Поделиться
Магазин не терпел фамильярности. Настоящие покупатели никогда не опускались до оскорбительно-короткого "Елисея", именуя свою гордость полным именем "Елисеевский". Сколько времени провел я здесь мальчишкой, когда няня, стоя в длиннющей очереди за рыбой-мясом, ставила меня в очередь к кассе, чтобы поскорее добыть продуктов для обеда. И, вернувшись домой, мы радостно сообщали: все - из "Елисеевского". Это был знак качества, неоспоримый и, как казалось, вечный.
Здесь в день похорон отца, я был без всякого блата обласкан в одном из отделов, где отоварили бужениной, ветчиной и присовокупив банку крабов. Магазин был спасением, островком маячившего, но так и не домаячившего коммунизма, местом надежды, что скоро по всей стране станет как в нем, любимом.
Даже прогремевший расстрел директора "Гастронома №1" Соколова, эхом докатившийся до советских окраин, не убавил почтения к храму пищи. Да, может, и был взяточником или спекулянтом, но какое чудо сотворил из огромнейшего исторического здания в самом центре столицы. Проштрафившегося фронтовика Соколова почему-то, понятно почему, больше жалели, чем осуждали.
Потом наступили иные времена и цены. И все равно раскошеливаться в "Елисеевском" было приятно, делали это без особого сожаления. А какие тут изготовляли торты - собственноручно и по собственным рецептам. А салаты, винегреты, селедочка - вот что было по-елисеевски вкусно.
В день рождения при предъявлении паспорта или без оного, ибо верили на слово, в кассе преподносили маленький подарок в виде 10-процентной скидки. Пустячок, но приятно.
Закрывались фабрики, хирели целые города, а наш "Елисеевский" высился глыбой, видевшейся на все времена несокрушимой.
Но вдруг случилось что-то, в чем не разобраться ни с бутылкой из "Елисеевского", ни без нее. Что-то такое, в чем простому человеку, пусть хоть с несколькими дипломами, не разобраться. Что-то не поделилось, вдруг выяснилось, будто кто-то, уж не сбежавший ли после революции в Париж основатель Григорий Григорьевич Елисеев, что-то не так оформил, не поделил или не разделил. И полки, ломившиеся от чудной еды стали пустеть. Наверно, и сам Елисеев запутался бы в споре нескольких хозяйствующих субъектов, который на относительно ровном месте и привел к краху народного любимца "Елисеевского".
Вот и пробил час последней моей очереди в этот магазин-спаситель. Вместе с терпеливой вереницей собратьев по беде - москвичей мы медленно продвигались меж пустых полок к стене, на которой висел портрет Григория Григорьевича. Всем хотелось на память сфотографироваться на фоне старинной картины, попрощаться.
Говорят, магазин или что-то еще откроют. Хорошо бы. Лишний стимул проявить очередной раз веру и волю к жизни.