет. Потом школа, потом взросление. Не надо играть какую-то выдуманную жизнь, она должна возникать из твоего собственного опыта. Пьеса - это вторая жизнь, тогда человеку интересно ее смотреть. А не когда актер делает вид, что он глубокомысленно молчит.
Картину, где я сыграл свою первую роль, смотреть нельзя, там у меня в глазах только элементарные эмоции. Это глупость. Ты внедряешься в роль, в пьесу и сразу все видно. Я вообще не киноартист, мне мало предлагали ролей, хотя я сам отказался сниматься у Данелии, у Захарова. Я снялся у Рязанова, который ко мне хорошо относился, а так - пустые роли. Я играл плохо, стеснялся произнести свою фразу. Потом что-то происходило в жизни, и я стал играть лучше. "Гражданские" чувства я научился "переводить" на экран.
Я никогда не забуду матч после войны, когда играли Динамо и ЦСКА. Я ходил с отцом на стадион "Динамо", там был потрясающий буфет: колбаса невиданной красоты и вкуса, ситро. Я видел болельщиков после войны: это были другие люди, мужчины, которые курили, пили, ели, ругались, но они были интеллигентны. Это был театр, в котором можно было пить и курить.
Я получил образование в школе, главным образом, списывая у соседа. В студию МХАТ приходил, как на завод. Стоял напротив входа, как животное, которое когда не знает, что делать, напротив молча встает. И мог стоять там часами и смотреть, как оттуда выходят народные артисты и выскакивают студенты. Проучившись пять дней в школе студии МХАТ, я наслушался преподавателей, увидел Тарасову и был потрясен. Единственное, что мне не понравилось: пришел к нам на первый курс пионервожатый, да еще поддатый, в белой рубашке с засученными рукавами. Это был Олег Ефремов.
После занятий я возвращался в свой дом, где было полно отсидевших. Их тогда много было во всех дворах. Я думал, что вот они - настоящие артисты, их надо играть. В доме также жило три международного класса проститутки. За ними приезжали шикарные машины, они были одеты прекрасно. Одну звали Нинка Ворошилова. Мечтой было когда-нибудь познакомиться с ними поближе. Я, повесив на грудь значок школы-студии МХАТ, шел домой. У подъезда стояла одна из них и разговаривала. Я поздоровался с ней и остановился. У меня было такое лицо, как будто я устал, работая на Нобелевскую премию. Стоял усталый, знающий все, что происходит в мире. Я сказал, что учусь на актерском факультете, и Нинка сказала мне "Заходи". Я зашел: узкая комната, тахта, торшер. Бутылка виски. А тогда только в "Трех товарищах" можно было про виски прочитать. Я прилег на тахту, и начал излагать все, чего за шесть дней нахватался в школе-студии. Как неинтересно жить, тоска, скука. Я смотрел, как она стояла на фоне окна и раздевалась, на ее невероятный профиль. А потом вскочил, сорвал дверь и убежал. И мне хотелось всему двору говорить "Я сейчас был у Нинки!". К чему я говорю? Это все надо знать.
Назначение актера - переводить на свой язык то, как ты живешь. Весь мир ты, может, и не удивишь, но шестьсот человек в зале - это уже много. Хотя бы их.
Что такое эпиграммы? Это случайная вещь. У меня все началось с одного вечера в "Современнике". Я тогда играл в "Женитьбе Фигаро" с Андрюшей Мироновым. Он умер на сцене, в Риге, не закончив монолог. Самое интересное, что на репетициях именно этот монолог у него никогда не получался. И после того, как он снялся в комедии "Брильянтовая рука", бегал в Бахрушинский музей записывать этот диалог. Я еще думал, что рановато он в музей нацелился.
Мои эпиграммы понравились Олегу Ефремову. И он сказал: "Пиши для капустников". Первой моей жертвой стал Михаил Козаков. Миша - это культовая фигура. Он постоянно женился, отказать никому не мог, он же был интеллигентный человек.
Эпиграммы и стихи - это тоже мастер-класс. Каждое стихотворение можно сыграть. И каждый из вас может сыграть его по-своему. Я вот записал сейчас "Евгения Онегина". Чем меньше ты играешь и интонируешь, чем больше ты попадаешь в музыку стиха Пушкина, тем лучше понимаешь, что он написал. Это потрясающе! Там ответы на все вопросы. Это космос. Человеческие характеры в другом измерении. И космос российский, который соединяется с мировым. Разница только в том, что русская Татьяна скажет: "Нет, Онегин, я люблю другого". Француженка скорее скажет мужу: "Пошел вон, я буду с Онегиным".
"Самоирония"
Гафт очень многих изметелил
И в эпиграммах съел живьем.
Набил он руку в этом деле,
А остальное мы набьем.
Олегу Ефремову:
Олег! Не век - полвека прожито! Ты посмотри на рожу-то!
Армену Джигарханяну:
Гораздо меньше на земле армян, чем фильмов, где сыграл Джигарханян.
Андрею Мягкову:
Не будь "иронии" в судьбе, мы б и не узнали о тебе.