Два часа хитов, запланированный выход на бис, пауза, во время которой никто не уходит. И вдруг - еще целая бесконечность музыки. Улыбки детского счастья застывают на лицах сотен взрослых людей - а тот, кому они этим обязаны, играет финальный аккорд почти каждой песни, откидывая руку назад в этаком ритуальном полупоклоне. В жесте читается разом и благодарность пришедшим, и ироничное кокетство небожителя, полностью осознающего свой статус.
В этом - весь Борис Борисович Гребенщиков. Человек-глыба, человек-явление, человек-эпоха и... Человек-противоречие. Сегодня он празднует 65-летие, и можно было бы, соблюдая политес, назвать такую дату, например, "водоразделом", "рубежом" или "дорожной меткой" - вот только никак открыточные нафталиновые эпитеты не вяжутся с БГ. Они ведь про заслуженных, блаженно отдыхающих на Олимпе в счет старых заслуг - а Гребенщиков обязательно есть здесь и сейчас. С другой стороны, когда его не было? Вы такое помните?
Он менялся, по-разному говорил об одном и том же, собирал единомышленников и расходился с ними, сидел в андерграунде и сиял в Кремлевском дворце - но был, кажется, всегда. Вернее, в конкретной точке этого "всегда", удобной лично ему в тех или иных обстоятельствах. Лирическое воспоминание в начале текста - как раз об умении БГ замедлять и ускорять время, строить мини-вселенные, посадить всех на первый сабвэй в Тируванантапурам и блокировать любое влияние извне. "Аквариум" в пиковых творческих состояниях не отражал реальность, а создавал ее. И периодически создает до сих пор.
Понятнее и проще всего - собственно, с "Аквариумом" вживую. И с лидером группы на сцене, то наэлектризованным до искр из глаз, то шутливо-расслабленным, то загадочно-многозначительным и как бы махнувшим рукой на все земное - запросто заряжающим любым из настроений любую по численности аудитории. И лично вовлеченным в эти настроения - настолько, что неловко подозревать его в манипуляции.
Иными словами, когда БГ поет "Ласточку" он, кажется, возвращает себе себя же, принявшего вечный пост у Башлачева, - и цепляется за надрыв "Русского альбома", будто не было ничего ни до, ни после. А уже через пять минут играет что-то типа "Растаманов из глубинки" - ну да, допустим, ради банального контраста между "грустным" и "веселым", хотя и сам-то - вместе со своим пестрым ансамблем - взаправду кайфует среди баобабов им же придуманной "Джамейки".
В принципе, ничего удивительного: эмоциональная динамика - фундамент духовных практик и системы ценностей, живым синонимом которых он для многих и остается (и о которых сам напоминает то тханками над сценой, то мантрами в исполнении Кришны Даса на "разогреве"). В то же время, излюбленное развлечение фанатов - споры о степени искренности Бориса Борисовича, иногда вроде бы готового стремительно "сгореть и вернуться" (и наоборот) хоть 108 раз подряд. Артистизм? Безусловно. Толика солипсизма? Пожалуй. Постановка? Да ладно вам в самом деле... Ну кому в здравом уме придет в голову идея назвать самый долгоиграющий и влиятельный рок-коллектив страны постановочным? Правильно. Никому.
И тем более никто не поставит под сомнение нежную любовь БГ к собственной музыке: ей-то даже очень старые, совсем не актуальные по посылу песни и обязаны жизнью вне сборников "Легенд русского рока", куда зачастую попадают шлягеры, любимые народом, но вусмерть утомившие их авторов. Плюс - харизма. Плюс - феноменальные организаторские способности. Между прочим, повод поговорить об альбомах "Аквариума" - тех, что просто взяли и перечеркнули знак равенства между понятиями "маркер времени" и "музейный экспонат".
Злые языки до сих пор приписывают мэтру талант казаться большим, чем он является, за счет сугубо менеджерских навыков. То есть умения окружить себя гениями - и пожинать лавры их гениальности на правах фронтмена. Еще более злые языки утверждают, что его микрофон на концертах обязательно настроен громче, нежели у любого из оркестра. Жуть. Очевидно, для таких случаев БГ когда-то и сформулировал знаменитое "Я не знаю никого, кто неправ". Поэтому - хватит о слухах. Мы за объективность и железные факты. А по большому счету достаточно и одного документально зафиксированного факта: из всей советской рокерской тусовки Гребенщикова - и только его, несмотря на частые разногласия и конфликты - принимал за равного Сергей Курехин. Тот, кто на "голую" харизму и "понты" не покупался.
Пластинки "Электричество", "Треугольник", "Табу" и "Радио Африка", записанные "двумя капитанами" при поддержке всего цвета советского авангарада, слишком круты для отношения к ним лишь как к пластинкам. Понятно, они - единственно возможная форма существования настоящего отечественного арт-рока с его комбинацией виртуозности и прущей отовсюду, конвертированной в "фишку" "недоученности" - технической и мировоззренческой, неизбежной при стремлении сделать "как у них". Об этом сказано предостаточно - и как-то позорно мало сказано о месте БГ в такой модели для сборки. А ведь как раз тогда юный инициативный мечтательный "ленинградский Боуи", видимо, и отрепетировал тот самый полупоклон. Еще, правда, не нашел жест - зато нашел метод. Постмодернистскую игру, обернутую в столь сильные эмоции, что относиться к ней несерьезно невозможно.
Кондовый монотонный социальный протест семидесятых и героические позы "борцов с системой" на фоне этой игры меркли до убожества. Дальше - больше. "Прекрасные дилетанты" и прочие козлики с тапирами в яшме и ониксе со временем переродились в волков, воронов и коней беспредела. Позже в небо взмывал черный истребитель, в воде барахтался четырнадцатирукий бог, бежала невесть откуда невесть куда женщина с картины Ма(о)не, а кто-то вообще ходил "по-албански". Дарк-фолк уступал взрывному психоделическому трансу, пасторальное барокко чередовалось с крепким наждачным блюзом, русский романс соседствовал с лихим "пиратским" гимном бороде.
Провалы случались редко, а сопроводительные буклеты к отдельно взятым дискам - с перечислениями использованных инструментов - тянули на мини-энциклопедии. Экзотика типа сякухати, загадочные прибамбасы из Африки, дудук и падудла - признаки не столько так называемой world music, сколько желания БГ объять необъятное, создать собственную космополитическую мифологию, в которой все существует и функционирует по его правилам. Правила - как бы ни менялась форма - неизменны. Благодарный слушатель соглашается с ними - и получает щедрую награду.
Несемся по дискографии "Аквариум" галопом. О чем баллада Voulez-vous coucher avec moi? Формально - судя по тексту - о всяком-разном произвольно зарифмованном. По ощущениям - о чьем-то невыносимом страдании и о спасительном катарсисе. Поскольку так спета и сыграна автором. Заметьте: цитируя БГ (письменная речь - не исключение), мы чаще всего непроизвольно копируем его интонации и его тембр. Его песни - даже легчайшие и милейшие - не режутся на смешные мемы - при том, что страшнейшие и мрачнейшие песни, скажем, "Гражданской Обороны" режутся прекрасно. "Винтовка - это праздник" - хриплый вопль коллективного бессознательного, случайный контрапункт, зафиксированный Егором Летовым без привязки к контексту. "В доме зверь, вороника на крыльце" - красивая фраза, которой некуда податься без контекста и без придыхания, с коим ее произносит Гребенщиков. Зато контексте и с придыханием она доведет вас до слез. Вероятно, не единожды.
И эта же тесная связь музыки с личностью не всегда позволяет спокойно воспринимать то, о чем - и как - Борис Борисович говорит вне своих песен. Его высказывания о событиях на Украине и некоторых вопросах российской общественной повестки (а также подчеркнутое нежелание обсуждать некоторые другие вопросы и попытки раз за разом их обойти) - темы для отдельных жарких дискуссий, по итогам которых кто-то может назвать БГ наивным и оторванным от повседневности, а кто-то - хитрым. Потому и вокруг недавних сольных альбомов - очевидно, задуманных в качестве реакции на "новости в телевизоре" и выдержанных в горьком миноре - сломано немало копий. Но в день юбилея искренне хочется оставить эти словесные баталии в стороне - и порадоваться тому, что у всех нас есть Борис Гребенщиков.