Польский режиссер рассказала об изнанке сталинского мифа
В основе фильма - реальная история о журналисте из Уэльса, который приехал в СССР в начале 1930-х в надежде взять интервью у Сталина, но сделал потрясшее его открытие о голоде, который унес на Украине миллионы жизней. Гарет Джонс был советником у британского премьера Ллойда Джорджа, и СССР давно привлекал его внимание: в мире свирепствовал кризис, а из Москвы шли репортажи об освобожденном труде, стремительной индустриализации, энтузиазме масс, бесплатной медицине и образовании. Многие западные интеллектуалы видели в "кремлевских мечтателях" контуры прекрасного будущего человечества. И Джонс рванул в Москву.
140-минутный фильм сразу берет романный размеренный ритм. Подробно даны британские встречи героя и его путь в Москву. Блеклые краски, иногда картинка почти монохромна: белые снега, черный частокол... Тщательно отобрана городская натура с типично московской архитектурой, хотя снимался фильм вдали от России. И вот встреча Джонса (Джеймс Нортон) с его коллегой - главой московского бюро "Нью-Йорк Таймс" Уолтером Дюранти (в этой роли Питер Сарсгаард). Дюранти получил Пулитцеровскую премию за репортажи об успехах Советов. Он и вводит новобранца в суть московской жизни: мы попадаем на вечеринку с джазом, более похожую на берлинские ночные клубы 1930-х: наркотики, гости нагишом, много доступных девушек. Это настраивает морально устойчивого Джонса на волну сомнений: все в СССР не так, как представлялось. Здесь начинаются и наши зрительские сомнения: на экране что угодно, но не Москва, пусть даже с ее самыми разгульными нравами, икрой и водкой.
Сотрудница Дюранти Ада Брукс (Ванесса Кирби), увидевшая в Джонсе родственную душу, делится с ним слухами о страшном голоде вдали от жирующей Москвы - на хлебородной Украине. И журналистский долг зовет Джонса на смертельную в тех условиях авантюру: ехать в бедствующий край нелегально. Хотя у каждого московского подъезда дежурит топтун, официальные лица от гостиничной администраторши до кассирши на вокзале сражают бдительностью, средства связи прослушиваются, а тревожная закадровая музыка сигнализирует о том, что герой в зоне опасности. В этот момент не почувствовать вкус вампуки может только берлинская, не искушенная в московских нравах публика: все вроде бы так и все же - не так. Как бы модель города, только забыли накачать воздуха.
Приставленный к иностранному гостю чин откровенничает: рассказывая, как хорошо он питается, как его дети бесплатно смотрят кино. Но гость, улучив момент, сбегает из богатого СВ, прыгает в теплушку, набитую простым людом. Ест под голодными взорами припасенный апельсин, но на выброшенную кожуру набрасываются детишки, и тогда иностранцу начинает открываться суровая правда.
Даже в пересказе этой сцены, по-моему, чувствуется странный для мастера схематизм - сценария и образной структуры. Словно пошла цепь иллюстраций к тезису. Иллюстраций страшных, с трупами на улицах, с детьми, которые делятся с героем отваренным мясом умершего брата Коли. С издевательским плакатом на стене: щедрый Сталин с пучком пшеничных колосьев с зерном. Тем самым, что мешками вывозят из голодных краев в Москву.
Удивительно получилось: собранные в фильме факты реальны, но в таком изложении выглядят не художественным целым, а идейно целеустремленным сборником. Кто-то в Берлине напомнил, что голодала не только Украина, но и Поволжье, и вся глубинная Россия - но у фильма нет задачи объять необъятное. Холланд берет реальную поездку репортера с ее реальным маршрутом, здесь нет натяжки или желания противопоставить две нации. Есть история о рукотворном голоде, о государственном вранье и потемкинских деревнях... Важное напоминание о том, чего нельзя забывать. Но - не в таком изложении.
Последние полчаса посвящены мытарствам Джонса после возвращения на родину с разоблачительным материалом - статью никто не хочет печатать. Не хотят компрометировать советский эксперимент, не хотят ссориться со Сталиным и ставить под сомнение ликующие репортажи, увенчанные Пулитцеровской премией. И только упрямство журналиста, пробившегося к Херсту, королю массмедиа, позволило открыть миру страшную правду. Иначе говоря, это еще и повесть о том, как конструируются прекраснодушные мифы и как бывает трудно их развеять. Все завершается встречей героя с Джорджем Оруэллом, которого эта история и побудила создать нетленную аллегорию "Скотный двор" - фильм начинается и заканчивается мощным хрюканьем в системе Dolby.
Реакция на фильм смешанная. Люди на Западе, не ощущающие принужденности сюжетной схемы, его оценивают высоко. Люди из России, острее чувствующие фальшь во всем, что касается своей страны, огорчены -но не тем, что на ее репутацию покусились, а тем, что в таком сборе и общеизвестные, но ученически воспроизведенные факты кажутся клюквой. Кино всегда миф, но чтобы создать миф убедительный, вероятно, нужно слегка остыть от вороха будоражащих душу знаний и вспомнить, что фактограф и художник - разные профессии. Первый творит реестр, в руках второго - тот самый огонь, возжечь который не всегда получается, но только он переплавляет исторический факт в искусство.