Сибирские геологи с апреля по октябрь работают на самых отдаленных территориях страны - в Якутии, на Чукотке и Камчатке. Даже свой профессиональный праздник - День геолога, который в этом году отмечается 5 апреля (приурочен к началу летних экспедиций), - многие встречают в дороге. Едва сходит снег, как геологи торопятся приступить к поискам, благо, основное оборудование завозится зимой. Летом тундра для техники становится практически непреодолимой.
С директором Института геологии и минералогии им. В. С. Соболева Сибирского отделения РАН (ИГМ СО РАН), академиком РАН, заслуженным геологом Российской Федерации Николаем Похиленко удалось договориться об интервью для "РГ" только в выходной. Его следующая рабочая неделя начинается с командировки в Республику Саха (Якутия), а дальше - начало сезона, когда число поездок увеличивается. Для кого-то Крайний Север - это отсутствие комфорта и цивилизации, а для него - главное конкурентное преимущество России на мировых рынках, кладовая ресурсов, которые не только могут дать средства на развитие отраслей высоких технологий, но и преобразить жизнь миллионов человек. Звучит фантастично? Учитывая, что почти половина бюджета страны сегодня так или иначе связана с недрами, сомневаться в этом не приходится.
Заглянуть в недра Земли
Николай Петрович, сколько человек сегодня работает в Институте геологии и минералогии СО РАН, кто финансирует проведение геологических исследований?
Николай Похиленко: Наш институт является самым крупным институтом геологического профиля в структуре РАН, сегодня у нас работает около 700 человек. Помимо госзадания, которое приносит большую часть поступлений в наш бюджет, мы являемся соисполнителями ряда проектов, идущих по программам Федерального агентства по недропользованию - Роснедра. Кроме того, выполняем заказы для АК "Алроса", ГМК "Норильский никель", ОАО "Полюс Золото" и других компаний. К заработанным средствам добавляются выигранные по конкурсам гранты. Например, недавно нами был получен мега-грант министерства образования и науки РФ. Тема - "Изучение систем, моделирующих природные процессы при сверхвысоких давлениях и температурах", объем финансирования -150 миллионов рублей.
Как правило, мегагранты идут в крупные университеты, но мы его выиграли. И специально под него создали лабораторию. Ее сотрудники - молодые талантливые ученые, а в качестве руководителя пригласили нашего коллегу, профессора из Университета Тохоку (г. Синдай, Япония) Эйджи Отани. Цель исследования - научиться лучше понимать процессы, происходящие в недрах таких планет как наша.
Данное направление интересно с теоретической точки зрения?
Николай Похиленко: Не только. Есть и практические результаты. Например, сможем лучше понять, как образуется кимберлитовые расплавы и где их можно ожидать. Кимберлитовая трубка - пожалуй, самая сложная геологическая структура, образовавшаяся при эволюции мантии земной коры, выносящая из огромных глубин на поверхность алмазы. Давление более сорока тысяч атмосфер и высочайшие температуры создали условия для превращения чистого углерода в алмазные кристаллы. Во всем мире открыто около двух тысяч трубок, из них алмазоносных - всего лишь три процента.
Мы стремимся довести научные открытия до стадии производства конечной продукции. Так, например, в институте есть отделение, которое разрабатывает технологии выращивания кристаллов для лазерной физики. Их охотно покупают зарубежные компании, производящие промышленные лазеры. В свое время был одобрен совместный проект с американской компанией IPG "Photonics", которая контролирует около 75 процентов рынка волоконных лазеров и 20 процентов твердотельных лазеров. Предприятием руководит российский физик Валентин Гапонцев. Он был готов финансировать строительство в технопарке новосибирского Академгородка завода по производству кристаллов по той технологии, которую мы разработали. К сожалению, из-за кризиса строительство пришлось отложить.
Перспективные сапропели
В апреле начинается новый полевой сезон. В какие районы отправятся ваши экспедиции?
Николай Похиленко: Масштаб работ института очень широк. В этом году планируем организовать семь экспедиций и 36 полевых отрядов, направив их в разные районы - на Дальний Восток и Камчатку, в Арктику и Якутию, в Красноярский край. Будем работать на Урале, а также за рубежом - в Казахстане, Монголии, Вьетнаме.
Есть ли перспективные проекты на территории Новосибирской области?
Николай Похиленко: К одним из наиболее перспективных я бы отнес использование сапропелей. На территории региона имеется много небольших, мелководных, слабо- или непроточных озер, в которых образуются донные осадки с высоким содержанием органики - сапропели. Наши сотрудники изучали озеро Минзелинское, расположенное в Колыванском районе, его длина - 12 километров, ширина - около двух километров, средняя глубина - менее одного метра. Запасы сапропеля этого водоема превышают восемь миллионов тонн.
Подобные озера есть в Барабинском и Куйбышевском районах. Мы их практически не используем, хотя сапропели - это уникальное сырье для производства добавок к сбалансированным кормам для животных и птиц, при выпуске удобрений и сорбентов, улучшающих качество почв. Можно один раз в 20 лет провести обработку и затем получать экологически чистое зерно.
Хороших проектов много. На территории Маслянинского района и дальше, к Томской области, есть возможность развивать золотодобычу. В Ордынском районе есть интересное месторождение, в котором сосредоточено до 17 процентов общероссийских запасов циркония. В принципе добывающая промышленность могла бы играть более заметную роль в экономике региона.
Редкие земли
Какое из месторождений на территории Сибири представляет для вас наибольший интерес?
Николай Похиленко: Последние несколько лет я занимаюсь Томторским месторождением редкоземельных металлов, которое расположено в Арктическом районе Якутии. Дело в том, что при распаде СССР все предприятия, которые их производили, оказались за границей, и сегодня Россия закупает до трех тысяч тонн этих элементов. Через десять лет нам понадобится около 25 тысяч тонн.
В настоящее время иттрий, европий, тербий, лантан, тантал, ниобий, бериллий, литий и другие "редкоземы" в основном производит Китай, хотя наша страна находится на втором месте по их запасам, а может выйти и на лидирующие позиции. В Томторском месторождении содержание средних и тяжелых лантоноидов - до 12 кг/т, стандартная руда в Бразилии и Китае - всего 150-200 г/т. Проект имеет высокую окупаемость - в пределах четырех-пяти лет после запуска. Да, это Крайний Север, отсутствие инфраструктуры, однако, например, содержание скандия в руде составляет 0,5 кг/т, а стоимость одного килограмма этого элемента - 1 500 долларов.
Мы закупаем для нашей металлургии феррониобий по цене 60-65 долларов за один килограмм. В Томторе его содержание - 63 кг/т, а в Бразилии - 23 кг/т и больше ничего нет. Но в Тонторе в дополнении к феррониобию еще 95 кг/т различных редкоземельных металлов общей стоимостью до 10 тысяч долларов.
Затраты на добычу и транспортировку находятся в пределах шести-семи процентов от стоимости полезных ископаемых. Логистическая схема проработана, есть технологической регламент по переработке. И более того - находился инвестор, готовый вложить один миллиард долларов при условии софинансирования со стороны государства. Однако проект застрял после введения санкций Запада в отношении российских банков.
Недавно я встречался с руководителем Федерального агентства научных организаций России (ФАНО) Михаилом Котюковым, который пообещал поддержку, чтобы хотя бы сохранить коллективы. Освоение Томтора - задача государственной важности, наше конкурентное преимущество, которое поможет развивать сырьевую базу страны. На сегодняшний день изучено лишь около десяти процентов этого уникального месторождения. Рядом, в той же разломной рудной зоне, находится еще три неизученных массива.
Какие задачи стоят перед Институтом геологии? Чем они отличаются от тех, что стояли 20-25 лет назад?
Николай Похиленко: Мы стараемся держать высокую планку, установленную учителями - основателями института. Прежде всего, это Владимир Соболев - известнейший российский ученый. Среди его учеников действующие академики РАН - Николай Добрецов, Владимир Ревердатто и мой учитель Николай Соболев.
Институт развивается, и результаты нашей научной деятельности сопоставимы с передовыми мировыми достижениями, что, например, подтверждает рейтинг по системе Nature. РАН оказалась среди включенных в него организаций на 21-м месте, а вот внутри РАН наш институт находится на 14-й позиции. В системе СО РАН мы на четвертом месте, а это достаточно серьезный показатель. Есть список наиболее цитированных сотрудников ученых РФ (список Штерна), и в него входит около 50 сотрудников ИГМ СО РАН.
Ежегодно в нашем институте защищается три-четыре докторских и семь-девять кандидатских диссертаций, у нас действуют две базовые кафедры и четыре со-вместные с НГУ лаборатории. Кадры - главный вопрос в геологии, поэтому, сохраняя традиции, берем к себе талантливых студентов, причем сразу вовлекаем их в реальные проекты и платим за работу, чтобы они чувствовали себя востребованными. Выделяем средства на поездки за границу, есть фонд для покупки оборудования и литературы, действует программа поддержки экспедиционных работ молодых ученых.
Сибирская школа геологии развивается. Но если 25 лет назад в стране была мощная геологическая служба, бравшая на себя значительную часть работ, то сегодня мы вынуждены многое делать сами, поскольку отраслевой науки практически не осталось. Понимая ситуацию, сотрудничаем с экономистами и технологами, чтобы материализовать результаты фундаментальных исследований и поднять экономику. Моя задача как директора института - повысить результативность работ, доказать нашим руководителям, что такие проекты как Томтор важны для государства, за ними большие перспективы.
Сегодня по высокотехнологическому сегменту экспорта Россия находится в числе отстающих. Если у Японии он составляет 69 процентов, то у нас - всего 5,5 процента. С нашими ресурсами и разработками положение можно изменить. Освоив уже открытые на Севере месторождения - Томторское, Попигайское месторождение импактных алмазов, мы станем монополистами по этим видам дефицитного сырья с его уникальными характеристиками. Сможем привлечь компании из Японии и Южной Кореи. Дальше российскому бизнесу будет проще искать новые ниши на внешнем рынке.
На правах рекламы