Михаил Гиголашвили - о распаде СССР, европейских мигрантах и грузинском криминале

Живущий в Германии русский писатель грузинского происхождения Михаил Гиголашвили вошел в финал премии "Большая книга" с романом "Кока". Это и продолжение его знаменитого романа "Чертово колесо" (финал "Большой книги" в 2010 году и Приз читательских симпатий), и совершенно новый роман о европейских мигрантах из бывшего СССР. Я считаю Гиголашвили одним из самых интересных прозаиков современности с ярким, сочным языком и невероятно широким тематическим диапазоном. Мне давно хотелось с ним поговорить. Увы, сегодня это возможно только дистанционно. Но, кажется, у нас что-то получилось...

Вы родились в Тбилиси. Отец - известный профессор русской филологии, специалист по творчеству Горького. Мама - тоже русский филолог. Вы начинали как филолог, занимались Достоевским. Потом переехали в Германию. Сегодня вы - грузин, пишущий по-русски и живущий в Германии. Кем вы себя в первую очередь ощущаете?

Михаил Гиголашвили: Нет однозначного ответа. Я родился в 1954 году и полжизни прожил в Советском Союзе. В Грузии без русского языка тогда было не сделать карьеры, все учреждения работали на русском. Плюс большое число грузинской интеллигенции, еще по старинной царской традиции, говорило на русском языке. И в семье у меня говорили на русском, а слово "русский писатель" было равно слову "бог". Но когда судьба перенесла меня в Германию, я оказался на трех стульях: опыт жизни - из Грузии, язык - русский, действительность - немецкая. Грузинским писателем я себя назвать не рискую, так как пишу не на грузинском языке. Русским писателем тоже назвать трудно - я не этнический русский. Российским - тем более, я не живу в России. Про "немецкого писателя" и не говорю. Критик Виктор Топоров назвал статью обо мне "Свой среди чужих, чужой среди своих". Наверное, это самое правильное определение. Но оно накладывает свои обязательства. Я не считаю этичным говорить из-за границы россиянам или жителям Грузии, что им делать и как им жить. Свои мысли я провожу через своих персонажей. Может, так и лучше. Такая тройственность помогает увидеть многое со стороны.

Первый роман, который принес вам известность, - "Толмач". Это был результат вашего опыта работы переводчиком между беженцами из бывшего СССР и немецкими чиновниками. Роман написан с иронией в равной степени и к "узникам совести", за которых выдавали себя мигранты, и к тем, кому они вешали лапшу на уши. Но в этом романе есть и какая-то боль... Сейчас проблема беженцев - главная тема на повестке Европы. Что происходит с этим в Германии? "Третий мир" рано или поздно съест старушку-Европу или она справится и с этим?

Михаил Гиголашвили: Съесть, может, и не съест, но понадкусывает. Восток вносит свой менталитет всюду, куда идет. Это значит, что немцы начнут брать взятки (пока боятся), лениться, работать тяп-ляп, надеяться на авось... Если в России - приоритет государства, то Европа повернута к индивиду, иногда даже слишком, о чем и говорит вся эта история с затопившими Европу мигрантами. Они сами говорят, что будут идти до тех пор, пока их не остановят выстрелами. Но никто в Европе и в Европарламенте до сих пор не взял на себя ответственность выстрелы санкционировать. В 2015 году в Германию через открытые границы заходило в день около 5 тысяч (!) неопознанных мусульман. Беспринципный либерализм порой опаснее махрового консерватизма. Если бы тогда Австрия, Венгрия и балканские страны не закрыли физический проход беженцев в Северную Европу (в Южную никто не хочет, там своих захребетников хватает и с беженцами не цацкаются так, как немцы), то в Германию еще годами бы шли орды, а немцы с немым ужасом в глазах провожали бы их взглядами.

Тогда Германия была в шоке, смотрела это по ТВ и в реале, а Меркель хлопала глазами и на вопрос, не пора ли закрыть границы, отвечала: "Как я могу? У них война, мы должны действовать по конституции!" Как будто в конституции написано, что можно настежь открывать границы.

Есть и другое объяснение... Из-за хорошей медицины население Германии катастрофически стареет. Немки мало рожают. Работающих людей становится меньше. Немцы любят затевать неосуществимые проекты. Вот и решили впустить в страну "свежую кровь". Может, они и правы: в третьем-четвертом поколении эти арабы тоже переймут немецкий менталитет. Но лично мне это кажется не очень реальным. Как-то спросили школьников-выпускников турецкого происхождения, что для них важнее: конституция Германии или законы шариата? Три четверти выбрали шариат.

Я в Германии уже 30 лет. Успел застать ее на пике комфорта, пожить в чистой и прибранной стране, где все сверкало и благоухало в прямом смысле, а люди были добры и ласковы, жили в достатке, все красиво одеты, ухожены, ни одного нищего... Но в 89-м году пала Берлинская стена, после чего рай стал блекнуть и линять. Сейчас страна заполнена бездельно сидящими на скамейках арабо-неграми и разноцветными женщинами в косынках, которые катят в двойных колясках младенцев в окружении еще трех-четырех детей. А зачем их папе работать, когда у него оплачены государством квартира и медстраховка, выдано по 400 евро ему и жене (иногда и второй жене) на "карман" + по 250 евро на ребенка, что при наличии 5 детей уже 1250 евро, + разные льготы, и это все ежемесячно? Разумеется, занзибарские убийцы и сомалийские пираты предпочитают жить спокойно в Европе, курить траву, хавать плов и ничего не делать до конца жизни. Они селятся в больших городах, потому что в маленьких им скучно и не с кем в нарды играть. Мне искренне жаль беззащитную, добрую до глупости Европу!

Пересказать весь сюжет последнего романа Михаила Гиголашвили "Кока" невозможно.

Признаюсь честно, ваш роман об Иване Грозном "Тайный год" я осилить не смог. Я не считаю это его недостатком, это высший пилотаж работы с языком эпохи, с самим ее духом. Это скорее недостаточность читательских ресурсов. Слишком плотный материал! Даже, если угодно, слишком крутой. Как вам пришла идея писать о Грозном? Мне лично не понятно, почему в России эта фигура имеет такое влияние? Больше, чем Петр Первый. Почему мы упираемся в Грозного, словно это какой-то реальный современный политик, а не царь, о котором мы вообще-то мало что знаем?

Михаил Гиголашвили: Согласен, текст слишком плотен, но я этого и добивался - показать вязкость древнего времени, когда люди жили в ином темпе. Однако есть читатели, которые упивались этим романом, читали его по несколько страниц в день, растягивая как лакомство. Почему Грозный? Начало интереса лежит в моем предыдущем романе "Захват Московии", где в качестве вставной новеллы я поместил записки одного из немецких наемников Генриха фон Штадена. Эти записки заинтересовали меня, я начал читать сопутствующую литературу. И пять лет провел в 16-м веке, под крылом у Грозного, с которым я сжился.

Но главным толчком была проза Грозного, его письма к Курбскому. Раньше я думал, что первый русский писатель - протопоп Аввакум, но оказалось, что первый писатель жил на сотню лет раньше и носил корону повелителя всея Руси. Я был очарован его виртуозными переходами с высокого стиля на низкий, его метафорами, вовремя ввернутым библейским словцом. Удивило умелое чередование лести и угроз, похвал и запугиваний, ладана и ругани. Стиль его прозы отражает черты его характера: противоречивость решений, резкость поступков, склонность к юродству, страх перед Богом, неожиданные взрывы агрессии и последующего раскаяния.

Традиция изображать Грозного исключительно тупоумным кровавым тираном и садистом пошла с Карамзина и его "Истории Государства Российского". Но в русском фольклоре Грозный всегда выступает как мудрый правитель, который карает мздоимцев и изменников, строит города и храмы. Например: "Старину я вам скажу стародавнюю / Про царя было про Ивана про Васильевича / Уж он, наш белой царь, он хитер был, мудер /Он хитер и мудер, мудрей в свете его нет". Грозный в глазах народа был справедливым, хотя и жестким царем, который наказывал ненавистных народу бояр: "Первого боярина в котле велю сварить / Другого боярина велю на кол посадить / Третьего боярина скоро велю сказнить". Эта суровость к "плохим" боярам нравится простому народу, столетиями жаждущему справедливости и свободы. Закабаление крестьян началось в 17-м веке, а при Грозном его не было. Надо еще учесть, что в 17-м веке при царе Алексее Михайловиче Тишайшем после раскола церкви потекли реки крови старообрядцев. Это тоже заставляло людей вспоминать о временах Грозного, как о "тихих" временах.

Если его дед, Иван Великий, собрал в кулак русские княжества, то Грозный присоединил Казань и Астрахань. Его люди под началом купцов Строгановых перевалили через Урал, начали освоение Сибири. На юге он начал прибирать к рукам области Северного Кавказа, на западе противостоял польско-литовско-шведской коалиции. Внутри страны прекратил боярские усобицы и кормления, реорганизовал армию, приструнил крымчаков, составил земельные кадастры, ввел Судебник, создал систему церковно-приходских, певческих и иных школ, запретил рабский труд, упорядочил налоги, начал чеканку собственных денег, открыл первую типографию, заложил множество городов, крепостей и храмов.

Пересказать сюжет вашего последнего романа "Кока" невозможно. Столько героев, событий, приключений! Да и география впечатляет: Париж, Амстердам, Москва, Грузия... Здесь и грузинский криминал в Европе, и стихийные философы, под воздействием, скажем так, запрещенных у нас веществ рассуждающие о судьбах цивилизации, размере языка у синего кита и русско-грузинских отношениях... И голландские полицейские, врачи... И еще постоянная ностальгия Коки по Грузии, по детству, по бабушке... Грузинские воспоминания вносят в роман идиллические ноты. И еще "роман в романе", который ваш главный герой Кока пишет после тюрьмы, - о евангелистах Луке и Иуде (не том, который предал Христа). Явный булгаковский мотив. У меня в связи с этим два вопроса. Первый: европейская демократия показана у вас с не меньшим сарказмом, чем события в "перестроечной" Грузии. Грузинский криминалитет чувствует себя в Европе куда вольготнее, чем дома. Их воровские таланты отлично уживаются с мягкостью европейских "свобод". Это так?

Михаил Гиголашвили: Совершенно верно. В Европе, в Германии себя вольготно чувствует не только криминал из бывшего СССР (включая Грузию), но и сицилийская коза ностра, калабрийская ндрангета, албанская и сербская мафии, арабские и чеченские кланы, наркокартели из Южной Америки, словом, многие выбрали Европу. Почему? В Германии, например, слишком мягкое правосудие, гуманные суды, вежливая полиция, тюрьмы санаторного типа. Людей стараются не сажать, у полиции связаны руки - только поймаешь цветного барыгу, "зелёные" кричат: "Геноцид! Права человека!".

Восток Европу, может, и не съест, но понадкусывает. Он вносит свой менталитет всюду, куда идет

Постсоветская мафия, где грузинские воры играют важную роль, оседает обычно в теплых местах типа Турции, Греции, Испании, Кипра, Мальты... Европа поделена на зоны их влияния. Наркотики прибывают через Гамбург, Роттердам, Антверпен. Чеченская мафия держит в своих руках, помимо прочего, всю охрану на французском побережье - диско, казино, концерты. Албанцы ввозят наркотики, оружие и киллеров. Арабы и афганцы держат в руках наркотики. Огромная корпорация - восточно-европейская мафия, она поставляет живой товар, оружие, наркотики. Гашиш идет из Марокко через Гибралтар в Испанию, оттуда развозится по всей Европе, как и кокаин, который прибывает из Южной Америки в Барселону и Мадрид (иногда даже на подводных лодках).

Вопрос: если все всё знают, почему их не ловят и не сажают? Ответ известен по американским фильмам: преступные кланы окружены и защищены адвокатами, врачами, юристами, советниками, у них есть свои люди во всех сферах, поэтому в правовом государстве так просто их не взять. Но вот что интересно: обычные люди не сталкиваются с деятельностью криминала. Население ничего особо и не видит, все творится на виллах, в закрытых автомобилях. Такая же картина, как с коррупцией: здесь простые люди на бытовом уровне коррупцию не ощущают, а от того, что "Симменс" дал двести миллионов "Мерседесу", никому ни холодно, ни жарко. Криминал ведет себя тихо, я за 30 лет здесь не видел ни одной драки (за исключением "русских диско", где водка рекой). В больших городах, в злачных местах ситуация иная, но тоже в целом дружелюбная - без дела никто бутылкой не огреет. И к тем же наркоманам в Европе относятся не как к преступникам, а как к больным, которые нуждаются не в наказании, а в покое и лечении. Поэтому многие тюремные сроки за наркоту заменяются на лечение этого недуга.

Михаил Гиголашвили: Есть сильная ностальгия по детству в теплом и старом Тбилиси. Но жизнь обратно не отмотаешь. Фото: Михаил Джапаридзе/ ТАСС

А еще сейчас вышел закон, что арестанту за побег не добавляют срока, потому что стремление к свободе есть главное и неотъемлемое право человека. Была еще известная история, когда двое братьев-близнецов, арабов, ограбили ювелирный, оставили один отпечаток, но так как отпечатки у близнецов одинаковые, судья не мог решить, кто же из них грабитель, и отпустил обоих, исходя из формулы: "Пусть лучше виновный останется на свободе, чем пострадает невиновный".

И второй важный вопрос. Что привело вас к идее написать маленький роман на евангельскую тему? И почему именно Лука и Иуда? В отличие от Булгакова вы словно не решаетесь показать Иисуса-Иешуа. Он показан как бы издали, "невидимо". Это было принципиальное решение?

Михаил Гиголашвили: Вначале я хотел вообще Христа не показывать, но потом все-таки Он появился, очень ненадолго. "Роман в романе" "Иудея" в известной мере отражает весь роман. Кока, как и Иуда, гоним и унижен, а чудесное спасение Луки можно соотнести с выходом Коки из тюрьмы. Кстати, история "Иудеи" тоже непроста: я ее написал лет 40 назад, но потом, во время всяких жизненных пертурбаций и переездов, все три машинописных экземпляра пропали. И только недавно одна знакомая дама, разбирая бумажные завалы, нашла папку и передала ее мне, а я обработал и дописал текст. Мне показалась интересной моя концепция случившегося на Голгофе: воры и убийцы освободили "своего человека", вора Бар-Авву. Она позволяет по-иному взглянуть на это событие и снять проклятие с целого народа. Евреев просто не было на Голгофе, где в тот день проходила воровская сходка, спасшая своего вожака. Причем идею эту подсказал Коке в тюрьме вор Расписной. Но Булгаков, конечно, въелся во все поры.

Традиция изображать Грозного кровавым тираном и садистом пошла с Карамзина. Но в русском фольклоре он выступает как мудрый правитель

У вас такая живая, ироничная проза! Вам не скучно жить в Германии? Во Франкфурте после восьми вечера человека на улице не встретишь. Набережная Майна пуста... В Висбадене, куда я однажды поехал, потому что там бывали Тургенев и Достоевский, я гулял по шикарному поселку с дорогими коттеджами. Была суббота, во дворах стояли машины. Ни одного человека не встретил. Ни звука! Ни лая собаки, ни детских криков. Не говорю уж о запахе шашлыков (шутка!). И только на протестантском кладбище встретил двух старичков. По-моему, они вышли прогуляться из могил. Я понимаю, это мое русское высокомерие говорит...

Михаил Гиголашвили: Никого на улицах нет потому, что у всех все есть - чего им по улицам шастать? Собаки здесь приучены не гавкать, а дети не кричат, не плачут и не капризничают, так как по большей части растут в семьях, где никто ни на кого голос не повышает. Я бы сравнил Германию с озером: посмотришь - тишь да гладь да божья благодать, а нырни в воду - там суета, крутеж рыб и кутеж раков, щуки снуют за пескарями, крабы строят жилища, угри извиваются за добычей. Так и в Германии - сверху тишина и всё в порядке, а загляни глубже, там жизнь кипит, но никому не мешает. По мне, так тишина лучше пьяного соседа, который не сегодня-завтра может устроить пожар при жарке шашлыков. Здесь принято максимально ограждать других людей от шума и всяческих беспокойств.

Конечно, бывает скучно. Но для прозаика скука - первый шаг к столу и бумаге. Конечно, я с завистью смотрю, как коллеги-писатели ездят по форумам и конференциям, встречаются с читателями, пьют и гуляют, а я сижу, как сыч, в немецкой провинции. Но в моем случае бодливой корове бог рога не дал, ибо "веселие Руси есть пити, не можем без того быти", а водка до добра не доводит, меня, в частности. Бывал не раз на волосок от скверных ситуаций, включая смерть. Так что утешаюсь мыслью, что Бог так меня спасает и на путь истинный наставляет... Что есть - это сильная ностальгия по детству в теплом и старом Тбилиси, по родителям, друзьям. Но этого не вернешь, жизнь обратно не отмотаешь...

Ключевой вопрос

Ваш роман "Чертово колесо" называют "романом-эпохой". Я читал его взахлеб и не понимал, что со мной происходит. Какое мне дело до грузинских событий "перестройки" и развала СССР? У меня своих проблем в России хватало. Но почему он так захватил? Объяснение не только в языке, и не только в умении показать огромное количество персонажей со своими речевыми характеристиками. Мне кажется, в этом романе отражено "бесовство" того времени. Сравнивать вас с Достоевским не буду, но в какой-то степени "Чертово колесо" - это, да, "Бесы" новой эпохи.

Михаил Гиголашвили: Большое спасибо за сравнение, никогда не думал, что мое имя будет стоять рядом с Достоевским через запятую. Конечно, это "бесовство" периода хаоса "перестройки". В обществе шел процесс развала и распада, и в экономике, и в головах. В 87-м еще было не совсем ясно, куда все двинется. Это было не только временем хаоса, но и надежд, когда к старому возврата уже нет и надо строить новое, хотя никто толком не знает, как это делать.

Цитата

Из романа Михаила Гиголашвили "Толмач":

"Недавно по ТВ сцены из полицейской жизни Франкфурта-на-Майне показывали: немцы-полицаи, вооруженные до зубов, в бронежилетах и масках поймали 17-летнего барыгу-негритосика, поволокли его в участок и пытаются допрос снимать, а он, не будь дурак, молчит. И не только потому молчит, что у него право такое есть, а потому, что рот шариками кокаина забит. И полиция это знает, но у нее нет права залезать пальцами (и другими предметами) в "отверстия тела", поэтому она ничего сделать не может (все это - отрыжка Нюрнбергского процесса, немцы стали чересчур осторожны и вежливы, ибо опасаются, как бы их вновь во всех смертных грехах не обвинили). Постоял негритосик у стены, посверкал белками, немцы его 650 набарыженных евро ему возвращают и отпускают. За полгода у него это 58-й привод, а посадить не могут - факта нет!.. А почему, спрашивается, этого негритосика на родину не отправляют? А потому, что паспорта у него нет, а главное, он забыл страну происхождения. Вот забыл, где родился - и все тут. "Куда ж его отправлять?" - резонно объясняет полицай".

Кстати

Сегодня в Российской Государственной детской библиотеке пройдет беседа Юрия Буйды и Михаила Гиголашвили. Беседа посвящена литературе и времени в современной русской прозе. Какими способами автор описывает время так, чтобы создавался максимальный эффект погружения? Какие словари и источники помогают писателю в его работе? Может ли время быть важнее для идеи книги, чем место действия, язык или герой повествования? Об этом поговорят известные писатели Юрий Буйда и Михаил Гиголашвили на примере своих новых книг "Сады Виверны" и "Кока". Модератор - Татьяна Стоянова, бренд-менеджер "Редакции Елены Шубиной" (издательство АСТ).

Посмотреть в прямом эфире беседу можно будет на сайте культура.рф 19 октября в 19.00.