Александр Румянцев: Нет ничего важнее, чем спасение детей, попавших в онкологическую беду
Нет ничего важнее, чем спасение детей, попавших в онкологическую беду
Не однажды была свидетелем того, как приезжающие в него ведущие специалисты детской гематологии, онкологии, иммунологии, обойдя подразделения центра, не могут скрыть восхищения: таких возможностей для диагностики, лечения, спасения детей, страдающих онкологическими заболеваниями, нет нигде в мире.
За каждым подобным событием стоят люди. Ничего не происходит само по себе. Вот сейчас медицинское сообщество выдвинуло кандидатом в депутаты Государственной Думы академика Александра Румянцева - человека всемирно известного. В 2000 году была свидетелем его выступления в Организации Объединенных Наций на сессии в Нью-Йорке, посвященной последствиям Чернобыльской катастрофы. Александр Григорьевич - из числа ликвидаторов этой катастрофы. Выступлений в тот день было много. Самое весомое, без преувеличения, академика Александра Румянцева. В ту пору он работал в Республиканской детской клинической больнице. У меня сохранилась фотография, где за официальным столом Александр Румянцев, Раиса Горбачева и даже я. Это 1990 год. Конференция, посвященная проблемам злокачественных заболеваний у детей. Раиса Максимовна чрезвычайно много сделала для развития детской онкологической службы. Не случайно центр борьбы с детской онкологией в Питере носит ее имя. А в том 1990-м Александр Григорьевич пригласил посмотреть отделение больницы, в которой работал. Там увидела проходящего лечение лучезарного Диму Рогачева. Именно Дима во время посещения больницы президентом страны рассказал Путину о своей мечте, красивом детском лечебном центре. Спасти Диму не удалось. А имя его носит центр. Да, не все мечты и планы, даже самые необходимые, сбываются. Мечта о детском центре сбылась благодаря тому, что боролись за него люди, заинтересованные, чтобы подобное заведение было.
Десять лет - не такой уж значимый юбилей? Так могут сказать лишь те, кто не представляет себе, что такое ребенок, попавший в онкологический омут, что значит обзавестись возможностью ему помочь, спасти. Изначально было решено: все лучшее должно быть здесь. Мы даже не подозреваем, сколько самого новейшего для тех, кто лечится в этом заведении. Центр Рогачева умеет тиражировать свой опыт, внедрять его. Один пример, даже не относящийся непосредственно к онкологии.
Хотя, наверное, я не права. Вместе со своей командой Александр Григорьевич решил, что в центре должна быть школа для больных детей. Да, обычная общеобразовательная школа. Замечено: у тяжелобольных детей особая тяга к знаниям. Почему? Не надо искать объяснений. Надо принять как факт. И потому… в центре Рогачева известный российский учитель, педагог Евгений Ямбург создал такую школу. Даже дети, лежащие в боксе, учатся по всем школьным предметам. И все замечают: эти дети лучше себя чувствуют.
Ну, казалось бы, да здравствует такая школа в центре Рогачева! Приезжаю в Краснодар. И Герой Труда России академик Владимир Порханов везет меня в краевую детскую больницу на открытие школы всероссийского проекта "Учим, знаем". Никто уже не упоминает, что проект начался в центре Рогачева. И перечислять другие адреса таких школ не надо - они стали повсеместной практикой.
Дима Рогачев любил рисовать, и все рисунки у него были очень красочные. Так он представлял жизнь - в красках, в картинках. И появившийся на Ленинском проспекте онкологический комплекс, по-моему, напоминает сказочный пряничный терем: яркий, красивый. Его официальный адрес: улица Саморы Машела, дом 1. На Ленинском проспекте нет указателя, как проехать к нему. Может, десятилетний юбилей поспособствует появлению такого указателя, поскольку центр Димы Рогачева - важнейший, международного уровня объект России.
Работать в таком центре очень непросто. Высокие профессиональные знания - само собой. Владение самыми современными технологиями - тоже само собой. Но еще особые человеческие качества: Любовь, Сострадание, Мудрость. Умение общаться не только с тяжелобольными детьми, но и с их близкими. Заглавные буквы в этом перечне не случайны. Значимы.
Дети в центре обычно лежат подолгу, центр становится их вторым домом. Я наблюдала, как шестилетний Дима Чудаков дошагал до зала заседаний. Дверь была приоткрыта, он стоит, слушает выступления врачей. У Димы редкая злокачественная опухоль полости рта. Подобных пациентов во всем мире чуть больше десятка. Дима из многодетной семьи. Живет в Саратове с мамой, старшими братом и двумя сестрами. Полгода назад умер отец Димы. Мальчик мечтает танцевать, выступать в Большом театре. А пока здесь, в центре Рогачева, проходит его жизнь. Ему все любопытно.
Александр Румянцев: Наше кредо - мы своих детей не бросаем. Мы ответственны за их здоровье не только тогда, когда они в самом центре, но и когда они вне его. За десять лет лечение в центре прошли более 100 тысяч детей из всех 85 регионов России. Москвичей - не более пяти процентов.
Почему москвичам так не повезло?
Александр Румянцев: Категорически с вами не согласен! Им везет. Нам же удалось создать доступную и высокоэффективную онкологическую помощь.
Скромность вам не грозит. Вы сказали - "нам удалось". Вам - это кому?
Александр Румянцев: Дело не в скромности. Так сложилось, что мы - головное учреждение в области онкологических, гематологических заболеваний у детей. Мы не только лечим и спасаем. Мы руководствуемся главным принципом: все лучшее в медицине, особенно когда это касается детей, должно быть доступным. Независимо от того, где ребенок живет, где он прописан, в каком статусе его родители. Тем более что для этого есть условия. Мы используем все новейшие технологии, консультации наших специалистов доступны тем, кто живет за тридевять земель от московского центра. Телемедицинские коммуникации, технологии.
Меня иногда это настораживает. Всегда, когда речь о врачевании детей, вспоминаю великого педиатра Юлию Фоминичну Домбровскую. Она сказала: "У врача, прикасающегося к ребенку, должны быть теплые руки". О каких теплых руках может идти речь, когда говорят о телемедицине?
Александр Румянцев: Ваш скепсис понятен. Но любовь к пациенту и уважение к его семье - залог теплых рук и при цифровизации медицины. Поверьте, даже через цифру дети, их родители это тепло ощущают, если по ту сторону экрана человек, искренне желающий помочь. Кроме того, телемедицина - это еще и огромные технические возможности помощи. И без телемедицины они бы не полностью были доступны. Правда, и теперь не все доступны. Но все же более, чем раньше. Хотите конкретности? В центре Рогачева реализовано 20 научных программ, которые нашли свое отражение в развитии отечественной медицины. Например, программа "Дети Чернобыля"…
В этом я не сомневалась! Вы же не только ликвидатор Чернобыля. Вы оказывали международную помощь пострадавшим на Фукусиме. Награждены орденом императора Японии. Но для нас сегодня эта чернобыльская программа очень значима?
Александр Румянцев: Конечно! Благодаря ей удалось помочь детям, проживающим на загрязненных территориях России, снизить заболеваемость опухолями щитовидной железы, которые стали следствием катастрофы.
Время катастрофы уходит, а последствия сказываются по сей день?
Александр Румянцев: Безусловно! И в основе профилактики жесткие условия экологического благополучия: чистые вода, продукты, безопасное жилище.
О дне сегодняшнем. Понимаю, выводы делать, наверное, рано. Но все-таки… Ковидная пандемия может сказаться?
Александр Румянцев: На правильной организации дела - нет. Мы в течение пандемии выполняем все работы в полном объеме, потому что самым главным с точки зрения лечения была организация противоэпидемического режима. И приостанавливать эту работу ни в коем случае не может никакая пандемия.
Некоторые дети перенесли ковид…
Александр Румянцев: Существует семь штаммов известных коронавирусных инфекций у человека. Из них четыре - те, что благополучно заканчиваются для него. В составе ОРВИ 15% - это коронавирусная инфекция. Что касается нового вируса, то лечение детей от него - на стадии изучения. Вирус продолжает развиваться. Появляются новые штаммы, и мы следим за процессом, эволюцией этого вируса. У детей до десяти лет редкие формы осложнений заболевания. Они проявляют себя патологиями иммунной системы. У детей старшего возраста известны случаи тяжелых осложнений, которые требуют внимательного лечения в условиях стационара.
Таких детей госпитализируете в центр Рогачева?
Александр Румянцев: Ни в коем случае! До госпитализации дети имеют карантинный коридор. Чтобы предотвратить инфекции как со стороны пациентов, так и со стороны персонала.
Вернемся к программам…
Александр Румянцев: Это организация кооперированных многоцентровых исследований в области детского рака. Например, программа лечения острого лимфобластного лейкоза у детей. Сегодня она внедрена в 59 регионах России, в Белоруссии, Казахстане, Узбекистане, Киргизии и Армении. Это одно из самых больших кооперированных исследований в мире. В результате пришли к 82% выздоровления детей.
Полгода назад обращалась в ваш центр с просьбой госпитализировать девочку из бывшей нашей республики, которой нет в названном вами перечне. Ее родители (их можно понять) стремились только в Рогачевский. Ее госпитализировали, лечили. Стойкая ремиссия. Она уехала домой.
Александр Румянцев: Не вижу в вашем примере ничего особенного. Ситуация обычная. Мы не отказываем никому. Это наше кредо: детям нельзя отказывать в лечении. И второе. Жизнь ребенка не должна зависеть от личности врача.
Расшифруйте.
Александр Румянцев: Наша основа - это жесткое выполнение технологий лечения пациентов. Это то, что в дефиците в российском здравоохранении. У нас пациент идет "на врача". То есть вот он узнал, что есть некий специалист в данной области, и пациент требует: хочу именно к нему! Это в корне неправильно! Пациент, тем более ребенок, должен попасть в учреждение, где в молельном углу должно быть написано: "технология". Приведу простейший пример. У нас в центре делается 250 трансплантаций костного мозга в год. Это значит, что каждый день, исключая выходные, проводится трансплантация. И никаких сбоев! Все в плановом порядке, потому что отработана система, технология. И эта система действует независимо от того, кто стоит за операционным столом. Срабатывает система. Это самое главное. Это достижение отечественной медицины.
О вас можно говорить: Румянцев - системный специалист?
Александр Румянцев: Ваши слова воспринимаю как награду. Потому что отсутствие технологий и технологов, которые выполняют эту работу, - проблема системы здравоохранения. В отличие от взрослых основная часть рака у детей - опухоли кроветворной системы. Для них трансплантация - основное лечение. Мы сейчас в России делаем 750 трансплантаций костного мозга в год. Мы строим новые корпуса в Воронеже, Казани, Уфе, Ростове и Краснодаре. В каждом из этих пяти центров проходят трансплантации. И мы хотим выйти на полторы тысячи трансплантаций по всей России.
Как вы думаете, в недалеком - или в отдаленном - будущем наступит момент, когда за помощью онкологическим больным перестанут рваться за рубеж? Что наконец появится уверенность: достойная помощь может быть у нас?
Александр Румянцев: Как человек, отдавший этой области медицины полвека, в этом уверен.
Через тернии к звездам?
Александр Румянцев: Хотелось бы, чтобы терний было меньше. Пока они есть. Без терний трудно обойтись в любой отрасли. Не обошлось без них, например, при создании системы использования клеточных технологий. Михаил Александрович Масчан, ныне всемирно известный профессор, в течение четырех лет успешно использует кар-технологии (генно-модифицированные лимфоциты больного для борьбы с его же раком). То есть берется лимфоцит пациента, его перестраивают в клетку, в которую встраивается специальный рецептор-убийца. И таким образом этот рецептор-убийца убивает опухолевые клетки. Стоимость такого лечения в США - 400 тысяч долларов. Мы делаем в десять раз дешевле с такими же результатами. Донором становится сам больной ребенок. У него берут эти лимфоциты. Не надо искать донора на стороне. Михаил Александрович пролечил более 70 детей, для которых это был единственный шанс жить. И сейчас мы озабочены, чтобы эти технологии нашли применение во взрослой медицине. То есть наши клеточные технологии должны стать практикой спасения взрослых пациентов от опухолей кроветворной и иммунной систем.
Одна из ваших программ - обучение специалистов. Недавно встречалась с выпускниками медицинского вуза, с абитуриентами. Задавала один и тот же вопрос: "Какой области хотят себя посвятить?" Отвечали: гинекология, косметология, стоматология. Только один паренек из моей любимой Нижегородской области сказал, что хочет посвятить себя детской онкологии. Объяснил: была у него сестренка, у нее был лимфограмуломатоз. Спасти ее не удалось.
Александр Румянцев: Хочется верить, что ситуация в конце концов изменится. Мой личный опыт, пример центра Рогачева показывают: нет ничего важнее, значимее, чем спасение детей, попавших в онкологическую беду. И теперь, когда цифровые технологии, телемедицина расширяют наши возможности, и само десятилетие центра Рогачева тому наглядное свидетельство…
Пятнадцать лет мы двигались к тому, чтобы создать концепцию развития учреждения нового типа. Его суть в том, чтобы онкологические, гематологические болезни лечились на основе иммунологии. Нельзя лечить онкозаболевания только онкологическими методами. Это системная патология, которая требует оценки клеточной регуляции человека. Эта концепция на основе научных достижений клеточной регуляции была в 2005 году доложена президенту на его встрече с Димой Рогачевым. Мы строили учреждение нового типа. Ныне эта технология завоевывает мир.
Врачи - люди особые?
Александр Румянцев: Можно сказать и так. Мы даем присягу, у нас ненормированный рабочий день. Мы единственные, кто имеет право принимать решения о жизни и смерти. Мы армия. И хотим, чтобы власть относилась к нам соответственно. Чрезвычайно важно финансирование. Ведь медицина сейчас - это бухгалтерия. Хорошо, если у врача будет средний оклад, как у офицера армии. 35 тысяч рублей для врача - это крах. Нет другого пути, кроме как вложить деньги в здравоохранение.
Чем гордится центр?
Александр Румянцев: Любовью. Когда налажены технологии и они становятся независимыми, все внимание персонала направлено на детей. Не мы для них, а они для нас. Наши главные - ребенок и его семья. Для него - школа, медико-социальная помощь (родители с детьми лежат бесплатно), реабилитация детей и членов их семей, взаимодействие с благотворительными организациями. На территории центра мы создаем детский мир. Вместо мира страданий - мир надежды. У нас нет ощущения беды. Есть надежда.