В этом "Ювенильном море" инженер Вермо мечтает не только пробурить толщу земли вольтовой дугой, но и воскресить ею умерших. Пока он проектирует рай, совхоз "Доброе начало" идет к бесславному концу. Воды нет, коровы и люди мрут от голода, дома разобраны и посуда переплавлена ради устройства электробойни. В оригинале, напомним, финал внешне оптимистический. По крайней мере, до воды там Вермо все-таки добурил (в чем и парадокс платоновских сюжетов: он и разделяет утопические надежды героев, и показывает их тщету). В спектакле подземное море остается миражом.
Над пустыней маячит ржавый диск искусственного солнца, по пескам бродит бывший электрик с нимбом, запитанным от батарейки. Называет себя богом. Вермо борется с ним, как ветхозаветный патриарх, и - убивает навсегда. Сам тут же погибает от тоски разочарования.
Спектакль Натальи Назаровой впервые сыграли осенью прошлого года. Он был встречен критикой и публикой довольно тепло. Во многом благодаря тому, что - несмотря на апокалиптический сюжет - получился зрелищным, забавным и легким для восприятия.
Назарову, как и некоторых других режиссеров, привлек особый комизм платоновских выражений и ситуаций. Автора "Чевенгура" нередко воспринимают как писателя мрачного, требующего от читателя больших усилий. Это отпугивает. Но те, кто вчитывался в текст (а для режиссеров такое не редкость, в чем воронежцы за годы фестиваля имели возможность убедиться), хорошо знают, что даже в очень, очень серьезных вещах у Платонова рассыпаны абсурдные определения и наблюдения, особенного рода афоризмы, заставляющие усмехнуться. Инсценировка для МХТ вобрала в себя массу таких афоризмов и наблюдений.
При этом текст должен был отразить едва ли не все платоновское наследие. По крайней мере, ту его часть, которая связана с темой преобразования природы и строительства нового идеального мира, которое оборачивается крахом. В сюжет "Ювенильного моря" у Натальи Назаровой вошли героев, реплики и мотивы из повести "Впрок", рассказов "Песчаная учительница" и "Сатана мысли", ранних пьес, сценариев, дневников… И даже идеи философа XIX века Николая Федорова, основоположника "русского космизма", который мечтал о воскрешении и исправлении всех предыдущих поколений.
- Я перелопатила много всего, чтобы наделить бессловесных героев повести биографией и текстом, - пояснила Наталья Назарова. - Хотелось соединить недосягаемое ювенильное море, и безжизненный песок, и искусственное солнце из повести "Впрок", которое светило только раз и то полчаса, и ощущение апокалипсиса, которое нам дала пандемия, и вызов Богу, брошенный инженером из "Потомков солнца"…
Чтобы адаптировать прозу к сценическому действию, пришлось придумать персонажам диалоги и новую систему взаимоотношений. И вот тут подстерегала опасность. Герои зажили своей жизнью - несмотря на цитирование Платонова, к его миру не причастной.
Каждый персонаж сделан с любовью, каждому дается хотя бы маленькое соло. У большинства артистов образы вышли несомненно яркими. Но - как бы отдельными от "генеральной линии" сюжета. Парадоксы есть - но они иной, чем у Платонова, природы.
Скажем, умирающие от голода совхозники демонстрируют необычайную живость и бодрость. Перевоспитанная Марксом старушка Федератовна у Юлии Чебаковой решена через замашки и интонации уголовницы. Секретарь райкома Упоев (Артем Волобуев), который людей вручную перепиливал, не может уснуть из-за кошмаров - а сделана эта сцена чуть ли не в стиле ситкома. Любовный треугольник кузнеца Кемаля, доярки Айны и гуртоправа Божева (который Айну, как намекают другие совхозники, изнасиловал и до самоубийства довел) можно смело переносить в спектакль по "Вию". После сентиментального объяснения с Кемалем покойница-Айна переходит в объятия умершего Божева. Кузнецу остается идол возлюбленной на Аллее бывших передовиков.
За баланс между комическим, лирическим и трагическим, продиктованный содержанием спектакля, отвечают, по большому счету, два артиста: Евгений Перевалов (Вермо) и Мария Сокова (кухарка). Обаятельной Веронике Тимофеевой (Босталоева) минорных нот, к сожалению, почти не досталось. Рассказ ее о погибшем ребенке выглядит искусственной вставкой. Босталоева в спектакле не замужняя женщина трудной судьбы - девчонка, к которой мужчины тянутся, как к роднику, а никакое горе и зло не липнет. Вроде Тоси Кислицыной из "Девчат".
Одного инженера схоронили - ничего, приехал другой, вместо вольтовой дуги будут породу динамитом взрывать. Конечно, даже зрителю, впервые столкнувшемуся с Платоновым на спектакле, ясно, что динамитом и динамо-машиной такой совхоз не спасти.