Каждый хотел бы говорить с властями на равных, добиваясь лучшего для Родины. Только немногим это удавалось так, чтобы их услышали, не сочли странными субъектами - и хотя бы прочитали письмо или рапортичку. Нужно иметь мужество, чтобы встать один на один с государством, но не для того, чтобы ломать его насилием, а чтобы мирным словом, проповедью пытаться изменить его пути, пытаясь достучаться до разума властей предержащих.
И что получить в ответ? Насилие? Глухое недовольство? Отторжение от карьеры? Смешок? Да, конечно.
Но хуже всего - глухое молчание.
Пророчества 1902 года
В 1902 г. Николай II передал графу Льву Николаевичу Толстому словесное сообщение, что государь прочел его письмо, но "никому показывать не будет", тем самым давая понять, что оно оставлено как без последствий, так и без какого-либо обсуждения - или осуждения - со стороны высших властей1.
Глухое молчание - таким был ответ.
Не было еще в России никаких революций, было только брожение. Но письмо за письмом граф Толстой настойчиво обращался к Николаю II...
"Треть России находится в положении усиленной охраны, т. е. вне закона. Армия полицейских, явных и тайных, все увеличивается и увеличивается. Тюрьмы, места ссылки и каторги переполнены, сверх сотен тысяч уголовных, политическими, к которым теперь причисляют и рабочих. Цензура дошла до нелепости запрещений, до которых она не доходила в худшее время сороковых годов. Религиозные гонения никогда не были столь часты и жестоки, как теперь, и становятся все жесточе и жесточе и чаще. Везде в городах и фабричных центрах сосредоточены войска и высылаются с боевыми патронами против народа. Во многих местах уже были братоубийственные кровопролития и везде готовятся, и неизбежно будут, новые и еще более жестокие...
И причина всего этого, до очевидности ясная, одна: та, что помощники Ваши уверяют Вас, что, останавливая всякое движение жизни в народе, они этим обеспечивают благоденствие этого народа и Ваше спокойствие и безопасность.
Но ведь скорее можно остановить течение реки, чем установленное Богом всегдашнее движение вперед человечества"2.
Толстой пророчествовал, адресуясь императору: "были братоубийственные кровопролития и везде готовятся, и неизбежно будут, новые и еще более жестокие...".
Всё исполнилось. Впереди были 1905, 1914-1916, 1917, 1918-1920-е годы.
.jpg)
Взрослые детские вопросы
Письма Толстого "наверх" писались за несколько лет до его смерти, и сам он много раз давал знать, что терять ему нечего, что смерть на пороге, но ему хочется успеть высказаться о самых важных для него вещах.
Как в России избежать "братоубийственного кровопролития"?
Вот ответ Толстого, его требование к государству: понять, в чем истинные желания народа, дать ему настоящее движение, сделать все, чтобы выполнить эти желания. Не останавливать движение жизни в народе! Прежде всего, жизни идей, свободы идей, свободы добиваться, счастья желать, счастья быть услышанным на равных, без надменности и улыбочек!
Именно эту крамолу он сообщает первому лицу в начале 1900-х!
"Мерами насилия можно угнетать народ, но не управлять им. Единственное средство в наше время, чтобы действительно управлять народом,- только в том, чтобы, став во главе движения народа от зла к добру, от мрака к свету, вести его к достижению ближайших к этому движению целей. Для того же, чтобы быть в состоянии это сделать, нужно прежде всего дать народу возможность высказать свои желания и нужды и, выслушав эти желания и нужды, исполнить те из них, которые будут отвечать требованиям не одного класса или сословия, а большинства его, массы рабочего народа"3.
Господи, какой идеализм!
"Стать во главе движения народа от зла к добру, от мрака к свету...".
Но какие главные желания народа? Как исполнить их? Как вызвать к жизни только развитие, только эволюцию?
Подобные вопросы можно повторять бесконечно. Не наивно ли ожидать, что эти вопросы будут заданы "сверху" в сверхжестком государстве, каким была Россия в начале 1900-х? Что это за детскость?
Наивность Толстого, наивность Ивана Озерова, наивность Андрея Сахарова, наивность любого разумного, рационального человека, спрашивающего одно и то же, и еще, часто - что будет дальше? Вместе с детским вопросом к самому себе: "Могу ли я сделать своим словом, своим разумом хоть что-то, чтобы так расположить власти, когда они существуют в жестких вертикалях, чтобы жизни людей в таком государстве были - во всех смыслах - сохранны, сбережены?".
Как жить без этой наивности?
Всегда, в любой момент, в любой точке общественных поворотов нужно повторять эти вопросы и пытаться искать ответы на них, исходя из того, что главной ценностью в России является человеческая жизнь, достойная жизнь - жизнь каждого из нас.
Письма без обратного адреса
Мы не знаем, имели эти письма хотя бы какое-то влияние или нет. Мы совершенно не знаем, играли они хотя бы малейшую роль в том, чтобы прекратить насилие в России 1900-х. Нам неведомо, что испытывал Николай II, читая толстовские письма, было ли хотя бы малейшее воздействие на те решения, которые он принимал.
Ничего этого мы не знаем, но знаем только, что внутренняя обстановка в России в начале 1900-х была всё хуже с каждым годом, она всё накалялась.
А Толстой переходил от письма к письму к всё более отчаянному слогу.
Сначала адресат был для Толстого "любезный брат", он даже позволял себе закончить письмо, как "любящий Вас", или даже как "помоги Вам Бог сделать то, что Ему угодно". Но дальше - все страшнее во времени и проще на бумаге:
"Царю и его помощникам... Опять убийства, опять уличные побоища, опять будут казни, ложные обвинения, угрозы и озлобление с одной стороны, и опять ненависть, желание мщения и готовность жертвы с другой. Опять все русские люди разделились на два враждебных лагеря и совершают и готовятся совершить величайшие преступления" (1901)4.
В 1905 году, в неоконченном черновике письма, он написал уже с отчаянием: "Что вы делаете? Что вы делаете? Что вы делаете? Вы боретесь за власть, которая уходит от вас. Но не важно то, что вы удержитесь или не удержитесь во власти. Важно не это. Важны телесные и духовные страдания, то развращение, которым подвергается русский народ вследствие того, что вы не умели и продолжаете не уметь или не хотите употребить свою власть на благо народа"5.
Была ли хоть какая-то "духовная связь" между писателем Толстым и Николаем II?
Вот записи из дневника последнего.
9 октября 1911 г. "Я читал вслух посмертные рассказы Л. Толстого в рукописи".
22 декабря 1912 г. "Читал вслух повесть "Казаки" гр. Толстого.
3 января 1913 г. "Вечером читал вслух "Набег" гр. Толстого"6.
Известно, что запоем читал "Войну и мир", прежде всего, военные куски, и даже в ипатьевском доме читал7. "Одно из самых светлых воспоминаний - это уютные вечера, когда Государь... приходил читать вслух Толстого, Тургенева, Чехова и т.д."8.
Толстого, Тургенева и Чехова? Странно все это. Когда входишь в книги писателя, когда попадаешь в его внутренний мир, поневоле начинаешь разделять его духовные ценности. Но строение Российской империи было бесконечно далеко от толстовства.
Земля и воля
Странно все это: сидит человек, знаменитый писатель, и пишет письма "наверх", первому лицу. Обрушивает на него и на его правительство массу идей. А власть или молчит, или недоуменно пожимает плечами.
Витте высокомерно называл общественные идеи Толстого "старческим младенчеством"9.
И зря! Будущее показало это. По Толстому, самая желанная идея, самое "задушевное желание народа", в котором более 80% крестьяне, - земля! Дать землю крестьянам, дать "свободу пользования землей". Именно земли народ "все еще желает от русского правительства"10.
А как это сделать? Ответ: "уничтожение земельной собственности и признание земли всеобщим достоянием", "признание земли общей народной собственностью" и, на этой основе, "свобода пользования землей"11, а выборные от всего народа комитеты" - им будет "поручено обдумать и решить, в какой форме должно и может быть осуществлено это освобождение земли от права частной собственности"12.
По смыслу - официальный передел земли, силовой, "сверху" отъем ее, прежде всего, у крупнейших собственников.
Что будет, если этого не сделать? У Толстого прямое пророчество - "ужасы революций 93 года с казнью Людовика XVI, или 48 год с постыдным бегством Людовика Филиппа, или ужасы коммуны 71 года"13. Разве эти слова - пустые, "не от мира сего"? Разве всё так и не случилось?
В 1917 г. отъем земли снизу материализовался - со всеми ужасами революции, коммуны и казней.
А как же столыпинская, с 1906 г. аграрная реформа? Она и вправду была должным ответом властей на "главнейшее желание народа". Эта реформа - попытка дать землю эволюционным путем, найти классовый компромисс в рамках "разумного, просвещенного правительства". Если бы не мировая война и не дитя ее - революция, реформа могла бы стать успешной. Но так это или нет - нам не узнать никогда, историю вспять не повернешь.
Слушайте Толстого! Слушайте любого другого думающего, "бьющего в колокола". Завтра вопрос о земле в России, об обезземеливании снова может стать острейшим. У нас расширяются латифундии, они охватывают не менее 10 млн га земли14. Аналог - Латинская Америка, латифундии - это острейшие конфликты...
"Разумному и просвещенному правительству" нетрудно угадывать "главнейшее желание народа", была бы воля.
Утопии и реалии
Очевидная утопия Толстого - "освобождение людей от всякой правительственной власти, замена насилия свободным и разумным соглашением"15. "Время государства прошло", "государства, особенно теперешние, только вредны"16. "Главное зло государственного устройства не в уничтожении жизней, а в уничтожении любви и возбуждении разъединения между людьми"17.
Каждый понимает, что существование таких сложнейших систем, как общество, невозможно без систем управления. Государство и есть такая система. Человека без головы не бывает. Как ни складывай кубики, пытаясь управлять обществом, как ни называй их, все равно получится государство. Абстракция будущего без государства неизбежно приводит к крови и командным системам. Мы все это видели в XX веке у себя дома (и не только). Лозунг об отмене государства обернулся самым отчаянным государственным насилием.
Другой вопрос - какой должна быть природа государства? Чьи интересы оно должно выражать?
Подчинить, по Толстому, государство добру - что может быть лучше? Идеал любви18, прежде всего, к собственному народу - есть ли что-нибудь сильнее? Действовать как "разумное и просвещенное правительство"19 - что здесь не так? Государство для исполнений желаний народа, не отдельных классов или групп - это идея на все времена. Под каждым словом Толстого можно подписаться.
А с чем бы он сегодня обращался к властям? В чем сокровенное желание народа в современной России?
Жизнь 80+ (ожидаемая продолжительность жизни 71+, мы на 100-м месте в мире).
Достаток, растущее имущество семьи на несколько поколений вперед.
Мир, спокойствие, возможность встать на ноги после 100 лет тяжких испытаний.
Высокий уровень ("индекс") человеческого развития, мы сейчас на 49-м месте в мире.
Это было бы счастьем. Пять поколений российских семей уничтожались, теряли людей и активы. Мы - страна выживших, страна, теряющая каждый год сотни тысяч людей из-за "естественной убыли".
А что еще добро для нас?
Cвобода распоряжаться самими собой. Те, кто связаны по рукам и ногам, плохо выживают в мире, полном изменений. Нам всем нужна, после великих потрясений, спокойная, свободная, хотя и быстрая работа на самих себя, без мобилизаций, без нечеловеческого напряжения сил, которым был наполнен век двадцатый.
Слушаем век Толстого.
1. Лев Толстой и русские цари. Письма Л.Н. Толстого 1862-1905. - М.: Свобода, Единение, 1918. С. 27.
2. Там же. С. 27-28.
3. Там же. С. 30-31.
4. Там же. С. 34.
5. Там же. С. 40.
6. Дневники императора Николая II. 1894-1918. Том II. Ч. 1. - М.: Росспэн, 2013. С. 601, 713, 728.
7. Дневники императора Николая II. 1894-1918. Том I. - М.: Росспэн, 2011. С. 4; Том II. Ч. 1. - М.: Росспэн, 2013. С. 464.
8. Вырубова (Танеева) А. Страницы моей жизни. - Берлин, 1923. С. 31.
9. Витте С. Воспоминания. Том I. - Берлин: Слово, 1922. С. 284.
10. Лев Толстой и русские цари. Цит. соч. С. 31.
11. Там же. С. 31-32.
12. Там же. С. 42.
13. Там же. С. 43.
14. Абакумов И. "Земля - крестьянам" // Российская газета, 20.01.2018.
15. Лев Толстой и русские цари. Цит. соч. С. 44.
16. Толстой Л. Суеверие государства. - М.: Посредник, 1917. С. 20.
17. Там же. С. 16.
18. Там же. С. 14.
19. Там же. С. 26.