Джойс Ди Донато: В разделении людей куда более страшный вирус

Выдающаяся меццо-сопрано современности, американская певица Джойс Ди Донато исполнила впервые в России вокальный цикл "Зимний путь" Шуберта вместе с пианистом Крейгом Терри в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии. Совсем скоро Джойс готовится выйти в титульной партии в драматической оратории "Теодора" Генделя о христианской мученице в Венской "Ан дер Вин" и миланском Ла Скала, а в январе и в лондонском Ковент-Гардене. Знаменитая певица рассказала "РГ" о том, как в детстве написала письмо Рейгану, почему жить не может без музыки Генделя и как в локдаун выращивала цветы.

Ваши красноречивые имя и фамилия можно перевести как "радость дающая". Это совпадает с вашим жизненным кредо?

Джойс Ди Донато: Я пытаюсь быть и драматичной и даже иногда дивой, но мое естественное состояние - быть в радости. Если я вдруг не испытываю чего-то подобного, то как можно скорее стараюсь вновь обрести ее. Обожаю нести радость, культивировать ее, делиться ей - это тот мир, в котором мне хотелось бы жить всегда. Мне нравится видеть радостные лица.

Однако, все относительно. Много времени я провожу на сцене, где приходится выражать и другие чувства - гнев, раздражение, злость, горе, печаль. Я же обязана выразить эти чувства своих героинь и героев, чтобы и публика в зале могла почувствовать это. Музыкантам дается дар - сначала вызвать цунами эмоций в себе, чтобы после этого почувствовать очищение и освободить место для радости. После чего с чувством выполненного долга, оставив все эти деструктивные чувства на сцене, беззаботно отправиться домой. Получается что-то вроде терапии.

В одном из интервью вы признались, что после локдауна пришлось "восставать из пепла". Уже восстали?

Джойс Ди Донато: Все зависит от дня. С одной стороны, за это время я получила уникальную возможность отдохнуть за последние двадцать лет. Мои мозги, голос, тело обрели на это время тишину и покой. Я давала установку не пугаться этой внезапно возникшей тишины, позволив себе принять ее. Но с другой стороны, смотрела на то, что происходит во внешнем мире, испытывая глубокую печаль и грусть, глядя на потери как человеческие, так и экономические, на ненормальное, фрустрирующее разделение людей, которое становилось все сильнее, нанося удар за ударом.

Было ощущение тупика. Мне становилось тревожно и я превращалась в пепел, хотелось исчезнуть, сказать всему этому "нет": "Я остаюсь с моими цветами". Я вырастила много цветов за этот год. Они не знали ни о ковиде, ни об отменах выступлений и масках, продолжая расти, как делали все время до этого, тянуться к небу, являясь нам во всей красоте и могуществе. Я бы хотела всегда быть со своими цветами, но не могла. Пришлось восстать из пепла, чтобы крикнуть: "Человечество, ты поглупело! Но сейчас чуточку успокоилось - и вперед! Слушать "Зимний путь" Шуберта. Все будет хорошо!"

Фото: Станислав Левшин

В разделении людей, доводящих их до безумия и ярости мне виделся куда более страшный вирус. В связи с этим не могу не вспомнить одну забавную историю из прошлого. Когда мне было 13, меня беспокоила холодная война. И я написала письмо президенту Рональду Рейгану: "Дорогой президент Рейган, я уверена, что если вы и Горбачев встретитесь вместе и поговорите, то поймете, что у наших народов очень много общего. И увидите, что на планете воцарится мир". Я получила очень красивый ответ: "Дорогая мисс Фларэти, президент признателен за то, что благодаря вам услышал голос молодежи". Это борьба за правду присуща мне и по сей день.

В разделении людей, доводящем их до безумия и ярости, мне видится куда более страшный вирус

Не потому ли сцена конфронтации Марии Стюарт и Елизаветы I из оперы "Мария Стюарт" Доницетти является одним из вашим личных исполнительских шедевров?

Джойс Ди Донато: О, да! Особенно в самолетах мне иногда хочется выступить в подобном амплуа. Эта сцена действительно требует экстраординарных способностей, чтобы быть исполненной. Это все нужно пропустить сквозь себя, чтобы быть убедительным: без этого публика просто не поверит. Для этого нужно крепко ухватиться за суть происходящего, сделать частью своих переживаний, чтобы это чувствовалось в движении каждой мышцы, в звучании каждой интонации. Нужно открыться настроению Марии Стюарт, осмелившейся сказать в лицо всю правду. Нужно довериться себе и идти побеждать. Такие чувства мы вряд ли испытаем в реальной жизни, хотя нечто подобное мы не так редко ощущаем внутри себя, боясь выплеснуть наружу, особенно многие женщины.

А где вы учились актерству? Может быть, у голливудских актрис? Или вам достаточно текста партитуры?

Джойс Ди Донато: Хороший вопрос. Ответ может показаться странным, но я не люблю выглядеть глупо. При всем моем уважении нет ничего более нелепого, чем стоять на сцене неподвижно в пышном костюме и издавать набор звуков без связи с тем, о чем поешь, что хочешь выразить, почему ты это поешь. Когда я вижу такое, я прихожу в ступор, мне хочется спросить, чем мы тут вообще занимаемся. Ведь даже в таких с виду простых вещах как "Золушка" Россини, кажущейся наивной, поется о любви, доброте - о том, за что мы боремся, если, конечно, бодрствуем, не спим. Мы выходим на оперную сцену, чтобы понять любовь, смерть, ненависть, одиночество, власть - энциклопедию человеческого опыта в наиболее сублимированном виде. Я не могу себе позволить выходить и просто издавать бессмысленные красивые звуки. Я должна следовать за текстом партитуры, понимать о чем и зачем это пою и почему так важно, чтобы это было именно спето с соответствующей музыкальной гармонией, диссонансом и почему это нужно слушать. Этому я научилась не в консерватории. Или, если хотите, в консерватории самой жизни.

Фото: Станислав Левшин

Совсем скоро вы выйдете на сцене венского театра "Ан дер Вин", а затем и в Ла Скала исполнить титульную партию в опере "Теодора" Генделя. Гендель - ваш фаворит с давних пор. В чем сила этой привязанности?

Джойс Ди Донато: Да, мне повезло, потому что оперы Генделя в артистическом плане для меня значат очень много, дают мне столько всего сразу. Для меня огромной радостью является каждый раз возвращаться к наследию этого композитора, и всякий раз я понимаю, с какими сокровищами имею дело. Я развиваюсь на этой музыке и артистически и вокально и не могу представить себе и года без Генделя, моя артистическая сущность впадет в уныние без него. Голос в этой музыке чувствует себя счастливым, наиболее органично, ему дышится привольно и легко.

Вы сегодня поете Генделя ничуть не хуже, чем лет двадцать назад, а за это время успели исполнить музыку разных эпох, пели и Берлиоза, и Доницетти, и современные оперы. В чем секрет эластичности и свежести вашего голоса?

Джойс Ди Донато: Мой вокальный "позвоночник" всегда опирался на Моцарта и Генделя. Я уходила к Берлиозу - и возвращалась к Генделю, пела ХХ век - и снова бегу назад. Я расширяюсь - и возвращаюсь, расширяюсь и возвращаюсь. Это как вдох и выдох. Музыкальный аппетит у меня всегда был очень хороший. Но Моцарт, Россини и Гендель требуют чистоты и ясности. Если я пою Массне или Берлиоза, стремлюсь звучать насыщенней, более романтично, поддавать больше вибрато. Но я помню о дисциплине вместе с музыкой Генделя. Как только чувствую, что выхожу за рамки, немедленно сдерживаю себя, чтобы быть в тонусе. Голос нуждается в полноте и ровности дыхания, чистоте тона. И на мой взгляд в этом кроется причина, почему на протяжении 22 лет карьеры я до сих пор могу петь Керубино в "Свадьбе Фигаро" Моцарта - петь то, с чего начинала. Для меня в этом кроется дар вокального здоровья и долговечности.

Справка "РГ"

Джойс ди Донато (урожденная Флаэрти) родилась в Прери-Виллидж, штат Канзас в многодетной семье. Отец - руководитель церковного хора. Свою итальянскую фамилию сохранила от мужа в первом браке. Многократный обладатель "Грэмми", в том числе в 2012 года за лучший сольный альбом Diva Divo в номинации "Классический вокал". В том же году вошла в список выдающихся исполнителей в Зале Славы компании "Граммофон". Непревзойденная исполнительница партий в операх Генделя. В репертуаре - Моцарт, Беллини, Россини, Доницетти, Берлиоз, Массне, Р.Штраус.