Поделиться
"Аритмия", сценарий которой вы написали вместе с Борисом Хлебниковым, имела невероятный фестивальный и зрительский успех. Вы сами ожидали, что фильм так выстрелит?
Наталия Мещанинова: Мы с Борей вообще об этом не думали. Боре все время хочется сделать зрительское кино, он устал быть королем артхауса. Он сначала предлагал мне сделать романтическую комедию. Но, видимо, не к тому человеку обратился. Я не могу писать "просто человека" - некоего менеджера в некоем офисе. Я предложила сделать героя врачом "скорой помощи". Он решает вопросы жизни и смерти, у него задница постоянно в огне. Так родился Олег, человек, который угорает по своей работе, который в этом угаре гениален. Люди, увлеченные работой, для нас ведь самые симпатичные.
Для вашего режиссерского дебюта "Комбинат "Надежда" вы привлекли в качестве сценариста Любовь Мульменко. Вам комфортнее работа с соавтором?
Наталия Мещанинова: Да, я нуждаюсь в диалоге. На данный момент я нашла идеальный альянс: я, Боря Хлебников и Степа (Девонин, актер, муж Наталии. - Ред.), который сыграл главную роль в моем новом фильме. Он должен был критиковать нас, задавать разные гадкие вопросы, на которые мы не можем ответить.
А у вас самой никогда нет претензий к режиссерам? Нередко сценаристы уверены, что режиссер убивает их творение...
Наталия Мещанинова: У меня нет таких амбиций. Многие хорошие альянсы распались из-за какой-то ерунды. Например, альянс Сергея Лобана и Марины Потаповой (соавторы фильмов "Пыль" и "Шапито-шоу". - Ред.) - Марине казалось, что Лобан забирал всю славу. Для меня это нездоровая вещь. Может быть, у меня бы это чувство сработало, если бы я написала конкретный сценарий для себя, но его снял бы другой человек. Но если я пишу для другого режиссера, то первая моя задача - сделать так, чтобы ему было хорошо и комфортно, даже если это не отвечает моим вкусовым предпочтениям. Но насколько я могу быть гибкой с другими режиссерами, настолько же тоталитарна как режиссер сама.
Вы написали сценарий фильма "Война Анны" Алексея Федорченко - о 7-летней еврейской девочке, прячущейся в камине комендатуры от нацистов во время войны. Федорченко рассказывал, что вы не сразу согласились писать для него. Почему?
Наталия Мещанинова: Все началось в 2014 году, Леша позвонил мне по скайпу, я его тогда впервые увидела. Подумала еще - ого, какой строгий человек. Села писать. Поняла, что не понимаю ничего ни про 42-й год, ни про Полтавщину, ни про комендатуру. Нашла в "Фейсбуке" историка, который специализируется исключительно на Полтавщине времен войны. Это такой старый выпивоха, я его сажала перед собой, наливала коньяк и расспрашивала. Написала даже какой-то текст. Но он мне совершенно не понравился. В какой-то момент я позвонила Федорченко и сказала, что не смогу. Полгода мы этой темы не касались. В общем, я сама себя за горло взяла... Самым сложным для меня в итоге были бессюжетные диалоги ни о чем - когда девочка сидит в камине, а в зал приходят разные люди и о чем-то говорят.
Военные фильмы не смотрели?
Наталия Мещанинова: Нет! Я понимала, что они мне помешают. Военные фильмы на меня давят - только недавний "Сын Саула" в этом смысле исключением стал. Честно говоря, я когда работаю над какой-нибудь картиной, вообще не смотрю кино - из инстинкта самосохранения. А тут Леша сказал, что ему важны исключительно мои мысли и впечатления, которые перекликаются с моим рассказом "Страхи". Он мне сказал, что интонационно все должно быть, как там: инстинктивный ужас, боязнь замкнутого пространства.