В Москве и Санкт-Петербурге пройдут творческие вечера Ларисы Гергиевой

В Москве и Санкт-Петербурге в течение одной недели пройдут творческие вечера Ларисы Гергиевой. Фамилия ее знакома даже самой "широкой публике": маэстро Гергиев, Валерий Абисалович, худрук Мариинского театра - родной брат Ларисы Абисаловны. Но люди посвященные, приобщенные к миру музыки, понимают: Лариса Гергиева сама по себе - явление, талант уникальный. Художественный руководитель Академии молодых оперных певцов при Мариинском театре, лучший концертмейстер мира по версии Би-би-си, организатор нескольких престижных международных вокальных конкурсов... В канун творческих вечеров, приуроченных к 50-летию творческой деятельности, она поделилась с "РГ" секретами своей профессии - самой таинственной в мире музыки. Рассказала, почему их с братом в свое время не приняли в музыкальную школу, и объяснила, как голос влияет на характер.

Лариса Абисаловна, как получилось, что из семьи, вовсе не имеющей отношения к профессиональному искусству, вышли сразу два знаменитых музыканта - вы и ваш брат?

Лариса Гергиева: В роду у нас действительно никогда не было профессиональных музыкантов. Но моя мама очень неплохо владела таким национальным инструментом, как осетинская гармошка. А отец - он был военным, полковником, очень красивый, высокий, харизматичный человек - прекрасно танцевал. И когда мы скитались по военным городкам (этим, кстати, объясняется то, что все родились в разных местах: я в Молдавии, брат в Москве, сестра в Осетии), отец с мамой всегда принимали участие в конкурсах художественной самодеятельности и везде занимали первые места.

Перед сном вместо детективов и дамских романов читаю клавиры. Это мое любимое чтение

А когда папа вышел в отставку, мы поселились во Владикавказе. Пришла пора идти в первый класс, и мама стала думать, куда нас отдавать. Первыми, кстати, наши способности отметили соседи - рядом жил музыкант из оркестра, он настоятельно советовал родителям: "Они же у вас поют, и очень чисто, запишите их в музыкальную школу!"

Мы сдали вступительные экзамены и с треском вылетели. Оба: и я, и Валерий. Тогда во Владикавказе была единственная музыкальная школа, она пользовалась невероятной популярностью, в городе был бум: все хотели учить детей музыке. А у нас никаких связей не было. Тем не менее соседи настояли, нас прослушали еще раз, и Валерия (мальчики в таких заведениях всегда в дефиците!) приняли, а меня нет. Я горько плакала, но вместе с братом, держась за ручки, ходила в эту школу. Как старшая (мы погодки) записывала ему домашние задания (обычно это делали родители детей). Видимо, оценив такое рвение, меня вскоре тоже записали в школу.

Все, кого учат музыке, проживали в детстве такой период: не хочу заниматься, брошу. Даже Моцарта отец заставлял...

Лариса Гергиева: Никогда! Нас никогда не заставляли. Мне кажется, чтобы желание заниматься любимым делом не пропало, человеку должно повезти дважды: с родителями и учителями. С родителями нам повезло: они столько внимания уделяли каждому! Мы учились в лучшей школе города (в свое время там учились Евгений Вахтангов, Павел Лисициан - великий баритон Большого театра, первый из советских певцов, выступивший на сцене Метрополитен-опера).

Кстати, кто бы мог подумать, что в недалеком будущем судьба сведет нас с ним. Мы летели на какой-то конкурс в одном самолете (он в жюри, я - как концертмейстер тенора), я подошла к Павлу Герасимовичу и очень робко призналась, что мы земляки. Он обрадовался, оживился - много вспоминал о своем детстве.

В конце поездки я ему сказала: вот посмотрите, я когда-нибудь сделаю вокальный конкурс вашего имени. Он не поверил: "О чем ты говоришь?" Но сегодня этот конкурс живет, уже прошел четыре раза, в последний раз 11 стран приняли в нем участие. И Павел Лисициан успел до него дожить.

А правда, что фото своей первой учительницы вы всегда носите с собой в сумочке?

Лариса Гергиева: Правда. Зарема Андреевна Лолаева - первая осетинская профессиональная пианистка, основатель исполнительской школы. Очень требовательный, взыскательный человек. К каждому ученику у нее был абсолютно индивидуальный подход. И она быстро поняла, что рамки фортепиано для Валерия тесны. Она привела его к дирижеру Анатолию Аркадьевичу Брискину. Строже педагога я не знаю. Сыграть не по ноткам, допустить какую-то ошибку в исполнении - для него было сродни преступлению. Он свирепел. Или натурально мог заплакать от расстройства. Он предлагал нам с Валерием много играть в четыре руки, особенно симфонические произведения: брату, как будущему дирижеру, это было важно. Один раз, помню, мы как-то недостаточно подготовили Брамса, и Брискин нас закрыл в классе. Когда эти симфонии мы довели до блеска, здание было уже закрыто. И мы выбирались через окно: у Валерия всегда было много друзей, они ждали его снаружи и помогли нам вылезти.

Кстати, Брискин занимался с Валерой каждый день - хотя предмета "симфоническое дирижирование" в программе не было. Но видя невероятные способности, он понимал: бросать ученика нельзя.

Так определилась профессия?

Лариса Гергиева: Маме хотелось, чтобы единственный сын шел по стопам отца, стал офицером. Но все определилось, когда отец умер. Он ушел очень рано - в 49 лет. Мы были в таком возрасте - 7-8-й класс... Я сразу пошла в училище, и Валерий заявил, что хочет заниматься музыкой. Мама согласилась. Она вообще говорила: "Все будет так, как скажет Зарема Андреевна Лолаева". Она была экспертом по нашим специальностям.

А вам не обидно, что ваша профессия - концертмейстер - такая негромкая, не на виду? Что вам всегда приходится жить как бы в тени брата?

Лариса Гергиева: Я не согласна. Да, дирижер возглавляет все. Но если я прихожу в какой-нибудь театр на оперный спектакль, то через 10-15 минут могу сказать, кто эту оперу готовил - хороший концертмейстер или не очень. Какая рука. Концертмейстер, которому доверяют делать оперу, ответственен за все: он подбирает состав, организует процесс выучки (а для этого надо самому все очень хорошо знать). Затем идет кропотливая, ювелирная работа с разучиванием: ты здесь вокалистам и врач, и педагог, и няня, и друг, и психолог, и учитель, и военный командир. Певец должен знать о своем персонаже все: эпоху, исторические подробности, литературный контекст, с кем дружил, в кого влюблялся... Знаете, какие списки книг я своим певцам составляю? А потом ты продолжаешь вести эту оперу, ты - организатор процесса. Если неудача, очень жестко спрашивают в первую очередь с тебя. Со всеми вытекающими.

И младший брат с вас так спрашивает?

Лариса Гергиева: На работе мы вообще не родственники. Но ситуаций таких у меня не бывало: готовлю все тщательно.

Сложность в постановке опер заключается сегодня еще и в том, что по современным требованиям все исполнители должны быть примерно того же возраста, что их герои.

Но поскольку я руковожу Академией молодых певцов, я стараюсь, чтобы все мои девочки и мальчики были красивы, чтобы понимали стиль времени. Одно дело - кантату Баха петь, другое - Серебряный век. Ой, какой у нас недавно случай произошел - это ужас! Сейчас расскажу. Недавняя премьера "Дневник Анны Франк": каждый вздох и взмах ресниц отрепетирован. Спектакль идет с невероятным успехом. И вдруг я получаю эсэмэску: "Как же так? Ваша исполнительница босиком идет по ступенькам - а у нее красный педикюр". Певица, видно, так волновалась перед премьерой, что упустила это из виду. А певица чудесная. Моя вина: я не отследила.

Знаю, что перед сном вместо детективов и дамских романов вы читаете клавиры.

Лариса Гергиева: Ноты, да. Это мое любимое чтение.

Сколько же опер вы знаете "от" и "до"?

Лариса Гергиева: Если говорить о тех, что готовила, ставила - больше сотни. Но есть ведь еще разные редакции - порой это почти разные произведения. А если вести речь о тех клавирах, которые знаю, чтобы их учить, которые могу разбирать, говорить о них - наверное, названий двести наберется. Но это - большие оперы.

В вашем театре есть несколько циклов прекрасных постановок. Скажем, "Маленькие оперы для детей", где наряду с современными шедеврами, например оперой Сергея Баневича "Сцены из жизни Николеньки Иртеньева" по повести "Детство" Льва Толстого, идут и полузабытые произведения - скажем, опера Сергея Прокофьева "Великан", которую композитор написал в 9-летнем возрасте. Или проект "Наш ХХ век" - он целиком состоит из опер советских композиторов, мало представленных на сегодняшней сцене. Или ваши монооперы. Композитор Леонид Клиничев написал триптих по стихам и прозе русских поэтесс "Марина", "Анна" и вот сейчас - "Зинаида"...

Лариса Гергиева: "Зинаида" у нас только что вышла.

Что подвигает вас на эти проекты? Не лень вам композиторов агитировать за написание новых опер?

Лариса Гергиева: Нет, мне не лень. Одна из причин - чтобы мои ребята из Академии молодых певцов (а их уже около двухсот) умели петь ВСЕ. На всех певческих языках, в любых жанрах. Камерная опера была мне всегда очень интересна: и сейчас, когда у нас в театре столько прекрасных площадок, грех ими не воспользоваться.

Чтобы желание заниматься любимым делом не пропало, человеку должно повезти дважды: с родителями и учителями

В "Зинаиде" я предложила сделать кусочек взаимоотношений Гиппиус, Мережковского и Философова, этот загадочный треугольник. Очень талантливого режиссера Алексея Степанюка попросила поставить. Его репетиции превращались в какие-то невероятно насыщенные лекции по истории Серебряного века. Я горжусь, что моя идея заставила молодежь обратиться к творчеству замечательной поэтессы.

И детская тема очень меня занимает. Сейчас мы делаем "Трубочиста" Бриттена. Это сложно, но очень интересно. У меня такой характер: если я каким-то "микробом" заражена, я обязательно должна довести это дело до конечной цели.

Нет, сначала вы находите союзников по "заболеванию".

Лариса Гергиева: Это правда. Сейчас, например, я одержима идеей сделать спектакль про замечательного российского военачальника, генерала Абациева. Человек необычайной храбрости, он начинал как адъютант Скобелева. Это самый прославленный осетин, герой многих войн, к 1918 году он получил все военные награды, какие только есть: более сорока иностранных орденов, все четыре Владимира, орден Белого орла... После революции эмигрировал в Белград, где нашел себе место в университетской библиотеке. Он мне снится ночами...

Если говорить о пятидесятилетии вашей творческой деятельности - объясните, вы что же, с 15 лет концертируете?

Лариса Гергиева: В 15 лет меня за ручку Лолаева привела к певцу Виктору Константиновичу Дзуцеву, сказала: "Хочу, чтобы ты попробовала себя в концертмейстерстве". А он был такой настоящий бас нашего оперного театра. Мы стали репетировать, он стал рассказывать мне какие-то тонкости ремесла. Между прочим, сказал: "На сцене мало ли куда меня поведет - ты должна предугадывать мое стремление перевести дыхание..." Я спрашиваю: "А кто ведущий в нашей связке - вы или я?" "Конечно, я", - отвечает он. "Но тогда, - говорю, - я буду отставать". "Ладно, - говорит, - ты веди, но делай это так, чтобы я думал, будто веду я". С тех пор это стало моим главным принципом в работе в певцами.

Вы аккомпанировали великим голосам: расскажите о работе с ними.

Лариса Гергиева: Мне очень везло, потому что Господь Бог дарил меня дружбой с такими людьми. Ирина Константиновна Архипова - это носитель какой-то невероятной певческой культуры, живая энциклопедия всего, что про вокал. У нее все было правильно, отточено до мелочей. А Елена Образцова - полный антипод. У нее никогда ничего не повторялось, всегда пела по-новому. Один раз мы с ней выступали вообще без репетиций, за 15 минут до концерта прибыли на сцену с разных гастролей. Попробовали кусочек одной арии, другой, она говорит: все, хватит, даже не надо репетировать. И знаете - это был лучший концерт в моей жизни. Я организовала конкурс к юбилею Елены Образцовой (мой подарок ей к 60-летию). Сейчас он прошел уже в десятый раз. Я помню, как из Лейпцига, за несколько недель до ухода, она прислала мне смс: "Лариса, не бросай конкурс!" Это было ее завещание.

Галина Горчакова - необыкновенной красоты тембр. Могучий, наикрасивейший голос. Ольга Бородина... И ведь у каждого певца ты чему-то учишься.

Вы как-то сказали, что голос - это характер: все меццо - стервы, тенора - истерики, басы - флегмы.

Лариса Гергиева: Не забывайте, что мой муж Грайр Ханеданьян тенор! Но в принципе - да, у теноров такие партии всегда - повышенная экзальтация, горячие чувства. А героини меццо-сопрано - всегда со страстями, нежными созданиями они не могут быть. Басы часто инфантильны, созревают к позднему возрасту.

Но вот что меня занимает: на мой взгляд, голос - это высшая награда, которой может наделить человека Бог. А когда певец уходит, куда он девается? Не может быть, чтобы этот божественный голос исчезал навсегда. Наверное, он вселяется в кого-то из следующих поколений... Улетает и возвращается к другому.