Кузнецова: Детям нужны герои и образы, которые сделают их счастливыми
Кто виноват? Родители, которые не интересовались ребенком? Школа, утратившая воспитательную функцию? Или гаджеты и интернет? О причинах детских трагедий и школьных ЧП корреспондент "РГ" поговорила с Уполномоченным при Президенте РФ по правам ребенка Анной Кузнецовой.
Анна Юрьевна, история московской девочки-"маугли" потрясла всю страну. Почти центр столицы, и малышка заперта в квартире-помойке.
Анна Кузнецова: Это, конечно, нонсенс. Я была в разных ситуациях, видела разных детей, но тут меня поразило все. Ребенок засыпает на стуле. У нее на шее была веревочка, она ее душила. Девочка росла, веревочка становилась мала, было видно, где она вросла в кожу.
А что с речью - она все-таки умеет говорить?
Анна Кузнецова: Мы пригласили психиатров, они предположили, что, если ребенок начнет говорить слова, а не слоги, значит, речь была сформирована, но она или забыта от того, что не с кем было общаться, или пропала от стресса. Девочка начала говорить словами. Но шепотом. Сначала нам показалось, что у нее случайно вырвалось: "тапочки", "гриб", "заяц". Позже она стала говорить: "носочки", "зайка, прыгает зайка". По картинке спокойно говорит словами. Она очень удивлялась, что можно играть вместе. Я хотела погонять с ней автобус туда-сюда, сначала она бежала за ним. Когда я ей показала как толкать, она мгновенно сообразила, села напротив и стала играть.
Где она сейчас?
Анна Кузнецова: Из больницы ее уже выписали, и она находится в социально-реабилитационном центре. Там я у нее тоже была, она меня тут же узнала. В ближайшее время будет суд над матерью. Я со своей стороны ситуацию не отпущу, пока не буду уверена, что рядом с ней человек, который хочет разобраться и понять, какая помощь ей нужна. Рядом должны быть специалисты, ребенок уже такого натерпелся, что ждать, что все само собой как-то выправится, нельзя. В больнице первое время с ней постоянно были медработники, она очень боялась, когда все уходили. Сейчас у нас целый перечень специалистов, которым мы покажем ее в ближайшее время.
Следом за девочкой прогремел более трагический сюжет - в квартире-помойке погиб семилетний мальчик.
Анна Кузнецова: А вот здесь важно не злоупотреблять темой. За погибшим мальчиком очень внимательно ухаживали, он наблюдался у врачей, у него было правильное питание - об этом говорят направленные нам документы. Но мальчик, увы, очень тяжело болел, и гибель наступила в результате заболевания, а не недосмотра. Да, в квартире был бардак, но помойки не было. Недавно мы разбирали еще одну историю из соцсетей. Мама написала, что по подъезду ходит никому не нужный ребенок. Теперь мама ребенка собирается подавать заявление в полицию. Автор фейка, видимо, хотела попасть в тренд с горячей темой. Диагностировать болевой симптом надо, но нельзя пиариться и делать из этого "страшилку".
Как в ХХI веке появляются дети, о которых никто ничего не знает?
Анна Кузнецова: Дети вдруг оказываются в слепой зоне, пропадают из поля зрения систем профилактики. Но как понять, что им нужен надзор? И как быть, когда надзор избыточен и мешает семье жить и дышать? Пока есть страх, что придут и научат тебя вести хозяйство, расскажут, где должен стоять стул, и считать апельсины в твоем холодильнике, никто не будет обращаться за помощью. Когда органы, созданные для предотвращения беды, выглядят как каратели, это очень тревожная ситуация. Именно поэтому к ним никто не обращается. Именно поэтому дети попадают в слепую зону. Мама не хочет обращаться за помощью, потому что на ее проблему скажут: "да не вопрос, пишите заявление, мы в детдом его оформим и лишим вас родительских прав". Но мама-то хочет, чтобы помогли, а не наказали. Когда таким мамам начнут помогать, исчезнут дети-невидимки. А пока помощь заключается в пакете муки, кульке конфет и приглашении на елку.
Но это не тот формат поддержки семьи, в котором она нуждается. А специалистов, которые так нужны бывают семье, порой не оказывается рядом.
Писатель Сергей Шаргунов, пытаясь разобраться в истории с девочкой-маугли, вспомнил о дружелюбном контроле участковых в его детстве…
Анна Кузнецова: Эта должность называлась школьный инспектор. Он и занимался профилактической работой. Если возникал конфликт в школе, он приходил и разбирался. В 90-е годы эту должность убрали. Так потихоньку мы и пришли к тому, что сегодня имеем.
Но если 90-е упраздняли, то двухтысячные были щедры на появление структур, следящих за семьей. Воспитание сегодня как-то встроено в государственную политику?
Анна Кузнецова: У нас есть "Стратегия развития воспитания в РФ до 2025 года". Помните историю с мальчиком из Нового Уренгоя, который выступал в бундестаге? Мы запросили у министерства просвещения информацию о том, сколько школ сотрудничает по международным программам (обмен школьниками и т.д.). Нам пришел ответ: такой мониторинг не ведется. Нет, мы не устраиваем охоту на ведьм, международные программы - это прекрасно и правильно, будущее за построением правильных и эффективных коммуникаций. Но, как минимум, мы должны знать, сколько школ погружено в международные программы, чтобы потом не удивляться подобным выступлениям школьников. После ряда ЧП по нашей инициативе "Рособрнадзором" был проведен мониторинг воспитательных программ. 74 процента проверенных не подразумевали профилактики агрессии, суицидов. То есть задачи нашего времени эти программы не решают. Около 20 процентов воспитательных программ не соответствует нормативным документам. И только 16 процентов соответствуют всем элементам, актуальным с точки зрения создания психологически безопасной и комфортной среды.
Вряд ли самая современная программа вытащит детей из "слепой зоны" или заставит отвлечься от гаджетов…
Анна Кузнецова: Верно, поэтому мы решили проверить, а чем наполнять эти программы, есть ли у нас детский контент? Собрали специалистов в сфере интернет-технологий, министерства просвещения, министерства культуры, Фонда кино, пригласили экспертов в сфере детского чтения. Нас интересовал подростковый возраст. Эксперты заявили в один голос: подросткового контента нет. Некоторые кинокомпании, живущие за счет собственной прибыли, объяснили, что ребенок для них - не гарантированный потребитель, пойдет он в кино или нет - непонятно. Нет, сегодня есть качественные фильмы, мультфильмы, соцпрограммы, интернет-проекты. Известные мне образовательные и развлекательные интернет-проекты - это частные коммерческие проекты, нацеленные на детскую аудиторию младше 10 лет. Но опять подростки у нас в "слепой зоне". Я рада, что вышло постановление, по которому миллиард рублей передается на создание семейного детского кино.
Зачем тратить такие деньги на новое кино, когда есть огромные запасы качественных советских детских фильмов?
Анна Кузнецова: Советские фильмы - чудесные. Но дети не находят в них привязки к собственной, современной жизни. Им нужны ответы на вопросы, которые возникли в их мире, здесь и сейчас. А в кино они видят детей, которые делают замечательные поступки, но в других обстоятельствах. Нашим детям нужны герои, образы, модели поведения, которые сделают их счастливыми, целостными.
В современном мире дети ищут ответы не в кино, они идут к детскому омбудсмену, просят вернуть уволенного учителя и помочь наладить диалог с новой администрацией школы. Чем закончилась эта история?
Анна Кузнецова: Учителя вернули. Более того, мы обнаружили, что увольнение было странным, ее уволили по несуществующей статье Трудового кодекса. А вот с диалогом оказалась сложнее. Я впервые была однозначно на стороне детей. Они пытались объяснить свою позицию, поговорить. Мы со своей стороны тоже пытались. К сожалению, школы, где мне приходилось бывать уже после ЧП, объединяет одна черта - позиция ребенка недооценивается. Воспринимается как несовершенная, недостойная внимания взрослого, блажь. И чаще всего просто игнорируется. Как-то в школе, где случилась беда, я спросила руководство: а почему вы раньше не заметили, что с ребенком что-то не так? Мне ответили: он же был хорошо одет, у него были отглажены брюки. То есть у школы нет задачи анализа ситуации. Есть задача хорошо сдать ЕГЭ, выучить, а воспитание - по остаточному принципу.
Может школьные трагедии результат того, что школа стала услугой, а учитель перестал быть авторитетом?
Анна Кузнецова: Если не рассыпаться в демагогических формулировках, то, конечно, у детей должен быть авторитет, должен быть герой. Но героя, за которым хочется идти, сегодня нет, и нет ориентира. Если для нашего поколения знаком качества и характеристикой личности было ты "отличник" или "троечник", то для сегодняшних детей добавился еще один параметр: "сколько у тебя лайков", ты популярный или нет. Перед нашими детьми может выступить любой блогер и стать ориентиром. Им может стать любой персонаж из огромного информационного потока, который сейчас бесконтрольно валится на наших детей. А у ребенка нет внутренних инструментов, навигационных механизмов, с помощью которых он может выбрать то, что ему полезно. Полноценная воспитательная школьная программа как раз помогла бы выстроить эту навигацию в жизни. Мы не можем ограничить информационный поток. Это новый мир, новый вызов. Сейчас ХХI век, шквал информации, человеческой жизни не хватит, чтобы пробежаться по всем моделям поведения. Мне очень понравилась фраза финалиста конкурса "Учитель года-2018" Григория Назарова, молодого преподавателя истории из Химок. Выступая на Международном форуме в Петербурге, он сказал: "Учителям сегодня нужно выиграть конкуренцию с YouTube". Нужно направить технический прогресс в созидательное русло. Информации у детей сегодня много, а вот навигации - увы, нет. И понимания, как делать свой выбор, тоже нет. Лаборатория Касперского провела исследование о безопасности детей в интернете, оказалось, что больше половины детей получают приглашение дружить от незнакомых людей. Мы учим ребенка переходить дорогу, но не объясняем ему, как вести себя в виртуальной бездне, ребенок берет телефон и попадает в это бесконтрольное пространство.
Если ребенок занят делом и им интересуются родители, это пространство не так уж и страшно…
Анна Кузнецова: Но это не значит, что у детей не возникает проблем в межличностных отношениях и конфликтов. Есть и такой стереотип: если мама одна, то она недосматривает за детьми. Но вот простая статистика, озвученная на заседании Верховного суда: несовершеннолетние преступники сегодня - это 45 процентов из неполных и 45 процентов из полных семей. Каждый пятый уже находился в конфликте с законом на момент совершения преступления, то есть он живет в этой среде, его не вытащили оттуда. Значит, эффективность профилактической работы с такими детьми нужно повышать в пять раз. А каждый третий вообще ничем не занимался. Сегодня сам термин "профилактика" понимается в значении "коррекция". В основном это работа с детьми, которые уже что-то натворили.
Сегодня считается, что достаточно запретить "негативный контент" - и все наладится…
Анна Кузнецова: Да, есть такая тенденция. Я спросила у представителей минкомсвязи - какие у вас есть формы поддержки позитивного контента? У нас много форм, - ответили мне, - например, мы ограничиваем негативный. Вместо того, чтобы развивать и поддерживать позитивное, мы сосредотачиваемся на ограничении негативного.
Как поддержать позитивное?
Анна Кузнецова: Сегодня становится все больше добровольцев. Люди хотят делать и делают добрые дела. Но как это сделать популярным? Порой у какого-то деструктивного ролика просмотров больше, чем у парнишки, который помогает кошек лечить или у ребятишек, которые спасли кого-то. Я стараюсь популяризировать этих детей в соцсетях, но хочется, чтобы это было массовым движением. И воспитательную программу в этом смысле ни в коем случае нельзя недооценивать - это огромный ресурс доведения до ребенка созидательных ценностей.
Но методики-то простые. Одна мама с восторгом рассказала, как учитель разделила класс на группы и устроила соревнование. Но ведь все это уже было, и в нашем детстве называлось "звездочками"…
Анна Кузнецова: Да, я сама была командиром звездочки. У меня был подопечный, очень хороший мальчик Петя, я ему какое-то время помогала. Это был важный опыт наставничества и ответственности. В Екатеринбурге до сих пор существует организация "Каравелла" (создана еще в 1961 году писателем Владиславом Крапивиным. - Прим. ред.). В моей школе тоже создавали похожее движение, я несколько дней радовалась, что освобождена от уроков, потому что рисовала огромный корабль (смеется). В таких движениях меня всегда восхищает то, что людям никто не поручал это делать, они вряд ли читали "Стратегию по развитию воспитания", но при этом делают абсолютно точные вещи. А кто-то берет и вытаскивает хулиганов с улиц. Какие у них были перспективы? Поэтому такие поводыри сегодня очень нужны, как нужны и современные воспитательные программы, и новое подростковое кино, и различные масштабные детско-юношеские движения, которые вовлекают детей в созидательную систему ценностей.
Какую цель вы ставите себе как мама?
Анна Кузнецова: Простую. Любить детей такими, какие они есть. Им просто нужно помочь найти себя, чтобы они были счастливы. У кого-то сразу виден талант, с кем-то приходится долго искать. Дальше - важно не идти на поводу. Когда начинается работа над собой, ребенку перестает нравится любое занятие. А еще надо научить их делать выбор.
Вы кричите на детей? Вы строгая мама?
Анна Кузнецова: Иногда повышаю голос, но редко. В основном у нас папа занимает жесткую позицию, а мама может пожалеть. Иногда слишком много разрешаю, иногда приходится самой себе строго говорить: "Или мы ходим или мы не ходим". Я помню, как мама мне объясняла, что такое "надо". Надо закончить художественную школу. Как мне не хотелось. Я была тем ребенком, который с утра вставал и рисовал всегда и везде. Иногда это было очень выгодно, меня снимали с уроков (смеется). Но ведь нужно было сдавать пленэры, рисунок, который я не очень любила. Но мама убеждала, говорила, что в жизни пригодится. А я бросить хотела. В итоге закончила художественную школу.
Вы вспоминаете своих учителей?
Анна Кузнецова: К моей бабушке-учительнице ученики относились с таким бесконечным уважением, что я думала - "вот это да". Мне тоже очень везло с учителями, я до сих общаюсь со многими из них. Помню учителя по физике, который мне ставил "тройки". Как-то осенью нас, отличников, отправили в "Орленок", я там расслабилась, школа была слабая, приехала домой и у меня, отличницы - "тройка"! Мне так было обидно, как же мне могли поставить тройку?! Я открыла учебник и давай решать все задачи заново, от корки до корки.
Вы делаете с детьми уроки?
Анна Кузнецова: Со старшей дочкой мы учили уроки до 5-го класса, и сейчас приходится проверять. Вторая - в четвертом классе, и мы все еще учим уроки. Иногда приходится ночью, иногда по телефону. Очень много задают по английскому. С Ваней, второклассником, уроки пока приходится делать меньше, но нужно готовить его к дополнительным занятиям. Я делала уроки сама и делала быстро. Глядя на своих детей, думаю, что изменились не только программа и задания, но и досуг. У нас был один вариант - сделать уроки и бегом на улицу, а у них - смартфон, хотя старшая читает с утра до ночи. И это неизбежность, надо учить детей жить в этом мире и делать правильный выбор.
Когда закончился разговор, детскому омбудсмену пришло очень длинное сообщение. Она внимательно вчитывалась, и лицо ее мрачнело: в Волгограде 16-летняя девушка в школьном туалете родила ребенка и выбросила его в унитаз.
- Почему врачи ничего не заподозрили, не диагностировали вовремя беременность, - недоумевает Кузнецова. - Сейчас пишут, что подозревали и даже сообщили маме, но подробности пока выясняются. И опять - никто ничего не знал, и самое страшное, что ребенку снова было не к кому обратиться. Еще один ребенок в "слепой зоне", который не мог сказать о своей проблеме никому: ни маме, ни одному взрослому человеку.