"Аллилуйя!": новая очаровательная трагикомическая пьеса Алана Беннета

Патриарх современной британской драматургии, 84-летний Алан Беннетт разразился новой пьесой под названием "Аллилуйя!" - о незавидной судьбе маленькой провинциальной больницы, безжалостно проигрывающей крупным "фабрикам здоровья" по части оптимизации и эффективизации деятельности.

Но, если присмотреться, это лишь условные предлагаемые обстоятельства, сам смысл действа куда более глубок, а размышления, будучи тягостными и безрадостными по своей сути, поражают своей смелостью. Привилегия по части постановки пьесы досталась многолетнему коллеге и товарищу Беннетта по части воплощения своих задумок на сцене, режиссеру Николасу Хайтнеру, бессменному творческому руководителю одного из самых молодых (и успешных) лондонских театров, The Bridge Theatre.

Алан Беннетт известен в России относительно мало. В 2010 году на русский язык была переведена его очаровательная книжица "Непростой читатель", дважды его произведения ("Голы и босы", "Вторая молодость миссис Доналдсон") появлялись на страницах журнала "Иностранная литература". Ощутимый интерес вызвала картина "Леди в фургоне" (The Lady in the Van), но прежде всего - наличием в фильме Мэтти Смит, а не незримым присутствием фигуры все того же Беннетта. А ведь отличный фильм стал всего лишь экранизацией одноименной пьесы, в которой самая эффектная пожилая дама британской сцены играла несколько лет.

Вообще отношение Беннетта к старикам поистине удивительное, и обозначилось оно задолго до того, как сам маэстро вступил в эту пору жизни. Он беспощаден к тем качествам, которые хоть часто и связываются с наступлением старости, но на самом деле нисколько не порождаются ей. Речь идет о жадности, хамстве, зависти, гордыне, мелочности и сварливости. Если человек сам на протяжении своей жизни не создает благоприятной почвы для всего этого, он найдет в себе силы не пустить их в "третьем возрасте". Ну уж а если они тщательно маскировались на протяжении многих лет, то есть все шансы для того, чтобы они расцвели пышным цветом.

Но одновременно с этим Беннетт испытывает перед пожилыми людьми благоговение, невзначай предлагает вспомнить о непростых судьбах многих из них, о том, что в английском обществе социальное государство как понятие и привилегии, с ними связанные, были недоступны многим из них во времена их детства и доброй части юности. Что же касается осмысления реальности - жизненного опыта у молодого человека, взрослевшего в послевоенную эпоху, было куда больше, чем у большей части той же страты, проживающей свою жизнь в больших городах в обнимку с гаджетами. Об этом также принято стыдливо умалчивать, но старики являются лакмусовой бумажкой душевного здоровья общества, а с этим, как на западе, так и у нас все далеко не так уж безоблачно.

В своей пьесе Беннетт изображает пожилых людей, находящихся на лечении в гериатрическом отделении одной из маленьких йоркширских больниц. Хотя, по логике, туда должны попадать пожилые люди в остром состоянии, а после устранения опасности жизни - снова возвращаться в места постоянного проживания, так не происходит. Частные пансионаты очень дороги и доступны немногим, а государственная система домов престарелых переполнена сверх мыслимых пределов, и выписывать пациентов, собственно говоря, некуда. Но "Вифлеем" (таково ироническое название этого учреждения) находится на грани закрытия - параметры эффективности не дотягивают до предписанных минздравом. И ситуация с вышеупомянутым отделением, где койко-места никогда не освобождаются, вносит в это свою лепту. Глава больницы - в прошлом мэр - лебезит перед всеми, лишь бы угодить и спасти насиженное местечко.

Но формальные критерии не знают пощады. Сын шахтера, по ироничному стечению обстоятельств - столичный "эффективный менеджер", популярно растолковывает: если бы больница была хорошей, она бы все равно стала частной. Как - вы хотите улучшить показатели? Но, помилуйте, это просто ни в какие рамки не лезет - пока такие примеры в госсекторе существуют, это не дает чиновникам легальной возможности закрыть надоедливые учреждения, не только понапрасну замусоривающие благословенные британские земли, но и регулярно требующие, видите ли, финансирования. Что примечательно, отец этого эффективного менеджера наблюдается именно в этой клинике, хотя, казалось, у сынули, перебравшегося в Лондон, возможностей должно быть не так уж мало.

Из персонала, помимо директора, выделяется доктор Валентайн (Саша Дхаван), эмигрировавший из Индии и находящийся в Соединенном Королевстве после окончания учебы на птичьих правах, а также медсестра Гилкрайст (Дебора Финдли), верой и правдой отдавшая госпитальному уходу 25 лет жизни.

Доктор Валентайн привез из родных краев уважение к старшим, искренность и отзывчивость. И это закономерно порождает парадоксальную реакцию - старикам он нравится, но теплая забота и легкий тактильный контакт, принятые в восточных обществах, их настораживает и служит поводом для жалобы. Директору ничего не остается, кроме как открыть тому прописную истину "эффективной работы" - ты должен делать не меньше, чем другие, но и не больше, гореть своим делом не принято, и вообще - лучше не выделяться, а то вот жалобу напишут - и вся недолга. Нужно быть "менее человечным" и более соответствовать показателям, подлежащим оценке.

Медсестра Гилкрайст - гораздо более сложный случай. Она выбрала профессию не по своей воле, но со временем стала в отделении настоящей царицей с непререкаемым авторитетом. Она печется о чистоте и порядке в рядах своих подопечных, особо не против создания любительского хора из постояльцев, но сухо отмечает - если у случайно собравшегося коллектива пациентов возникает мысль об общем хоре, то они явно задержались в ее ведомстве дольше положенного. Поговаривают, что у нее есть "список", если ты туда попал - не жди пощады, смерть подкрадется к тебе из-за угла, и не заметишь ее.

Сестра Гилкрайст - трагический образ подвижницы, лояльной своему работодателю, боящейся потерять работу и очень чутко чувствующей все перемены в "линии партии", которые и "партия", кажется, не до конца осознает. И из лучших побуждений, с детства усвоив прозаичные истины о том, что жизнь человека имеет смысл, лишь пока он работает, она хочет помочь здравоохранению в целом. Как может - и как понимает.

Алан Беннетт заставляет всех нас задуматься о ценности человеческой жизни, о том, в чем она измеряется. Являются ли жители стран с развитыми системами здравоохранения человечнее или гуманнее, чем их предки, граждане менее богатых государств? Немаловажен и честный ответ на вопрос о том, на какие жертвы готов пойти человек ради ближнего на деле и на словах. Может, члены современного социума и не люди в полной мере этого слова, так как они и в межличностных отношениях относятся друг другу как к мусору (за редким исключением семейных и близких дружеских отношений)? Автор пьесы заслуживает всяческих похвал по части смелой откровенной постановки этих проблем. А когда оглядываешься по сторонам, становится грустно, что реалии самого жесткого классового общества Западной Европы не особо отличаются от того, что можно лицезреть в мире победившего, а потом поверженного социализма.

4