издается с 18792025купить журнал02

Побег из гетто

Притча о девяти мальчиках и девочке, трое суток выходивших из ада

Борис Сребник. Дата рождения неизвестна. Придумал сам, когда ему в 1949-м делали документы - 29 декабря 1934 года. Имя-отчество тоже сочинил.

Обнимает - крепко. Аристократический. Умнейший. За ним в огонь и воду. Он мой друг.

Выживший мальчик из минского гетто.

Дальше мелькают кадры, мелькают его рассказы. Мелкая, детская, дотошная память.

Борис Сребник.

1941

20-е числа июня. Исход из Минска. На грузовиках - к радиостанции в пригороде, где служил отец. Через 20 километров семьи сгрузили с машин. Всюду немцы. Отца и всю команду радиостанции повезли дальше. Воевать. Никто нигде никогда отца больше не видел.

Его семья молча бредет назад, в Минск.

Дедушка, мама, дядя, тетя, еще тетя. И дети - 14, 15, 8, 7 лет. Девочка, мальчик, девочка, мальчик.

Июль 1941 года. "Все евреи - жители города Минска обязаны, после опубликования настоящего приказа, в течение пяти дней переселиться в еврейский район". Два квадратных километра, 40 улиц и переулков, стена из колючей проволоки, в несколько рядов, вышки, расстрелы за уход.

Больше 100 тысяч человек, по 10 - 15 душ в одной комнате.

Город мертвых: 75 лет назад советские войска вошли в Лодзинское геттоГород мертвых: 75 лет назад советские войска вошли в Лодзинское гетто

И с педантичностью, с высокой организованностью сужение гетто, перенос его границ после каждого погрома. После каждой многотысячной расправы. Сжатие до последней души.

Сжатие. Сжатие. Сжатие.

Одного уже нет. Старшего мальчика, ему 15, осенью в облаве ловят и увозят. Он погиб, но они об этом не знают. Его просто нет - нет голоса, нет в воздухе, нет нигде.

Но семья еще есть, она живет на краю гетто, у старого еврейского кладбища. Там расстреливают, и семилетний Борька бегает смотреть, скрываясь за древними гранитными надгробиями, как стреляют.

Минское гетто.

"Мне было безразлично, жизнь или смерть", - так он скажет спустя почти 80 лет.

Дедушка, мама, две ее двоюродные сестры, девочка, девочка, мальчик. Но время их съедает. В день проклятый 7 ноября 1941-го, в погром, ему так хотелось залезть в машину! Он просился, он хотел - это же машина! Но мать его тянула от нее, пятилась, тонула в очереди дальше, дальше, пока не кончили грузить людей. Эту машину будут звать душегубкой. Она впервые появилась там, и была полна невыразимой притягательности для детей.

Ему было 7, потом 8, и он должен был уйти в яму много раз...

Но в ноябре ушла мама. Проникла за проволоку - просить за сына бывших соседей. Не обрезанный, русый, худой мальчишка. Отдайте в деревню родственникам! Просящая. Молящая.

Она ушла просить и не вернулась. Что с ней стало - никто не знает. Был слух, что ее увидел и узнал полицейский.

Ей было 29 лет. Мальчику - 15.

Но те, что остались, - еще семья.

Ёська. 75 лет спустя.

1942

Дедушка, тетя, тетя, девочка, девочка, мальчик. Уже другие люди в комнате. Другие семьи в кривом доме на краю кладбища. Они голодают. Меняют вещи на еду. Потом вещи заканчиваются. Ему 8, и он каждый день с другом Майком выползает под ограду из гетто, под угрозой расстрела, и идет к тем, кто снаружи, нищенствовать, рыться в мусорках (там - очистки) и подворовывать. Его литровая железная банка - для объедков. Ее можно доставить домой.

Какое счастье! Был вагон, и в нем были раскурочены дрожжи. Дрожжи - это большая, захлебывающаяся еда. Больше такой никогда не будет.

Через кладбище в гетто, из города, приходят мародеры. Вдруг еще остались вещи. Или драгоценности. От них отбивались кое-как. Стучали в рельс. Звон, почти колокольный, разносится над гетто, И, каждый день оно пустеет. Каждый божий день приходят и уводят, увозят, пристреливают на месте, и на кого падет божий выбор, на кого падет - нет ни знака, ни света небесного, ни капли дождевой.

Но семья еще есть: тетя, тетя, девочка, девочка, мальчик. Только дедушки больше нет. 2 марта, погром. Женщины и мальчик в яме под досками, притоптанными, заставленными. Их не найти. Присыпаны махоркой, чтобы не учуяли собаки. Они - бездыханны. Дедушка их укрыл досками, как одеялом. А сам остался - наверху.

Там было два выстрела. Первый. А потом - второй.

У дедушки была черная сморщенная картофелина. В ней он вырезал ямку, в ней было масло, и там плавал фитиль. Это была свеча, он молился. Имя его было Исаак. Это значит "смеющийся".

Теперь нет помощи. Нет дара небесного.

Как летчик Девятаев совершил побег из концлагеря на угнанном бомбардировщикеКак летчик Девятаев совершил побег из концлагеря на угнанном бомбардировщике

Уходит старшая девочка. Имя ей - Оля. Уходит в лес, к партизанам - и остается жить.

Ты младший. За тобой идет немец. Не спеша, зная, что не вырвешься. Там - ловушка. Он это знает, а ты - нет. Там новая ограда. Белая, оструганная, с медовыми потеками. Она выше неба. Там ты останешься. Немец не спешит, он знает, что там - дел на выстрел. Но он не знает, что есть собачий лаз, короткая доска, и ты в нее просочишься, как будто ты - вода.

Ты снова и снова вырываешься из гетто - каждый день с утра. Ты просишь, подворовываешь, роешься, рвешь, что можно, ты должен найти еду. Себе. Семье. Ныне и присно. Существовать до нового погрома. В дождь и холод, в гром, в морок небесный. Нужно быть. Выйти из гетто, каждый божий день - и вернуться.

Вернуться.

1943

Тетя, тетя, девочка Ханна, что значит - благословенная, и мальчик. Но семьи уже нет. И нет Майка, с которым ты ходил каждый день. В год 1943-й от рождества Христова, день 21-й, октября, они все остались в гетто, а ты ушел искать - что можно съесть. Ушел, как каждый день, из гетто. Они остались. Их больше нет.

Это был последний день гетто.

Ему 9 лет, он сидит в пыли, у деревянного киоска, недалеко от железнодорожной станции.

К нему подходит человек. Он тоже мальчик. Он старше, ему 13, за руку держит девочку, ей 7. Он говорит:

- Что будешь делать? Идем с нами в лес. Идем.

Три дня они ночевали в огромном топливном баке на станции. Они закрывались наглухо на ночь, задыхались, выкарабкивались, чтобы найти, что съесть; они блуждали на железнодорожных путях и, наконец, в день третий, они ушли.

Девять мальчиков, одна девочка. Первый, Иосиф, 13. Ёська. Он знал, как найти лес. Спаситель. Вторая, Майя, Мария, его сестра, Мириам. Ей - 7. Восемь мальчиков, лет по 11, по 12, те, кто старше - впереди, парами, а те, кто младше - дальше, в хвосте. Ему 9, он меньше всех, он и еще один - замыкали.

Они шли, и вместе с ними волновались листья, а за ними - птицы.

Они шли три дня, а три ночи - спали в лесу, как убитые. Шли сто километров или больше ста. Линейки вымерять - нет. Шли по обочинам, по кустам, по примолкнувшим полям, в обход молчащих поселений.

Быть точками в прозрачной солнечной осени, стоявшей, как стекло.

Их не убили по дороге, а могли. Сначала немцы в лётной форме - обыскали, нет ли оружия, и отпустили.

На исходе двух дней - местные. В полицейской форме. Поставили лицом к кустам - расстреливать. Пощелкали курками. Потом - закричали:

- Мы пошутили! Мы - партизаны!

Никто им не поверил. Никто к ним не повернулся. Тогда полицаи сами повернули каждого.

Как-то днем осели - отдышаться. И Борька заснул в лесу отчаянно, беспробудно. Когда очнулся - все ушли. Пустое пространство, молчаливая осень.

Догнал. Не знает, как нашел, куда кинулся - и почему правильно. В каком умоверчении - подался именно туда? Тебя должны вести. Ты не можешь быть один.

Никто никогда не может быть один.

День третий, вечером, они добрались к партизанам. Там был хлеб. Там был гороховый суп. Там были повсюду заставы и грозный Лапидус, всем командирам командир. Там стояло Поречье - деревня праведников.

Это кажется, что она просто в поле. Она - на реке, текущей с небес.

Ф. Савостьянов. Душа солдата.

1944

Их спасали. Перекидывали. Из хутора в другой. Из дома в дом, пока немцы, подталкиваемые поражениями, не стали чистить тылы. Вы знаете, что происходит, когда прозрачный перелесок простреливается насквозь? Когда нужно сидеть в болоте по горло? Когда жизнь мгновенно уходит в смерть?

В июле пришли свои. Ты откуда, пацан? Из Минска? Давай с нами! Ему - скоро 10, и он - на танке, под звездой, на скорости, сгруженный с брони уже перед самым Минском, - не сунься в бой!

"У нас люди танков не боялись…" Рассказы участников сражений на Курской дуге, записанные в 1944 году "У нас люди танков не боялись…" Рассказы участников сражений на Курской дуге, записанные в 1944 году

Вот и всё. Июль. Год 1944. Знаменитый, многотысячный партизанский парад в Минске. Он - с ними, он нашел свой отряд. И прошел вместе с ним.

Двоюродная сестра Оля, которая ушла из гетто к партизанам, найдет его в детдоме. И будет рядом всю жизнь.

Зачем эти дети, от тринадцати до семи, шли трое суток? Чтобы спастись, конечно. Но еще - чтобы каждый из нас мог перенестись в гетто. Увидеть. Учуять запах. Медленно войти. Раздеться. Ждать того, что случится с вами в следующую секунду. И с вашими детьми.

Нет, никогда.

Никогда, никогда, никогда!

ВЗГЛЯД СКВОЗЬ ГОДЫ

Память, которая не пощадила

ПОСЛЕСЛОВИЕ ОТ ГЕРОЯ

Борис Сребник:

- Дорогие мои, все это было так. И было многое другое. У меня так устроена память, что я помню малейшие детали. Она меня не пощадила: все стоит перед глазами.

Люди не стали другими - лучше или хуже. Они - такие же. Они из века в век делают одно и то же. Они умеют делать ад. Я был в нем. Я вышел из него. Я бы встал на колени - ради бога, никогда!

Спустя много лет я нашел Иосифа. Ему было 13, стало 90. У нас частые свидания - на экране ноутбука.

Каждый раз я говорю ему одно и то же:

- Ёська, ты наш спаситель.

ПОСЛЕСЛОВИЕ ОТ АВТОРА

Яков Миркин

- Я написал это в память о моей семье, погибшей в бобруйском гетто. Моя семья: Яков, сапожник, сочинитель, музыкант, 49 лет (я получил его имя); Муся, ласковое имя, это мама, 44 (ее имя получила моя сестра); Моня, 18, Сема, 13, девочка Дора, 9 лет (их имена не получил никто). Они не успели ни перебраться за реку, ни уйти в лес.

Из всей семьи уцелела только моя мать. В это время она была в Ленинграде. Я - выживший. Я рожден ею, выжившей случайно.

ОТ РЕДАКЦИИ

Борис Владимирович Сребник - профессор Финансового университета при Правительстве РФ. Вы по-прежнему можете учиться у него.

Читайте нас в Telegram

Новости о прошлом и репортажи о настоящем

подписаться