Никита Шевцов
Ожившие названия из тургеневских произведений.
По сегодняшним меркам странствия автора "Записок охотника" не масштабны: всего-то семь километров от Бежина луга до села Тургенева. И около тринадцати по прямой - до родового гнезда Спасского-Лутовинова. Плюс еще с километр от Спасского до Кобыльего Верха, оврага, где когда-то пряталась избушка лесника из рассказа "Бирюк". Корреспонденты "Родины" проехали и прошли по любимым местам Ивана Тургенева.
ХОРЁВКА
Эта деревенька прославилась тургеневским рассказом "Хорь и Калиныч", с которого по сути и началась литературная слава Тургенева. Писатель предложил небольшой рассказ журналу "Современник" для раздела "Смесь", но публикация вызвала фурор. "Судя по Хорю, - писал Тургеневу Белинский, - Вы далеко пойдете. Вы и сами не знаете, что такое "Хорь и Калиныч".
Рано утром мы выехали в Хорёвку. Маршрут - одиннадцать километров по бездорожью, за рулем уазика - уроженец Хорёвки Григорий, отлично знающий дорогу. Но это не помогло, когда начался дождь: в очередной яме машина забуксовала. Однако Григорий ловко срыл грунт лопатой, несколько раз газанул враскачку - и мы вырвались из плена. Настоящий Хорь!
И вот мы в центре бывшей деревни, последнюю избу которой растащили на дрова в начале 1990-х. Ничто не напоминает здесь о строках из "Хоря и Калиныча": "Посреди леса, на расчищенной и разработанной поляне, возвышалась одинокая усадьба Хоря. Она состояла из нескольких сосновых срубов, соединенных заборами..."
Но Григорий показал нам в высокой траве очертания главной улицы деревни. А затем подвел к высохшему прудику, который вырыл Хорь...
Тургенев не выдумал своего героя. Родион Григорьевич Хорёв служил кучером у своего барина, жившего в селе Крапивня, и оставил многочисленное потомство. Писатель упоминал в рассказе о восьми сыновьях крестьянина, никто из них не покинул отцовские "выселки". А в начале ХХ века, как писал один из тургеневских биографов, "поселение Хоря разрослось в порядочное селение".
Многое повидала на своем веку Хорёвка - и революцию, и немецкую оккупацию. Теперь вместо деревни дубовый столб с кленовой табличкой: "На этом месте стояла изба Хоря (рассказ Тургенева "Хорь и Калиныч") и деревня Хорёвка". Столб установили в 2000-м году замечательный журналист и писатель Василий Песков и главный редактор журнала "Муравейник" Николай Старченко.
ТУРГЕНЕВО
Это село некогда принадлежало отцу писателя. Помещичий дом не сохранился, на его фундаменте в советские времена возвели школу. О былых временах напоминает лишь полуразрушенная церковь, которую в конце XIX века расписали мастера Санкт-Петербургской академии художеств. Правда, от росписей мало что сохранилось, но храм восстанавливают.
Зато прекрасно сохранилось здание бывшей бумажной фабрики, в которой сейчас музей. Когда-то несколько комнат тут были предоставлены приезжавшему погостить Ивану Сергеевичу. Здесь он создал свои шедевры "Певцы" и "Свидание". Причем, как выяснилось, всего в пяти километрах отсюда - деревня Колотовка, на окраине которой и стоял тот самый кабак, где состязались воспетые писателем певцы.
Разумеется, мы направились туда.
КОЛОТОВКА
Последний километр шли пешком по непролазной грязи: дорога не для машины. Зато ее скрашивала неожиданная попутчица Лариса, когда-то жившая в Колотовке. И решившая навестить родную деревушку, которая и во времена автора "Певцов" не процветала: "Небольшое сельцо Колотовка... лежит на скате голого холма, сверху донизу рассеченного страшным оврагом, который, зияя как бездна, вьется, разрытый и размытый, по самой середине улицы..." Спустились и мы в овраг мимо разрушенных каменных построек. "В этом сарайчике когда-то держали единственную в деревне корову. Нас, детей, поили ее молоком", - рассказала Лариса.
Сквозь густой бурьян угадывалась старая заброшенная дорога. Вот здесь, на краю оврага, и стоял кабак, где соревновались певуны:
"Не одна во поле дороженька пролегала", - пел он, и всем нам сладко становилось и жутко. Яковом, видимо, овладевало упоение: он уже не робел, он отдавался весь своему счастью; голос его не трепетал более - он дрожал, но той едва заметной внутренней дрожью страсти, которая стрелой вонзается в душу слушателя, и беспрестанно крепчал, твердел и расширялся. Он пел, и от каждого звука его голоса веяло чем-то родным и необозримо широким, словно знакомая степь раскрывалась перед вами, уходя в бесконечную даль. У меня, я чувствовал, закипали на сердце и поднимались к глазам слезы; глухие, сдержанные рыданья внезапно поразили меня. Я оглянулся - жена целовальника плакала, припав грудью к окну..."
И нам показалось: голос певца доносится до нас из-под крон все тех же тургеневских деревьев...
БЕЖИН ЛУГ
Мы вернулись к машине, выехали на главную дорогу, свернули налево - и через шесть километров оказались возле Бежина луга! Подошли к обрыву и замерли - внизу расстилалась равнина с петляющей речкой, лучше Тургенева которую не описать: "Я быстро отдернул занесенную ногу и, сквозь едва прозрачный сумрак ночи, увидел далеко под собою огромную равнину. Широкая река огибала ее уходящим от меня полукругом; стaльные отблески воды, изредкa и смутно мерцaя, обознaчaли ее теченье. Холм, нa котором я нaходился, спускaлся вдруг почти отвесным обрывом; его громaдные очертaния отделялись, чернея, от синевaтой воздушной пустоты, и прямо подо мною, в углу, обрaзовaнном тем обрывом и рaвниной, возле реки, которaя в этом месте стоялa неподвижным, темным зеркaлом, под сaмой кручью холмa, крaсным плaменем горели и дымились друг подле дружки двa огонькa".
Мы тоже, как Иван Сергеевич, спустились вниз, переправились по остаткам мостика через речку и растворились среди высокой зелени трав. Заповедный Бежин луг частично используется под сельхознужды. Но мы старались не думать о грустном. Как те мальчишки, что в ночную пору отправлялись сюда пасти лошадей...