О чем жалеет один из лидеров афганского левого движения 80-х

Когда я в 1981 году впервые и надолго приехал в Кабул, меня чуть ли не прямо с аэродрома повезли в гости, был Ноуруз, афганский новый год, сказали, что познакомят с самым ярким героем революции, местным Че Геварой. Мы приехали в скромный дом, там был скромный стол: плов, зелень, кока-кола. Че Гевара оказался юным парнишкой лет двадцати. Но за его плечами уже был год тюрьмы и опыт политической борьбы.

После так называемого второго этапа Апрельской революции, то есть после ввода советских войск, ликвидации Амина и начала изнурительной войны с моджахедами, он стал сначала секретарем ЦК ДОМА - молодежной организации, аналога нашего комсомола, затем взлетел на высшие партийные посты, член политбюро ЦК НДПА, ему прочили великое будущее. Когда в Кабул приезжали всякие знаменитые писатели и журналисты, их всегда первым делом везли к Фариду Маздаку. Генриха Боровика, Юлиана Семенова, Александра Каверзнева… Всех. Фарид был символом той романтической надежды, которой мы тогда жили.

Но в конце 80-х умиравший Советский Союз бросил своих афганских братьев на произвол судьбы, не до них стало, поставки оружия, боеприпасов, зерна прекратились, режим был обречен. И в апреле 1992 года Кабул взяли моджахеды. Я помню, как приехал в квартиру Фарида Маздака, в серый панельный дом на окраине афганской столицы, мы обнялись - будущее и его, и мое было под большим вопросом. Кабул тогда уже вовсю громили "духи", никто не знал, что будет с нами завтра. Ну ладно я, журналист, бродяга, с меня взятки гладки, а Фарид - один из столпов режима, что ждет его, его жену юную красавицу Парисо, его детей? Мы обнялись тогда без всякой надежды встретиться вновь.

Та жизнь кончилась.

И вот на днях в Берлине встретились снова. Спустя двадцать семь лет. Он приехал ко мне в отель на Александерплатц, конечно, я его сразу узнал, и он меня сразу узнал. Обнялись крепко. Помолчали. Иногда молчание скажет больше любых слов. А нам было о чем помолчать с Фаридом Маздаком. Потом он говорит: "Я помню, как ты приехал ко мне вечером двадцать семь лет назад - прощаться".

Мы проговорили весь вечер - о той афганской революции, которая перевернула не только его жизнь, но и мою, а также жизни множества других людей и сказалась на судьбе всего мира. Громко это звучит, но ведь верно. Мы вспоминали общих друзей - ушедших и живых. Рассматривали фотографии своих близких. Возвращались то и дело к теме будущего Афганистана. Пытались разобраться в своих и чужих ошибках, с тем, что случилось с моей родиной и его родиной, с нашими иллюзиями, заблуждениями, нашей общей судьбой. Мы были честны друг перед другом - наше прошлое стало тому порукой.

Напоследок, уже прощаясь на площади Александерплатц, я спросил его:

- Интересно, Фарид, а вот ты, когда оборачиваешься назад, на свои прожитые шестьдесят лет, о чем жалеешь?

Он глянул мне прямо в глаза:

- Я ни о чем не жалею. Плохого никому не сделал. Старался делать хорошее.

- Тогда скажи мне еще: если бы тебе довелось начать все с чистого листа, ты бы повторил этот путь?

- Нет, - сказал он не раздумывая. - Нет. Ни за что.

***

Признайся, не держишь ли ты обиды в своей душе на нас, шурави? Я что имею в виду. В 70-е годы поманили мы вас в светлое будущее, стали учить социализму, вы нам поверили, а потом мы и вас бросили, и у самих ничего не вышло.

Фарид Маздак: Чуть-чуть есть. Я не держу обид на отдельных людей или на вашу страну. Нет, просто вспоминаю ту ситуацию, те иллюзии, в плену которых были и вы, и мы. Сейчас легко о прошлом судить, как это у вас говорят…

…У нас говорят: мы всегда крепки задним умом.

Фарид Маздак: Вот. А тогда мы жили в конкретной реальности, и она базировалась на том, что к северу от Афганистана общество устроено идеально, живет по законам социальной справедливости. Трудно заглядывать в свое будущее - с тем чтобы избежать ошибок в своем настоящем. Мы тогда больше работали душой, нами двигали горячий энтузиазм, абсолютная вера - и в идеалы, и в Советский Союз. И в меньшей степени мы работали головой.

То есть можно сказать, что ты был искренен в своей вере, в этих левых убеждениях, в том, что борешься за доброе дело?

Фарид Маздак: Ну конечно! Я стал выполнять партийные поручения, когда учился в школе, в шестнадцать лет. Мои дядя и старший брат состояли в Народно-демократической партии, я тянулся за ними. А в семнадцать, еще при президенте Дауде, меня арестовали, как оппозиционера, потенциального врага режима. Год я провел в одиночной камере, очень тесной. Первый месяц было трудно, потом привык. Человек ко всему может привыкнуть.

Пока я сидел, внутри нашей партии организовалась молодежная организация, афганский комсомол. Вожаками там были мои товарищи, конечно, они меня сразу пригласили примкнуть к этому делу. Так что борьба продолжилась сразу, без всякого перерыва.

Потом, 27 апреля 1978 года, случилась та самая Саурская (Апрельская) революция, в ходе которой президент, его родственники и приближенные были убиты, а власть перешла к вашей партии. Считается, что именно с этого момента Афганистан вступил в полосу бесконечных кровавых столкновений, которые спустя полтора года привели к советскому военному вторжению, затем, спустя четырнадцать лет, к победе моджахедов, затем - к шестилетней оккупации талибами и уже в нулевые годы - к приходу американцев. Как ты сейчас оцениваешь те далекие события апреля-78? Это была действительно революция или все же мятеж, путч, военный переворот?

Фарид Маздак: Конечно, военный переворот. И он не пошел на пользу ни нашей партии, ни нашей родине. Его устроили люди Амина из халькистского крыла партии. А кто стоял за ними, кто их подталкивал - тут еще остается много неясного, темного. Ясно, что не Москва - ей это было никак не выгодно.

Кстати, и президент Дауд тоже грешен, ведь пятью годами ранее он силой убрал с трона своего дядю короля Захир Шаха. Я напомню: король был не только гарантом стабильности в Афганистане, он еще держал правильный курс на сотрудничество с СССР и другими соседями, а в последние годы своего правления приступил к целому ряду прогрессивных реформ, призванных покончить с нашей отсталостью. Рискованно делать предположения, но я уверен, что путь к процветанию лежал только в постепенном развитии. А тут - революция, громкие лозунги, обещания прямо завтра построить в Афганистане социализм. Народ не понимал и не принимал всего этого.

Однако ведь существует версия, согласно которой ваша революция, или назовем ее переворотом, опередила возможный приход к власти исламских радикалов - они, дескать, уже накопили к тому времени достаточно сил, чтобы напасть на Кабул.

Фарид Маздак: Нет, у них тогда не было таких возможностей. Я думаю, что эта версия была сформулирована уже нашими партийными пропагандистами для оправдания Саура.

По большому счету вся эта так называемая революция оказалась на пользу Штатам и их союзникам. Они грамотно ею воспользовались. Сначала втянули вас в изнурительную войну. Затем возникший и продолжавшийся хаос использовали для того, чтобы самим зайти в Афганистан.

В 2012 году у меня в Лондоне брали интервью на телеканале ВВС. Я тогда сказал следующее. Когда случился переворот и мы пришли к управлению государством, то это поставило нас по другую сторону баррикады с афганским народом. Идеи справедливости, равноправия, свободы надо было отстаивать иным путем - не через монополию на власть, насилие и диктатуру, не через замшелые догмы. Я им сказал, что в наше время перемены с помощью революции - это гиблый путь. Мы это видели в Афганистане, Иране, недавно видели в странах "арабской весны". Поменять мир к лучшему могут только мудрые, честные и последовательные реформаторы, но никак не революционеры. Мудрость и революционность - эти понятия не совпадают.

Да, я всегда стоял и стою за свободу личности, для меня по-прежнему святыми являются принципы демократии, равенства, социальной справедливости. Очень важна всеобщая грамотность. Я вижу огромную опасность для нашей страны в том, что темных, неграмотных, полуголодных афганцев сейчас дурачат радикальными идеями, семена падают на благодатную почву. И все это расползается еще дальше - на север, в среднеазиатские республики.

То есть верно ли я понял: вся эта история с революцией и вашим правлением была изначально обречена? Шансов не было?

Фарид Маздак: Шансы были. Когда уже на финише, после ухода советских войск, стала реализовываться стратегия национального примирения, мы получали хорошие результаты. Что помешало? Прекращение вашей экономической помощи и нескончаемые раздоры в нашем собственном руководстве. После вывода войск борьба в верхах сильно обострилась. Халькисты - парчамисты, пуштуны - таджики… Да и у ваших товарищей не всегда было согласие по поводу того, как решать афганские проблемы: военные советники тянули одеяло на себя, больше поддерживали халькистов, сотрудники КГБ - на себя…

Кстати, как ты относишься к факту нашего военного присутствия в Афганистане? Было ли вторжение неизбежным в контексте того времени?

Фарид Маздак: Я отвечу так. Ошибкой было появление ваших войск. И ошибкой был их уход. Что касается ухода, то, как мне кажется, тогдашние советские руководители наивно поверили американцам, обещавшим соблюдать женевские договоренности и не поддерживать моджахедов. Вашим уходом они коварно и на полную силу воспользовались для того, чтобы одержать реванш за свой Вьетнам.

Теперь в афганских горах вот уже 18 лет царят морпехи США. Что можно сказать об итогах их миссии?

Фарид Маздак: Хмм. Ну, ты же сам знаешь ответ на этот вопрос. Ничего. Вернее так: за эти годы оппозиционные силы значительно радикализировались. У нас никогда не было салафитов, а теперь их присутствие отмечают по всему северу, вблизи границ с бывшими республиками СССР. Я уверен в том, что американцы не только не воюют с талибами и другими вооруженными группировками террористического толка, но и тайно поддерживают их. А боевые действия - всего лишь искусная имитация борьбы.

Почитай мемуары бывшего министра обороны США и директора ЦРУ Гейтса. Он там рассказывает о том, как афганский президент Карзай загонял министра в угол вопросами. Например, такими: отчего под американскими бомбами гибнут мирные жители, какую игру ведет Вашингтон с Пакистаном и талибами, почему с каждым годом американского и натовского присутствия военная мощь талибов лишь возрастает?

Судя по всему, у твоей родины в ближайшем будущем нет никаких перспектив обрести покой, так?

Фарид Маздак: Никаких перспектив. В нынешнем геостратегическом раскладе Афганистан цинично рассматривается лишь как выгодный плацдарм. Там сошлись интересы многих игроков, и никто из них не думает об афганском народе, все только работают на себя.

К тому же по-прежнему на ситуацию влияет этнический фактор, нескончаемые противоречия между пуштунами, таджиками, хазарейцами, узбеками… Наша страна - заложница своей собственной судьбы. Ринг, на котором все время ведутся бои без правил.

США рассматривают свое присутствие у нас как возможность влиять на ситуацию в Китае, Иране, Индии, России. Саудовская Аравия активно насаждает радикальный ислам. У Пакистана свои цели.

Мне на днях позвонил из Кабула один эксперт и спросил, какие могут быть решения у этой проблемы? Я ему в шутку ответил так: надо, чтобы все пуштуны уехали в Пакистан, все таджики переселились в Таджикистан, узбеки в Узбекистан, тогда здесь останутся лишь хазарейцы и по крайней мере одно существенное препятствие будет устранено.

Тридцать лет назад съезд народных депутатов СССР осудил наше военное присутствие в Афганистане, дал ему, как многие считали, жесткую, но верную оценку. Сейчас некоторые депутаты выступают с инициативой ту оценку пересмотреть. Как ты к этому относишься?

Фарид Маздак: Как они быстро все забывают. Столько жертв - и с вашей стороны, и у нас! А итог? Кто оказался в выигрыше? Явно ни мы, ни вы. Нет, эта инициатива явно неумная.

***

Фарид, позволь теперь задать несколько вопросов личного плана. Для начала скажи, отчего тебя стали называть афганским Че Геварой?

Фарид Маздак: Наверное, оттого, что тоже был молод, горяч, внешне походил на кубинского революционера. А еще я привез домой после фестиваля молодежи и студентов с Кубы берет, очень похожий на тот, который носил Че Гевара. До сих пор его храню.

Почему ты решил осесть в Германии, а не в России? Расскажи, как тебе здесь живется?

Фарид Маздак: У вас в начале 90-х было много проблем и совсем не было никакого опыта по части приема беженцев. Здесь мне дали пособие, обеспечили жильем, дети получили возможность учиться, все они - два сына и дочь - имеют высшее образование. Один сын стал специалистом по солнечной энергии, другой - изучал экономику, но сейчас они вместе организовали маленькую фирму по продаже копировального оборудования и еще подрабатывают тренерами по футболу. Дочь училась в политехническом институте, стала инженером.

А ты сам пытался открыть какой-то бизнес?

Фарид Маздак: Да, несколько лет назад мы продали свою квартиру в Кабуле, выручили за это 40 тысяч евро и решили вложить деньги в собственный ресторан. Вместе с Парисо три года старались, работали там день и ночь, но в итоге подняли руки вверх, наверное, мы не бизнесмены. Прогорели.

Ты не первый из крупных функционеров прошлого афганского режима, которых я встречал в Европе. И вот что удивительно: все живут, мягко говоря, скромно, а кто-то и просто бедствует. То есть пребывание на вершинах власти никого из вас не сделало богатым?

Фарид Маздак: Никого. Кто-то живет на пособие, кто-то работает - таксистом, продавцом, мелким лавочником. Лишь единицы разбогатели, да и то не за счет прошлого, а по причине своих коммерческих талантов. Например, Бурхан Гияси, который первым возглавил ЦК ДОМА, сейчас в Америке, у него как раз хорошо пошел бизнес, связанный с продажами машин.

А что из себя представляет афганская диаспора? Вы все также разобщены по этническому и родовому принципу, как это было на родине?

Фарид Маздак: Совершенно точно. Мои товарищи, если и собираются вместе, то на базе совместной работы в молодежной организации. Последний раз такой сбор был два года назад во Франкфурте. Снимаем большой зал, вспоминаем о прошлом, говорим о том, как помочь и Афганистану, и друг другу. Приезжают по триста-четыреста человек - бывшие активисты молодежной организации, работники провинциальных комитетов.

***

Сорок один год назад на случившийся в Кабуле переворот поначалу мало кто обратил внимание. Но очень скоро выяснилось: это - рубеж. Дата, ставшая роковой не только для судьбы Афганистана, но и для многих советских граждан - политиков, генералов, разведчиков, журналистов, а также для сотен тысяч молодых ребят, призванных выполнять "интернациональный долг" по защите завоеваний Саурской революции.

Помнить об этом важно.