Чернобыль: воспоминания журналистов, освещавших трагедию 1986 года

Ложь

Врал и секретарь ЦК КПСС Александр Яковлев. Идеолог гласности вызвал 1 мая 1986-го к себе в ЦК восемь журналистов, получивших милостивое разрешение от Политбюро въезжать в закрытую 30-километровую зону. И на мой вопрос, что в Чернобыле наиболее страшное, умело соврал: мародеры. И я, дурачок, повелся на это, твердо зная, что такой коммунист, как Яковлев, врать не может. Когда чувствую, что начинаю больно собой гордиться, открываю свой первый репортаж с границы зоны, опубликованный в первые майские страшные дни. А там полное наплевательство на проклятый атом: солдаты в галифе и в фиолетовых майках играют на границе зоны в футбол. Тарахтит трактор. Вкалывают колхозники. И так мне стыдно.

Жуть

Бывал в зоне. Тогда еще не знал, что схватившие дозу, подвержены эйфории - они возбужденные, жестикулирующие, кажется, полные бьющей и явно через край энергии. Привозил через несколько дней газеты с описанием их подвигов. И не находил героев. Где они? Отводя глаза, мне говорили: ушли.

Но страшнее были ночи в сменных лагерях закрытой 30-километровой зоны, где жили завозимые для очистки от атомной "грязи" смены ликвидаторов. Спалось тревожно. Выходил из деревянного домика во всегда туманное утро, когда чернота плотно закрывает солнце, а прямо у домика парень ловит в пруду рыбку.

И такая она здоровая, жирная, прямо мечта рыболова. Снимает ее с крючка, бросает в воду. Почему? А зажарить? На меня смотрят, как на идиота: "Так она вся светится. Зараза проклятая". И охватывает отчаяние. А мы тоже так светимся?

Хуже всего в лесу у въезда в зону. За 16 дней нашего пребывания он из относительно зеленого превратился в зловеще красный, черный. Деревья в сучках, каких-то изломах. Как природа ухитрилась придать ветвям и стволам адову форму, здесь впору снимать фильм ужасов. А мы в этом прОклятом лесу выпивали после выезда из зоны по бутылке красного.

Любовь

Жена дозвонилась ночью из Москвы в гостиницу. Утром встречал киевский поезд. Там нужная для здоровья посылка из "Елисеевского". Поехали с шофером. Проводник вытащил, матерясь, здоровенную мою коричневую сумку. Заглянул - 12 бутылок сухого "Каберне".

Как Лена ухитрилась столько купить в эпоху дурацкого, тупо насаждаемого "сухого закона"? Это сейчас мы о нем забыли, а в ту пору за бутылочку выпитого не под кроватью винца можно было (и бывало) вылететь с работы и из партии. Как уговорила проводника? Как донесла, когда у нас с шофером, вдвоем тянущим груз к машине, на двадцатом шагу оторвалась одна из ручек не какой-нибудь нашей советской, а зарубежной, чешской сумки?

Теперь каждый раз выезжая из зоны, мы втроем - собкор Петя Положевец, шофер и я - выпивали по бутылке этого оказавшегося целебным сухенького красного. Может, вино и помогло? А я думаю, спасла любовь. Мы с Петей, о шофере не знаю, по-прежнему на этом белом свете. Мы, как и раньше, вместе с женой Леной.

Подвиг

Многие мои молодые герои - комсомольцы проявляли чудеса абсолютно невиданного героизма. Я бы сравнил его с подвигом, не преувеличиваю, Александра Матросова, закрывшего телом вражескую амбразуру. А на Четвертом блоке фонящую атомную амбразуру закрывали не своими телами, а песком, который насыпали в мешки, находясь всего лишь в нескольких сотнях метров. Девчонки, мальчишки выходили, сыпали песок, помогали профессионалам биться за нас с вами. Все они из ближних городов, деревень. Рассказывали, как закрыли все дыры, что трагедия позади, и было это чистой правдой. Только жертв было, на мой взгляд, больше, чем должно было быть. И с этим уже ничего не сделаешь.

Заканчиваю тему на горькой ноте: о Чернобыле пытаются забыть. Но была, была трагедия, и людей, которые остались, выжили, которые в разной степени и в разных качествах боролись с чернобыльской катастрофой в закрытой зоне, да не только в ней, надо помнить. А о нас, о чернобыльцах, забыли. Еще в 1990-е приглашали в конце каждого апреля на концерты. Иногда вручали трогательные подарки. Мы виделись. А теперь все как-то исчезло. Если и встретишься с чернобыльцами, то в годовщину трагедии в посольстве Беларуси. Мы, незнакомые, понимаем друг друга как братья. Поговоришь, вспомнишь…

Сострадание

В 1991-м мы дней десять колесили с собственным корреспондентом "КП" по Беларуси Ольгой Егоровой на двух здоровых грузовиках с шоферами из Минска. Идею собрать лекарства, одежду, продукты выдали мои друзья Франсуа и Мари-Лоранс Форы. Не слишком мне верилось, что несколько прижимистые французы откликнутся на чужое горе.

Ошибся. Ни в одном из городов и городков мы не знали отказа. Из огромных магазинов в кузов вкатывали целые вешалки на колесиках с вещами. Аптеки отдавали нужные лекарства. Продуктов не жалели. Ночевали, на гостиницы денег не было, дома у волонтеров.

Оля Егорова радовалась больше моего. Утром перед выездом она смотрела из окна, как заканчивается дождь. Это правда, во Франции дожди имеют обыкновение идти почему-то ночью, мало кого тревожа.

"Здесь даже дожди добрые", - повторяла Ольга.

А я боялся, что романтическая Оля не довезет наш бесценный груз. Или попадет он не в те руки. И успокоился только тогда, когда Егорова написала: "Все передано тем, кто нуждается".

Слом

Уверен: Чернобыль сократил не только сроки жизни людей, к нему прикоснувшихся. Теряющая мощь держава не смогла справиться с последствиями страшнейшей экономической катастрофы. Для укрощения взбунтовавшегося атома требовались миллиарды еще совсем не инфляционных рублей. Спешили под Киев эшелоны с самой современной техникой, чуть не моментально превращавшейся после соприкосновения с невидимым врагом в груду бесполезного и фоняще-смертельного грязного металла.

А вместе с металлом корежилась и обращалась в прах та вера в светлое, что хоть и дышала на ладан, но еще существовала. Верить во что-либо, клятвенно произносимое сверху, было после Чернобыля просто больше нельзя. Долгое замалчивание трагедии, попытка превратить одну из крупнейших катастроф ХХ века в эпизод областного значения обошлись дорого. Доверие было подорвано, а вернуть его, несмотря на многие потуги, не представлялось возможным. Идеологический коллапс оказался еще более разрушительным, чем экономический. Жить после Чернобыля по-прежнему было никак нельзя.

Заканчивалась старая эра...

Подготовлена и уже отдана в ведомства Беларуси и России на согласование концепция новой союзной программы по Чернобылю - пятая по счету. Об этом в понедельник сообщил начальник управления реабилитации пострадавших территорий Департамента по ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС МЧС Беларуси Валерий Бохонко.

Предыдущая союзная программа по Чернобылю продолжалась четыре года и завершилась в 2016 году. Финансирование составило 1 млрд 306 миллионов российских рублей. В настоящее же время (начиная с 2016 года) реализуется мероприятие по оказанию комплекс­ной медицинской помощи отдельным категориям граждан Беларуси и России, подвергшихся радиационному воздействию катастрофы. Как пояснили в Постоянном Комитете Союзного государства, необходимость проведения такого мероприятия обусловлена высокими показателями заболеваемости и инвалидности, вызванными радиационными факторами.

Концепция новой программы предус­матривает социальную защиту и медицинское обеспечение жителей населенных пунктов, "на территории которых доза облучения может превышать допустимые нормы". В концепции оговаривается поддержка системы радиационного контроля и возврат в пользование выведенных из оборота земель "с учетом экономичес­ких требований и радиационной безопасности", - рассказал Валерий Бохонко.

По его словам, "Беларусь достигла значительных успехов в преодолении последствий катастрофы благодаря продуманной, взвешенной политике, и за последние 25 лет в сельскохозяйственное использование возвращено уже более 19 тысяч гектаров земель, что составляет семь процентов от выведенных из оборота земель".

"Союзные программы по Чернобылю и аналогичная федеральная российская всегда шли параллельно и не дублировали друг друга, - пояс­нил "СОЮЗу" Виктор Иванов, возглавляющий Российскую научную комиссию по радиологической защите РАН. - С 2017 года федеральная программа прекратилась. Союзные же программы по-прежнему будут выполняться".

...Пятая программа рассчитана на 2019-2022 годы, а ее бюджет составит около двух миллиардов российских рублей.

Материалы подготовил Александр Бушев, bush@rg.ru