Поделиться
Однажды вы сказали, что сочиняете постоянно, что у вас в голове все время звучат ноты. Вы их и сейчас слышите?
Александр Журбин: Вот бы ответить - "да, знаете, сейчас у меня в голове фа-диез и си-бемоль..." А если серьезно, то для того чтобы сочинять музыку, нужна тишина. Увы, сейчас моменты тишины вокруг нас редки- всюду музыка, телефонные звонки, сигналы гаджетов... А вот когда тихо - да, звуки приходят. Целыми комплексами или двумя-тремя нотами. Удерживать их в уме бесполезно, они как сны, которые не запомнить, но где-то в подсознании они остаются, а потом вдруг выплывают.
И становятся мюзиклами, операми, симфониями...
Александр Журбин: Много лет назад я стал "свободным художником", сказал себе - все, на службу ходить не буду. И действительно, с окончания консерватории я не хожу в офис, сижу дома и пишу музыку, каждый день по многу часов - и написано много. Это не говорит о качестве...
...но говорит о том, что вы, как минимум, не ленивы!
Александр Журбин: А знаете, сколько написал Шуберт, умерший в 31, или Доницетти - в 51? Рядом с ними я - страшный лентяй!
А если ноты, о которых вы говорите, не "выплывают"?
Александр Журбин: Бывает. Вот Пятая симфония, у нее два подзаголовка: Sinfonia Bizarra, с итальянского - "Странная симфония", и Play, memory ("Память, играй!") - с намеком на книгу Набокова "Память, говори". Я ее писал больше года, а обдумывал, наверное, лет пять. В Пятой смешаны и традиции и совсем нетрадиционные вещи. Посмотрим, что получилось, в октябре - премьера.
Александр Борисович, много лет назад вы, Гладков, Рыбников, Дунаевский, наши главные песенники, перестали писать песни и взялись за мюзиклы, оперы, оратории...
Александр Журбин: А очень уж изменилась за последние десятилетия наша музыкальная среда, отношения между автором и СМИ, передающими песни в эфир! Раньше, скажем, Фрадкин или Богословский звонили на ЦТ и говорили: "У меня тут новая песня и новый певец. Я бы очень хотел, чтобы эта песня в его исполнении прозвучала в "Огоньке"... И телевидение радостно шло навстречу!
А сегодня?
Александр Журбин: Сегодня композитор на эстраде - фигура никому не нужная. 70 процентов песен пишут продюсеры, дающие эти песни своим певцам и договаривающиеся с радио, еще 30 процентов пишут сами певцы, при помощи аранжировщиков "лепящие" по песне в неделю. Создается вал однодневок, который докатывается до "Песни Года" - чтобы к следующей "Песне года" освободить место следующему валу. Думаю, будь жив Таривердиев, ему было бы стыдно показаться в таком наборе. Вот и мы, те, кого вы назвали, туда даже не обращаемся.
Но песни-то пишутся?
Александр Журбин: Пишутся иногда. И ложатся "в стол". Вдруг настанет время - и нас позовут. А в крупной форме ты сам хозяин, пишешь ее долго и для души.
Как случилось, что в свой юбилей вы не в Москве?
Александр Журбин: Да просто на день рождения, в августовский "мертвый сезон" я всегда с женой, Ириной Гинзбург-Журбиной, с внуками. А осенью в Москве будет большой юбилейный фестиваль, много премьер, спектаклей, концертов, презентаций, будут сыграны нынешние главные хиты - оперы "Недоросль" и "Мелкий бес".
Приедет ли из Америки ваш сын Лев, лидер группы Ljova and the Kontraband?
Александр Журбин: Он еще и известный кинокомпозитор, сотрудничавший с Копполой и Джеймсом Маршем, играющий, кажется, на всех возможных смычковых. Он приедет - и впервые в России сыграетмой Альтовый концерт.
Будет ли осенью исполняться легендарная "Орфей и Эвридика", советская рок-опера образца 1975-го?
Александр Журбин: Да! В юбилейном концерте в Светлановском зале прозвучат фрагменты из нее, и даже Алик Асадуллин, первый Орфей, приедет из Питера. А потом Розовский обещал поставить в своем театре новую версию "Орфея". Жизнь советской рок-оперы продолжается!