Родион Щедрин отметил 85-летие многочасовыми концертами
Десятки часов живой музыки - такого формата удостаивается не каждый композитор даже в юбилей. Но только в этом масштабе и можно рассмотреть детали музыкального мира Щедрина - его движения, трансформации, фундаменты, а, кроме того - ключи, которые открываются для интерпретаций. Во всяком случае, многие музыканты, исполнявшие музыку Щедрина на фестивале Московской филармонии, представляли ее в новых интерпретационных ракурсах. Это и Михаил Плетнев, добавивший сарказма и тоталитарной "фактуры" в "Старинную музыку российских провинциальных цирков", и Валерий Гергиев, увлекшийся джазовым потенциалом сочинений Щедрина. Именно в этом формате он исполняет обычно "Озорные частушки" - головокружительный джазовый "трюк" Мариинского оркестра. Но он открыл джазовое ритмическое клише даже в оратории "Ленин в сердце народном" - в оркестровом ритме рассказа красногвардейца Бельмаса "Я, бывший батрак…". Джазовая фактура обнаружилась и в первой опере Щедрина - "Не только любовь" с частушками (1961), и в последней оперной партитуре композитора "Рождественская сказка" (2015), где ритмы джаза "прививались" Гергиевым к "петрушечным" балаганным фактурам и хоровому Happy End: "Сказка - ложь, да в ней намек, всем правителям урок".
В новом поколении исполнителей Щедрина - виолончелист Александр Рамм и пианист Сергей Редькин, сыгравшие Двойной концерт для фортепиано, виолончели и оркестра "Романтическое приношение" (произведение 2010 года было написано в расчете на индивидуальности Марты Аргерих и Миши Майского) с энергией "борьбы противоположностей". Темный, глубокий звук виолончели, сложнейшая штриховая фактура, переведенная Раммом в романтический дискурс, и антиподом ему - механический бег, бесконечная токката рояля, "железная хватка", неожиданная для тонкой звукописной манеры Редькина. Неожиданно актуально зазвучала на фестивале оратория "Ленин в сердце народном" (1969) в исполнении Гергиева, оркестра, хора и солистов Мариинского театра. Сам Щедрин написал ораторию не в стиле советской апологетики, а как поминальное слово о Ленине (красногвардейца Бельмаса, не верящего в смерть вождя, и работницы Наторовой, вспоминающей, как пришила пуговицу к пальто Ильича). Но Гергиев вытянул из этого текста саму патетику "ленинианы" - оплакивание умершего, с Lamento хора, прозвучавшим как вопль народных масс под tutti оркестра, восторженные речи про Ильича, песню для народного голоса "Ты спокойно спи…", наконец грянувший громом финальный апофеоз - "Мы с тобой, Ильич, не расстанемся!". И оказалось, что сегодня оратория эта звучит не менее актуально, чем в советские времена.