Поделиться
На экранах - "Дурак" Юрия Быкова, лауреат "Кинотавра" и тройной лауреат Шанхая. "Дурак" - по фильму, это новая кличка современного Дон Кихота. Человека не от мира сего. По Шукшину он - чудик. Потому что хочет правды и в нее, дурак, верит.
Молодой сантехник и по совместительству студент обнаруживает, что в стене общежития-девятиэтажки трещина во всю высоту. Компьютерные расчеты предрекают беду: дом должен вот-вот рухнуть. Умные книжки учили парня бить тревогу - спасать людей. Он бежит к мэру - вальяжной женщине со следами былой красоты - и тревогу бьет прямо в разгар ее юбилейной гулянки. И дальше все пойдет совсем не как в умных книжках. Все поведение городских властей со стороны покажется иррациональным - трудно же поверить, что все там повязаны одними махинациями, у всех один ужас в глазах: как спасти свою задницу. Но что-то из собственного грустного опыта подскажет: а ведь так и есть!
Теперь фабула начинает неуловимо напоминать гоголевский "Ревизор": люди саморазоблачаются в почти театральных монологах. Только ужас их не комический, а чем дальше, тем серьезней. И реакция наша не та, что в МХТ: там гоголевские свиные рыла - экзотика далекого прошлого, а тут - родные герои наших сегодняшних блужданий по официальным кабинетам. И самое жестокое: картина не фельетонит по поводу прогнившей верхушки, она видит первопричину в нас самих. И от ее страшного финала потянутся нити не только в захолустный городок со спившимися жителями - они потянутся и в столичные кухни, где судачат обыватели, и к преданным зрителям малаховских ток-шоу, и ко всем тем, кто верит не в себя, а в чудо. Это не о захолустном городке, это - о стране. И каждый поворот событий читается как жутковатая метафора людей, попавших в капкан раз и, по-видимому, навсегда - раз капкан их вполне устраивает.
В этом замахе, этой "сверхзадаче" фильма ответ на вопрос, почему в нем много ходов и поворотов не столько бытовых, сколько условных - так проигрывают ситуацию на компьютерной испытательной модели. Например, из каких таких расчетов стало ясно студенту, что дом упадет именно в эти сутки? Или: почему вместо того, чтобы делать дело, эти чиновники упоенно саморазоблачаются. И почему в общежитии - сплошь отребье, зачем такое беспощадное сгущение красок? Едва ли не в каждом кадре чувствуется упрямая воля автора, сложившего события так, как нужно для его уже не художественной, а скорее - публицистической задачи.
В этом мире единственный положительный герой - сантехник. Его родители, его отец, молчаливо одобряющий его безумства, не в счет - они тоже неспособны к действиям и поражены болезнью безверия. Не в религиозном смысле слова: в доброго бога на небесах, если приспичит, горазд поверить теперь каждый. Но вот веры, что справедливости можно добиться земными средствами, - нет совсем. И дурак, который бьет тревогу, вызовет только злобу.
Мне нравится смелость автора пойти против нынешних убеждений, будто публицистика в кино - плохо. Он в этом смысле наследует очень хорошим художникам: фильм из того же ряда, что "Премия" Гельмана-Микаэляна или "Твой современник" Габриловича-Райзмана. Да и Гоголя я вспомнил, мне кажется, по делу - если вглядеться в хрестоматийное, то станет ясно: драматургия в том и состоит, чтобы не воспроизводить жизнь как есть, а ее препарировать. Кино, театр, роман - не зеркало, а скальпель. Публицистическое кино выворачивает персонажей наизнанку, чтобы все увидели, чем они дышат. Оно легко жертвует внешним правдоподобием во имя корневой правды.
И тем не менее, в навороте фабульных условностей, которые мы должны прощать, следы типичной болезни нашего кино: дар режиссера не всегда адекватен дару сценариста, но оба все чаще совмещены в одном лице. Выходит кино хромое на одну ногу: талантливая режиссура очень сильного фильма заметно подпорчена приблизительным сценарием и сюжетными натяжками.
Недуг еще очевиднее в фильме Михаила Сегала "Кино про Алексеева": режиссер безусловно талантлив, а сценарий безусловно нелеп. Хорош Александр Збруев в роли всеми забытого старого барда; его пригласили в некую радиостудию, где ведущая открывает ему, что он на самом деле - живая легенда, что им грезят прохожие на улице и космонавты на орбите, о нем писали Бродский с Окуджавой и сам Макаревич считает за честь с ним сфотографироваться. Интрига, как мы узнаем к финалу, витиевата и прихотлива, а пока мы гадаем: что за странная студия, и что за прямой эфир, где можно минуту молчать, и откуда ночью взялся Макаревич, и почему скромную по качеству песенку нам выдают за гимн поколений. Фильм то и дело кидает из наших дней в 60-е годы, где юный герой чмокает встречных девушек, но мучается вопросом: что есть любовь? Этот вопрос мучает и случайно встреченного Тарковского, обсуждающего эту тему с артистом Солоницыным на том же уровне подростка, начитавшегося любовных виршей. Ответ на вопрос удивительно прост, но фильм к нему идет без малого два часа, найдя его в "нас возвышающем обмане".
Я думаю, что если бы "Алексеев" снимался в те роковые годы бардовских манифестов, полета Гагарина и засилья КГБ, то опытные редакторы "Мосфильма" дали бы в помощь режиссеру профессионального драматурга, и тот вывел бы интересный замысел за пределы подростковых эротико-философских терзаний на сколько-нибудь приемлемый интеллектуальный уровень. Сегодня редакторов нет, есть авторское кино, где режиссер - многорукий Шива. Но рук много, а голова одна, и пока одна рука созидает мизансцену, у другой по всем швам ползут диалоги. Фильм получается неуклюжий, как сороконожка, забывшая, с какой лапы шагать. Полного счастья при такой многостаночной работе не бывает даже в идеале.
Справка "РГ"
В 2014 году из 80 полнометражных игровых фильмов российского производства более половины сняты или по сценарию самого режиссера, чаще всего дебютанта в обеих профессиях (21), или по сценарию, написанному им при участии соавтора (26).
Из около 300 зарубежных фильмов, выпущенных в России в 2014 году, более половины сняты по сценариям профессиональных драматургов. Фильмы, где режиссеры сами писали сценарии, выпущены в основном странами, кинематографии которых не пользуются широкой популярностью, но претендуют на "авторское кино": Индонезии, Израиле, Дании...
В США абсолютное большинство фильмов снимаются по сценариям профессиональных драматургов или даже команды драматургов. Исключения единичны, и это фильмы таких художников, как Вуди Аллен или Уэс Андерсон - при этом оба начинали как сценаристы и лишь потом отвоевали право самим ставить написанное. В США существуют мощная гильдия сценаристов и их профсоюз, функционируют профессиональные журналы, посвященные проблемам кинодраматургии.
У нас сценарии пишут все, не подозревая, что это отдельная профессия. Спроса на профессиональных сценаристов нет: режиссеры предпочитают творить сами. Мастера наших сценарных курсов прозорливо предупреждают питомцев: из всех вас в профессии останутся двое-трое, остальные найдут другую работу или сопьются. Обычно прогноз сбывается.
Единственный в России журнал "Киносценарии" угас после того, как была уволена его многолетний редактор Наталья Рюрикова. Его дальнейшая судьба, как и судьба самой профессии, неизвестна.