"Острые козырьки": драма о забытых двадцатых. Сезон первый

Британское телевидение, несмотря на огромный козырь в виде вещания на языке международного общения, конечно, не может состязаться с американской кинопромышленностью ни по масштабам проектов, ни по их количеству, ни по объемам финансирования. Однако у него есть одно неоспоримое преимущество: высокое качество и продуманность каждого нового произведения. В Европе BBC была и остается флагманом многосерийных картин - формата, парадоксальным образом завоевывающего новых почитателей в век моментальной передачи информации с явной тенденцией к все возрастающим объемам сжатия содержания.

Любители научной фантастики могут наслаждаться бесконечным "Доктором Кто"; поклонникам ушедших эпох, которым наскучили экранизации литературных произведений; предложат понаблюдать за происходящим в "Аббатстве Даунтон"; испытывающие интерес к историческим драмам с интересом встретят "Волчий зал"; сторонники сближения литературного вымысла и современной действительности с замиранием сердца будут ожидать новых серий "Шерлока"; а охочие до проверки своих энциклопедических знаний посмотрят "Уильяма, нашего Шекспира", "Пустую корону" и многое другое. В этой тщательно подобранной коллекции на любой вкус долгое время не хватало той героики, которая за последние полвека неизменно обращала взгляды миллионов к американскому кино - гангстерской. Неумолимой, жестокой, но по-своему искренней и честной. И вот непродолжительная эпоха, долгое время остававшаяся вне поля зрения британского кинематографа, нашла своего рассказчика, за которым стоит команда умных и дотошных профессионалов, обладающих отменным вкусом.

Им стал Стивен Найт, создатель и сценарист "Острых козырьков", уже переживших три сезона - и с гарантией продолжения. Документируя события XX века, переосмысливая их и вновь создавая их в нужном виде на экране, британский кинематограф запечатлел бесконечное количество ярких образов времен заката викторианской эпохи и сменившей ее - практически мимолетной, но яркой и задорной - эдвардианской. Страшные для британцев призраки Первой мировой войны, с ее кровавыми маковыми полями, говорящие голосами ее поэтов, также нашли свое отражение в кино. Выразители рефлексии "потерянного поколения" оставили свой ощутимый след в литературе и впоследствии также в намного запоздавшей волне экранизаций. То же самое можно сказать о Второй мировой, к которой, англичане, как известно, питают куда меньший пиетет. Ну а дальше - тишина, потому что настоящее стало каталогизируемым вечным, теряющее свою самоценность пропорционально увеличению объемов кинохроники, новостных программ и фильмов. 

Во втором десятилетии XXI века появляется сериал о таинственных двадцатых, неразличимых за зарубцевавшимися шрамами и запекшийся кровью, чадом наркотиков и алкогольным угаром, изгоняющих из памяти войну и все, что с ней связано. И речь в нем не о тех, кто, страдая, пытается продолжить свою довоенную жизнь. В фокусе - те, кто ее начинает сначала. У кого нет ни тыла в виде семьи и профессии, ни живых воспоминаний. С первых кадров на нас смотрят молодые лица с глазами стариков - мальчишки, за несколько лет прожившие все семь возрастов, заглянувшие в лицо преждевременной смерти и заразившиеся ее коварностью, жестокостью и кровожадностью. Толпам бирмингемских мальчишек - таким, как главный герой Томми Шелби, нужно создавать свой мир по новым, неизвестным правилам. Они передают дух эпохи - безумного десятилетия, расцветшего в одних странах в виде народного сопротивления, в других в - в виде "дикого капитализма", в третьих - пиром среди чумы, знаменующем конец старого миропорядка.

После Первой мировой, опустошившей морально и физически сотни тысяч семей, в промышленных городах начинают ситуативно создаваться какие-то подобия саморегулирующейся системы - в кабаках, на верфях и на фабриках знают буйных, покалеченных душевно, и умеют молниеносно их успокоить.

Помимо официальных способов заработка, начинает приобретать объемы "теневая экономика". И ее главари, ждущие в подполье своего часа, потихоньку набирают силу. Именно они, сохранившие разум и волю, понимают, что в разрухе, в отсутствие привычного военного порядка, происходящее надо брать в свои руки. И - как умеют - берут.

"Острые козырьки" стали полумифической организацией, о которой сам Стивен Найт слышал еще от своих родителей. Будучи детьми, они выполняли какие-то поручения взрослых. Например, выступали в качестве букмекеров при нелегальных конторах такого рода, существовавших по всей стране. Досуг аристократии перестал быть ее привилегией: и на Эпсомском дерби, и в столичных развлекательных заведениях вращались и пресыщенные потомки знатных родов, и жадные до власти и денег победители в игре не на жизнь, а на смерть в битве на Сомме и в других боях.

Помимо низового уровня, где повседневная жизнь так или иначе контролировалась преступными сообществами, к вящему неудовольствию властей, не удалось избежать идеологизации и политизации народных масс. Обнищание населения и растущее недовольство внутренней политикой, падение уважения населения к королевской семье делали положение монархии шатким, безработица только это усугубляла, а катастрофическая нехватка мужских рук форсировала женскую эмансипацию, причем в самых причудливых и опасных формах. Идеи всеобщего равенства и мечтания о грядущем торжестве коммунизма создавали видимую опасность. Особенно - на фоне успеха Октябрьской революции и гораздо более близких Британской империи кровавых событий в Ирландии, где идеи социализма парадоксальным образом обрели националистические черты, так как разница в материальном положении англичан и ирландцев оказалась прямой проекцией классовых противоречий.

Всему этому есть чрезвычайно точное отражение в образах героев. Майор Честер Кемпбэлл (Сэм Нил), откомандированный в Бирмингем следователь из ирландского Ольстера, протестант по вероисповеданию, верный слуга Короны, приступает к анализу народных настроений и криминогенной ситуации на местах. На первых минутах он произносит пламенную речь, достойную пастырской проповеди. Только в таком праведном, на первый взгляд, обличье, предстает хищник, манипулятор, движимый местью. Ничуть не лучше тех, кого считает врагами. 

Его идейный сторонник, агент Грейс (Аннабелль Уоллис), ирландка из Ольстера, принадлежащая к новому типу женщины, независимой и жаждущей восстановления справедливости, поступает на работу в питейное заведение, которым владеет одно из наиболее влиятельных семейств Бирмингема, Шелби. Ее цель - проникнуть в тонкости двойной бухгалтерии и выявить источники доходов преступного клана. Мало, однако, майор понимает в характере новой женщины: ее можно, в отличие от беспомощных предшественниц, до поры до времени использовать как орудие, вот только окончательное суждение обо всех сторонах в виде приговора она будет выносить сама.

Семейство Шелби - вполне традиционное и многочисленное - приобретает черты клана и сообщества по интересам и убеждениям. Но - примета новых времен - его не возглавляет ни мать, ни отец. А когда последний появляется, всем становится очевидно, что его отсутствие куда более желательно. Глава семьи больше не определяется по принципу старшинства: каждый активный член "Острых козырьков" дополняет хитроумную конструкцию власти, беря на себя то, что под силу выполнить.

Старший из детей, Артур, которого блестяще сыграл Пол Андерсон, - большой ребенок, не выдержавший жестокостей войны, то и дело выходящий из-под контроля, мечущийся между готовностью убить мнимых и действительных обидчиков и желанием покончить с собой от дикой внутренней боли. Он весь - слепая ярость, кулаки и безрассудная смелость. Младшие  - подросток Джон и еще совсем мальчик Финн - с недоверием и восхищением смотрят на старших, то проверяя их, то ограждая от окружающего мира. Они подсознательно понимают, что старшие, герои на поле брани, - все равно что беспомощные дети в столь привычной для них, миновавших войну, гражданской жизни.

Ада - единственная девочка - парадоксальное отражение Грейс. Если Грейс - женщина дела, то Ада - дитя мечтаний и чувств, увлекшаяся коммунистическими идеями в облике идеалиста Фредди Торна, однополчанина Томми, спасшего его жизнь.

Томми Шелби, второй ребенок в семье, становится ее мозгом. Герой сражений с застывшим полупрозрачным потусторонним взглядом человека, посмотревшего в глаза смерти (и инопланетная внешность Киллиана Мерфи здесь как нельзя кстати), еще несколько лет назад тихий мальчик с широкой улыбкой, бредивший о лошадях, берет на себя ответственность за все действия. И совершает свое первое убийство в мирной жизни: пристреливая больную лошадь (еще недавно предел его мечтаний), он всаживает пулю и в себя, и в старый миропорядок. Жестокость, беспомощным орудием которой он стал на войне, преследует его и по возвращении, становясь метафизическим ружьем, которое обречено выстрелить.

В его мире нет черного и белого, нет эмоций, нет хорошего и плохого. У него есть инстинкт - выжить во что бы то ни стало. Он различает силуэты окружающей действительности, но не очень понимает, какую логику применить к оценке окружающей гражданской жизни. Он начинает с малого: если первая цель достигнута, необходимо переходить к следующей. Логика военного времени, которой он руководствуется, столь чуждая полукриминальному миру дельцов, на время становится его козырем. А обостренное чувство самосохранения его спасает во всех тех случаях, когда природное любопытство и азарт не берут верх.

Но для того чтобы быть духовным главой семейства, нужен не только стратегический ум и инстинкт выживания. Превыше всего - установка на сохранение рода и абсолютно слепая готовность пожертвовать всем, включая собственную жизнь, для спасения тех, кому еще жить и жить. Не кровных детей, которых у нее отняли, но племянников, единственное, что держит ее на земле. Таков самый сложный женский образ этой семейной саги  - тетушки Полли в исполнении талантливейшей Хелен МакКрори.