"Песня гранита": гулкое эхо средневековой ирландской культуры

В рамках Фестиваля ирландского кино, прошедшего в середине марта в Москве и Санкт-Петербурге, был показан крайне необычный полудокументальный фильм Пэта Коллинза "Песня гранита" (Song of Granite) о Джо Хини (Seosamh Ó hÉanaí), уроженце Коннемары, ставшем во многом вопреки себе послом традиционной ирландской культуры за пределами своей страны.

Пение sean-nós ("старый стиль"), благодаря которому Хини получил известность, достаточно своеобычно не только по манере исполнения - в сюжетах пространных народных произведений можно найти как незатейливые, но очень трогательные бытовые истории, так и фрагменты живого полотна ирландского эпоса, не истершегося до конца из народной памяти за долгие столетия британской экспансии и беспощадного искоренения кельтского культурного наследия во всех его формах.

И вместе с тем фильм о нелегкой жизни простого человека, ставшего вначале внимательным и благодарным слушателем и только потом - проводником традиции, идущей из глубины веков, не ограничивается биографическими зарисовками. Эта картина - дань всем тем, кто на протяжении долгого времени, так же как и Джо, покидал свою страну в поисках лучшей доли за морями и океанами. Поневоле возникает параллель с тремя видами мученичества, различаемыми в ирландской традиции раннего Средневековья: белое подразумевало собой ограничение плотских страстей, пост и молитву, зеленое - покаяние во всех грехах и отказ о мирского, а красное, самое тяжелое послушание, предусматривало миссионерство за пределами Ирландии, болезненный разрыв связей с родной почвой. И фигурирующий в фильме рассказ-быль о человеке, не успевшем исповедаться перед смертью, вынужденном записать все свои грехи на стене у кровати, очень сильно резонирует с существовавшей некогда парадигмой бытия.

Черно-белый фильм завораживает величественными пейзажами, которые становятся еще более пронзительными, лишившись всевозможных оттенков зеленого цвета, которыми так славится природа Ирландии. Этот край словно до сих пор несет на себе следы битв великанов. Он пронизан связами, существовавшими между священными пятинами Изумрудного острова, где люди являются всего-навсего временными постояльцами, которым вверены истории прошлого, обращающиеся к ним из глубины веков на завораживающем ирландском языке - одном из самых живых свидетельств былой мощи кельтской культуры, ныне ютящейся по отдаленным гэлтахтам.

Окружение Джо в детстве - те самые бедные люди, "поющие Лазаря" Майлза на Гапалиня (Флэнна О’Брайена), впервые выведенные им на публику в середине двадцатого века. Причудливым образом они же являются обитателями "Пакуна" Спайка Миллигана, носителя абсолютно современной англоязычной литературной традиции, каким-то чудом сумевшего проникнуть в архетипическое мировосприятие повседневности глазами своих недавних предков.

Фильм, снятый на ирландском языке и сопровождаемый субтитрами на английском, рождает удивительное ощущение - сухой и насквозь прагматичный язык международного общения обнажает свою беспомощность по части передачи экспрессии и образности. Семантика таких понятий как "томление", "страдание", "горе" и "любовь" в двух культурах отчаянно не совпадают, рождая зазор между эмоциональным посылом песен и их словесной передачей для зрителей. И это, думается, должно со всей очевидностью напомнить, что преимущественно англоязычная Ирландия двадцатого и двадцать первого века - следствие направленного внешнего влияния, но никак не суть того культурного континуума, который прямо или опосредованно на протяжении многих веков рождал величайшие образцы мировой культуры. А на протяжении последних двух веков изрядно расцветил благодаря выходцам из Ирландии британский и американский литературный ландшафт. Так и песни Хини - по мере удаления от родины в его репертуаре появляются англоязычные композиции, но искусственными они не кажутся - опять же благодаря обезоруживающей искренности, полноте и силе чувств.

Маленький мальчик, устами которого заговорила босхианская по своим преувеличениям песня Amhrán Bréagach или Amhrán Rinn Mhaoile об иссушающей и бесплодной любви девушки к юноше, обуреваемой горем от того, что ее соперница крадет у нее единственный источник вдохновения, еще не понимает, что находится всего лишь в нескольких рукопожатиях от традиционных ирландских сказителей, в чем-то наследующих таинственным филидам и бардам давнего прошлого. Но пройдет время - и накопленное станет проситься наружу - на радость окружающим.

Мастерское исполнение роли Джо Майклом О’Хонлэла и Макдарой О’Фахарта показывает со всей очевидностью, насколько далек образ ирландского песенника от ставшего привычным в двадцатом веке образа эстрадного исполнителя. Призвание первого не является работой, ибо в таком случае оно потеряет смысл. Его имя не имеет никакого значения, потому что послание, которое он передает, не несет ничего личного или сиюминутного. И сказать, что Джо получает удовольствие от внимания аудитории, тоже язык не поворачивается, поскольку напряженное и вдумчивое исполнение больше похоже на разрешение родов или страдание раненого воина.

В США, стране обтесанного гранита, лишенного первозданности каменистых изгородей сельской Ирландии и заточенного в упорядоченные блоки на фасадах гостиниц, Джо чувствует себя пленником, обреченным влачить безрадостное существование, награждаемое редкой возможностью излить свое неизбывное горе покинутости, изгнанничества наружу. Он не может заставить себя петь современные песни, чувствуя в них несерьезность и скрываемую за внешним ажуром пустоту, а променять на условные стеклянные бусы сокровище, полученное им в детстве, Джо не в силах. Когда он пытается спеть что-то из популярного репертуара, звуки вырываются едкой насмешкой. Но при этом нельзя в очередной раз не отметить того ощутимо огромного влияния, которое оказала ирландская песенная культура на американскую, пусть изрядно видоизменившись и впитав в себя множество других влияний.

Как и множество сынов Ирландии, смерть свою в возрасте 65 лет Джо встретил на чужбине. Но создатели фильма отправили его душу в аллегорическое путешествие обратно домой - на встречу с детством, с тем самым мальчиком, который бродил среди вересковых пустошей у излучины реки, пристально наблюдая за окружающим, населенным образами иного мира, весточку о которых ему только предстоит передать неведомым адресатам.

5.0