"Дважды во времени": достойнейшее прощание с Двенадцатым Доктором Кто
О "конце эпохи" в применении к телепроектам говорили несколько раз в этом году. Особо примечательно было слышать эту характеристику в отношении двух особо любимых публикой сериалов, объединенных единой командой вдохновителей - Стивеном Моффатом и Марком Гейтиссом. Но если в случае с "Шерлоком" куда уместнее говорить о том, что четвертый сезон стал гвоздем, безжалостно забитым в крышку гроба некогда блестящего детища британского телевидения, то в случае со спецвыпуском "Доктора Кто" под названием "Дважды во времени" (Twice Upon A Time) вышло совершенно иначе, хотя оснований для беспокойства было предостаточно.
Сам формат рождественского эпизода "Доктора Кто" (успевший за последние годы приобрести строго определенные черты), вероятно, в чем-то сковал экстравагантные замыслы шоураннеров, но именно эти внешние ограничения могли поспособствовать созданию истории, которая, несомненно, со временем войдет в золотой фонд "докторианы". Приступив к работе над сюжетом, Стивен Моффат проницательно заметил: серия "Дважды во времени" должна быть одновременно грустной и веселой. По сути, речь идет о своего рода законе сохранения энергии в приложении к эмоциям: если переборщить с трагическим, все лица, задействованные в съемках, начнут рыдать, и тогда зрители по ту сторону экрана, ради которых этот проект, собственно, и продолжает существовать, как раз этого делать и не будут.
Сама по себе встреча Первого и Двенадцатого Докторов в любом случае является из ряда вон выходящим событием, но к такому воссоединению в отдельных выпусках (учитывая наличие замечательных по силе произведенного эффекта предыдущих прецедентов) поклонники, в принципе, готовы. Но чтобы сделать историческое воссоединение (Первого и Последнего) шедевральным, потребовалось недюжинное мастерство и изобретательность. Зритель с самого начала знает, что каждая прошедшая минута отделяет его от полюбившегося Доктора в облике Питера Капальди, что субъективно делает его регенерацию все более неумолимой.
Однако полушутливые перепалки двух Повелителей Времен, имеющих солиднейший возраст, но по иронии принадлежащих к двум разным, но таким узнаваемым ныне поколениям землян с их отличающимися системами ценностей, остроумны, едки и, прямо скажем, иногда совершенно неожиданны. И смеяться от увиденного хочется куда чаще, чем плакать. Британская аксиома о том, что вещи не следует принимать слишком близко к сердцу, а к себе ни в коем случае нельзя относиться серьезно, особенно в самые сложные минуты, превращается в руководство к действию. Застряв между прошлым и настоящим, два Доктора вынуждены посмотреть на себя в зеркало, смириться с увиденным, сделать из этого опыта нужные выводы и оставить многое позади, объединив свои усилия во благо человечества и презрев собственные страхи и различия.
Один из самых глубоких эпизодов "Доктора Кто" переливается множеством красок, в том числе проникновенным патриотизмом создателей по отношению к своей родине, Великобритании, а также уважением к религиозному наследию Туманного Альбиона, которое в последнее время все больше принято игнорировать. Первый Доктор по привычке называет ТАРДИС кораблем, что, в сочетании с узловым элементом повествования - сценой времен Первой мировой войны, косвенно в очередной раз напоминает о былом величии островной монархии и уважении ключевых страниц ее истории.
Кропотливую работа по вплетению новых событий в канву сериала с многолетней историей, подчеркивают два обстоятельства, являющихся залогом успеха любой масштабной работы. Во-первых, каждую, даже совсем маленькую задачу, создатели воспринимают со всей серьезностью, и то, что "Доктор Кто" является всего лишь научно-фантастическим проектом, этого никак не умаляет. Мы видим плоды творчества глубоко неравнодушных людей, пронесших через всю свою жизнь трогательное мальчишеское восхищение сериалом и досконально разбирающихся в его обширной вселенной - кинематографической, романной, драматургической и комиксной. А во-вторых, британцы обладают уникальным даром сотворения традиций и преемственности, что позволяет окружить любое мало-мальски важное событие ореолом, существенно расширяющим границы восприятия изображаемой действительности.
Вышесказанное напрямую относится к сюжету нового эпизода, богатого аллегориями, смысловыми отсылками и играми с разумом - как в кадре, так и по другую сторону экрана. Главным доселе неизвестным действующим лицом становятся "стеклянные люди" - и вот, зритель, наученный богатым опытом созерцания борьбы Доктора со всякого рода злодеями, спешит записать их во враги человечества. Однако на этот раз все сложнее - противник не является врагом, он представляет собой воплощение изначально безобидной идеи, качественно переродившейся по мере своего развития на практике.
Трагедия Доктора в том, что в данном случае не только отсутствует инструментарий по нейтрализации врага, но и совершенно отсутствуют основания для его преследования, что оборачивает рефлексию Доктора на себя - сегодняшнего и вчерашнего. И именно это дает ему (причем в двух ипостасях сразу) понять, что в глубине души он все так же одинок, поскольку другие, значимые для него лица, являются только мимолетными видениями, превращающимися со временем во все более тускнеющие воспоминания. И, казалось бы, если "людей" как таковых для Доктора в силу особенностей его экзистенции не существует, то "идеи о них", периодически держащие его на плаву - сплошной обман и мираж. Тем не менее это не так, и Доктор в момент озарения умудряется выйти за пределы навязанного ему представления об окружающих. Что помогает ему пережить всю терпкость человеческого бытия, смириться с неотвратимым и глубочайшим образом прочувствовать всю трагичность конечности жизни, выбрав безошибочные мерила и ориентиры для оценки произошедшего с ним в Двенадцатом воплощении.
Однако самый главный сюрприз, как ни странно, лежит не в области фантастики, а в исторической плоскости, в декабрьских событиях 1914 года, на небольшой промежуток времени изменивших ход войны. Совершенно диккенсовская по своему посылу сцена обладает уникальной внутренней силой - напоминает о добре, свидетельствует об общности моральных устоев европейских соседей, несмотря на диаметрально противоположные политические взгляды. Став свидетелями настоящего рождественского чуда, Докторам не остается ничего иного, кроме как почтительно отойти назад, склонив голову перед волшебством случая или закономерностью высшего порядка, неоспоримой ролью пресловутой рядовой личности в истории и собственной малозначительностью. И визуально на какой-то миг поле боя и воронки от снарядов на некотором удалении от поверхности превращаются в рождественский венок - данью памяти погибшим и воспоминанием о сути праздника, атрибутом которого он является.
Многих поклонников сериала спецвыпуск порадует отсылками к наследию "докторианы", а также замечательным экскурсом в историю этики и литературы западной культуры последних веков - помимо многочисленных отсылок к христианству в повествовании есть место аллюзиям на традиционные эпосы, викторианскую литературу, Зазеркалье Кэрролла, фрагменты творчества Х.К. Андерсена и очень умелому использованию психологических архетипов мирового культурного наследия. Это, как и многое другое, причудливо соединяется воедино, не говоря уже о прозрачных цитатах, эксплуатирующих относительно новые темы, наподобие феномена матрицы, искусственного интеллекта и прочих широко обсуждаемых вопросов.
"Дважды во времени" не боится давать оценку противоречивым явлениям прошлого и настоящего. Вскрывая их дихотомию, создатели снабжают зрителя убедительным, проверенным веками инструментарием по части определения потенциальной вредоносности определенных явлений, не скатываясь в одномерную поучительность сказок и оголтелый антиутопизм.
Стивен Моффат не зря сказал, что находится в долгу у Доктора. Он ощущал необходимость вылечить свое дитя, загладив свою вину перед главным героем. Ему и это удалось в полной мере. "Капитан" в обличье Марка Гейтисса в один момент обернется не только несчастным военным, которому суждено бесславно умереть в окопах Первой мировой - у этого героя есть не только корни, но и будущее, о котором зритель знает как о прошлом. Даже единожды содеянное добро не проходит бесследно, оно дает свои плоды, главное - уметь их распознать.
Перед регенерацией Двенадцатого Доктора посещают разного рода воспоминания, часть которых невозможно воспринять иначе, чем награду за стойкость и мужественность, умение идти до конца. Осознав свое тотальное одиночество, Доктор с удивлением чувствует облегчение вместо отчаяния, и истинное его предназначение, очищенное от экзистенциальной рефлексии, предстает перед ним во всем своем монументальном величии. Мастерство Питера Капальди и его alter ego Дэвида Брэдли то и дело ослепляет, превращая не особо серьезный по первоначальному замыслу сериал в удивительное свидетельство о важности не только "стрелы прогресса", но и вечных ценностей, о которых иной раз мы, земляне, забываем.
Еще от одной жизни никто не умрет - таков вердикт самого мудрого, человечного и проникновенного Доктора за полвека существования эпопеи о выходце с таинственной Планеты Галлифрей, принимающего единственное правильное финальное решение. Нам будет его бесконечно не хватать, но со временем каждое проведенное с ним мгновение окажется еще более ценным.
5