Нечто подобное происходит с нами в ожидании Нобелевской премии для русского писателя. Разница только в том, что девочка не впадает в истерику, но, злобно сжав зубы и стиснув кулачки, сидит в углу и ждет Деда Мороза, уже зная, что он придет поздно и, конечно, пьяный.
Не знаю, почему на Нобелевскую премию у нас выработался своего рода "стокгольмский синдром" наоборот. Напомню, суть этого синдрома в том, что в результате психической травмы жертва начинает любить палача, оправдывая все его действия. Мы же, наоборот, каждый выбор Шведской академии принимаем за оскорбление. Кажется, понятно, что все пятеро русских лауреатов Нобелевской премии по литературе, Бунин, Пастернак, Шолохов, Солженицын, Бродский, это классики, как ни поверни. Если кто-то считает Пастернака слабым прозаиком, Бродского - плохим поэтом, а Солженицына - вообще не писателем, а публицистом, то это проблемы его личного вкуса. Или, что вернее, его идеологических заморочек. Но школьные программы составляются, хрестоматии печатаются, портреты в классах развешиваются. И это, поверьте, происходит не потому, что в одном шведском городе 18 академиков в течение почти ста лет проводили заговор против русской культуры и государственности. Я не знаю этих людей, но мне кажется, что они люди осторожные, долго запрягающие и скорее склонные опоздать, чем поспешить. То, что они не давали премии просоветски настроенным писателям, объясняется не заданием ЦРУ, а тем, что эти "замшелые" монархисты, впервые собранные королем Густавом III в 1786 году, почему-то не верили, что коммунистическая власть в России переживет шведскую монархию. И почему-то оказались правы.
А Шолохов - скажете вы? Но ему, сами понимаете, не за "Поднятую целину" дали, а за "Тихий Дон". А Дарио Фо - итальянский левак, коммунист? Но и ему премию дали, когда он перестал быть и леваком, и коммунистом, и дали - вот же хитрецы! - за продолжение наследия "средневековых шутов", традиции комедии dell arte.
На прошлой неделе российские медиа взорвались из-за присуждения Нобелевской премии белорусской писательнице, пишущей по-русски, Светлане Алексиевич. Что поднялось! Захар Прилепин "на радостях" выпил шампанское и напомнил, что еще "пять лет назад в Париже" он говорил, что "Нобелевская премия вспомнит о русской литературе, как только русские подлодки начнут плавать возле Европы". За что он пил шампанское, я так и не понял. Но из его сумбурных объяснений я понял, что шведские академики не обманули изворотливый русский ум. Номер с Алексиевич не прошел. Подлодки в пути. А присуждение премии "писательнице, но не писательнице, русской, но не русской" - это "потрясающее унижение Нобелевского комитета, который сам себя высек и осмеял".
Вадим Левенталь в "Известиях" назвал решение Шведской академии "анекдотическим", потому что "премию по литературе присудили журналисту". Я знаю Вадима Левенталя как составителя авангардного пособия по русской литературе "Матрица". Его прозаические опыты мне не близки, но они близки, например, организаторам премии "НОС", что переводится как "новая словесность" или "новая социальность". И мне неловко объяснять Левенталю, что решение Шведской академии было смелым шагом для этой весьма консервативной премиальной институции. Алексиевич работает в жанре "нонфикшн", который в последнее время стал лидирующим трендом в Европе, потому что беллетристика постепенно уходит туда, откуда она и пришла в свое время - в развлекательный жанр. А "серьезной" беллетристике люди доверяют все меньше.
Левенталь об этом не знает?
Эдуард Лимонов тоже делает вид, что ничего не знает. "Вы помните хотя бы одно большое имя (среди нобелевских лауреатов. - П. Б.) за последние 20 лет?" - спрашивает он. Да, помню. Жозе Сарамаго, Гюнтер Грасс, Джон Кутзее, Гарольд Пинтер, Орхан Памук, Марио Льоса.
Ладно, не будем лукавить... Конечно, в решениях Шведской академии есть политика. На них влияет европейское общественное мнение, которое в свою очередь формируют СМИ, которые никогда не бывают независимыми. Наверное, на выбор повлияли интервью Алексиевич западным СМИ, в которых она критиковала Россию и воспевала "европейские ценности". Я читал эти интервью и какой-то злобы в отношении нас в них не нашел. Скорее - очарованность Европой, которая полюбила ее книги больше, чем их сейчас любят на родине, и мечты о том, как интеллектуальные элиты, сплотившись, спасут мир. Каждый грезит о своем. Кто-то - об этом, кто-то - о подлодках в европейских акваториях. Широк русский (белорусский) человек.
Но будем же справедливы. Шведская академия приняла мудрое и взвешенное решение. Впервые за долгие годы премию дали жанру документалистики, который востребован в Европе, и тиражи книг той же Алексиевич там преодолели миллионный барьер. Но это книги, которые всем духом связаны с нашей историей и которые родом вообще-то из СССР. Или мы забыли, как рыдали над книгой "У войны не женское лицо"? Над этим потрясающим свидетельством, как больно, страшно и стыдно женщине на войне? Это написала белорусская журналистка, не думавшая ни о каком Нобеле. И еще о "цинковых мальчиках" из Афганистана, о трагедии Чернобыля и о распаде СССР. Она написала об этом так, как не мог бы написать никто. Она дала высказаться об этом самим людям. И это - наше. До мозга костей.
А в Дедов Морозов верить не надо. Ни в хороших, ни в плохих. Мы же с вами взрослые люди.