Больше чем дипломат. 21 февраля во всем мире вспоминают Виталия Чуркина
Ирина Евгеньевна, вся страна узнала Виталия Чуркина, когда он был опытным дипломатом, бескомпромиссно и ярко отстаивавшим позиции России в Совете Безопасности ООН. Но как происходило становление этой личности? Как ему приходилось преодолевать себя, чтобы стать профессионалом, не боящимся трудных вопросов?
Ирина Чуркина: Судя по рассказам мамы Виталия Марии Петровны, он с детства был лидером, не боялся брать на себя ответственность. Виталий - чемпион по сути, по духу, по темпераменту. Он блестяще учился в школе и планировал с золотой медалью сдавать лишь один вступительный экзамен в МГИМО. Но - из-за одной поставленной в последний момент четверки - был вынужден за несколько дней подготовиться к экзаменам. В качестве основного иностранного языка ему достался монгольский. Он изучал его с удовольствием, но все же его интересы лежали в другой плоскости. Становиться монголистом он не планировал, поэтому поставил себе задачу учиться и на восточном, и на западном отделении одновременно. Это означало с утра до вечера посещать лекции, сдавать экзамены и курсовые - все в двойном объеме. Сами понимаете, учеба в этом вузе была непростой. С особой теплотой муж вспоминал стажировку и работу в отделе переводов МИД СССР. Колоссальный опыт приобрел, когда переводчиком оттачивал формулировки на переговорах по стратегическим наступательным вооружениям между СССР и США в Женеве.
А достойное противостояние молодого второго секретаря посольства СССР Виталия Чуркина конгрессу США на слушаниях после аварии на Чернобыльской АЭС, можно сказать, вошло в историю. И работа с министрами иностранных дел нашей страны Евгением Максимовичем Примаковым, Сергеем Викторовичем Лавровым, многими другими нашими блестящими дипломатами, безусловно, дала Виталию Ивановичу огромный опыт, помогла отточить профессиональную хватку. Кроме того, конечно, очень интересной и напряженной была работа начальника Управления информации МИД СССР, а потом России на переломном для нашей страны этапе. Живо парировал, энергично и порой с юмором отвечал на вопросы журналистов всего мира, убеждал в правоте нашей позиции. И многократные поездки в бывшую Югославию, где шла кровопролитная война, его искреннее желание примирить противоборствующие стороны этого сложнейшего конфликта, дискуссии с натовцами, когда Виталий Иванович представлял нашу страну в качестве посла России в Бельгии, затем непростая командировка в Канаду… Думаю, все это вместе и сформировало Чуркина как дипломата, как личность.
А как вы познакомились с Виталием Ивановичем? И какое место в его жизни занимала семья?
Ирина Чуркина: Наша первая встреча произошла в горах Домбая. Я с двумя близкими подругами поехала отдохнуть сразу после поступления в институт иностранных языков имени Мориса Тореза. А Виталий - молодой дипломат, переводчик, работающий на переговорах ОСВ-2, - прилетел в Москву в короткий перерыв между сессиями и купил горящую путевку на тот же горнолыжный курорт. Мы познакомились, но всего через несколько дней наши каникулы закончилась, и мы с подругами вернулись домой, а он продолжил командировку в Женеве. Начался роман по переписке, ведь тогда никаких других способов общения не было. Писали друг другу с каждой почтой, и, кстати, удивительным образом все письма сохранились. Так что Виталий был в курсе того, как я продолжаю учебу в институте, а я - как он проводит свободное от переводческих обязанностей время, катаясь на горных лыжах, играя с коллегами в пинг-понг. Я знала, что он читает, что смотрит в кино, какой музыкой увлекается.
Хотел ли он, чтобы его дети Анастасия и Максим стали дипломатами? Как он их воспитывал? Чему для него было важно их научить?
Ирина Чуркина: Нет, он никогда не подталкивал их к работе в МИД. Считал, что каждый должен найти свой жизненный путь - к чему наиболее склонен и имеет талант, чтобы работа приносила радость. Жизнь доказала его правоту. Дети прочно стоят на выбранной ими стезе, и их успехи зависят от их трудолюбия и способностей. Главное, что он прививал детям: порядочность, уважение к близким, к родным местам. Он и сам бесконечно уважительно относился к своим родителям Марии Петровне и Ивану Васильевичу. Отец - авиационный инженер, мать - домохозяйка, занимавшаяся воспитанием сына, - ветеран Великой Отечественной войны. Виталий родился в Москве на Беговой улице рядом с кинотеатром "Темп", потом семья переехала на улицу Демьяна Бедного, где он пошел в школу. Сейчас эта школа № 1522 носит его имя, там есть небольшой школьный музей, и в этом году там собираются установить мемориальную доску.
Рассказывал ли он родителям о своих успехах? Делился ли переживаниями?
Ирина Чуркина: Думаю, он многим делился с родителями - и переживаниями и радостями. Они были очень близки. Иван Васильевич всегда, когда была возможность, присутствовал на соревнованиях на стадионе Юных пионеров, где Виталий принимал участие в соревнованиях по бегу на коньках. И мама Мария Петровна гордилась успехами сына, принимала самое активное участие в его делах, собирала вырезки публикаций о нем в газетах. Когда Виталий в первый раз привел меня к ним домой - знакомиться с родителями, - я тут же заметила на стене фотографию: мама Виталия сидит рядом с В.И. Лениным. Я сразу не сообразила, что разница в возрасте между ними слишком велика, и на секунду подумала: "Ничего себе, в какую семью я попала!" Но оказалось, что на снимке Мария Петровна с актером, исполнявшим роль Ленина в фильме Льва Кулиджанова "Синяя тетрадь", где Виталий, будучи школьником, снимался в одной из главных ролей.
Тем, кто хорошо работает, полагается хорошо отдыхать. Умел ли отдыхать Виталий Иванович и как снимал стресс?
Ирина Чуркина: Да, конечно! Он вообще был веселый, оптимистичный. В школе возглавлял команду КВН, играл в футбол, как многие мальчишки того времени, в молодости увлекался бегом на коньках и даже имел юниорские награды - медали чемпионата Москвы. Он всегда смотрел Олимпийские игры, и сейчас бы, конечно, тоже гордился нашими победами, переживал за неправильную политизацию спорта. Он знал рекорды по минутам и долям секунд, по накалу спортивной борьбы. Я сама была свидетельницей того, как муж выиграл пари с норвежским послом о зимней Олимпиаде 1980 года в Лейк-Плэсиде. Но были, безусловно, в его жизни периоды, когда мне хотелось бы, чтобы он отдыхал побольше. Мы практически не видели его дома, когда супруг летал в бывшую Югославию в качестве специального представителя президента России. За два с половиной года он совершил только в Белград 25 таких путешествий. При этом следует учитывать, что туда перестали летать рейсовые самолеты и приходилось добираться, что называется, на перекладных. А ведь были еще поездки в Загреб, Сараево, Пале, Скопье. Только в 1993 году он провел в воздухе чистого времени больше двух недель. Виталий подробно пишет об этом периоде в своей автобиографии. Какими рисками для его жизни сопровождались эти полеты, я узнала из его книги "Трудности перевода". Он никогда не рассказывал подробно о поездках ни мне, ни родителям, чтобы не волновать нас напрасно.
Все мы видели подчас довольно жесткие дискуссии в Совете Безопасности ООН, во время которых и Чуркин, и его оппоненты громили аргументы друг друга и выглядели заклятыми врагами. А как складывались отношения с этими людьми за пределами штаб-квартиры ООН?
Ирина Чуркина: Да, дискуссии в ООН бывали подчас очень жаркими, но я считаю, что Виталий Иванович вел дебаты не агрессивно, а убедительно и аргументированно. Обладая огромным опытом и знаниями, он умел убеждать своих оппонентов, поэтому за пределами штаб-квартиры отношения с коллегами были в целом дружескими и ровными. Дипломаты уважали Виталия Чуркина и страну, которую он представляет. Я хочу передать через вашу газету благодарность за память и интерес к моему мужу, передать огромный привет тем, кто помнит о нем сегодня: друзьям и коллегам, знакомым и совсем незнакомым людям, которые с теплотой и уважением относятся к российскому дипломату Виталию Ивановичу Чуркину.
И.В. Чуркин: "Чем дальше я нахожусь от Маринкина, тем притяжение сильнее".
Ирина Чуркина рассказала "Российской газете", что "в память о своих родителях Виталий издал книгу воспоминаний отца - трогательную и искреннюю". В ней Иван Васильевич Чуркин вспоминает о своей малой родине - деревне Маринкино Киржачского района Владимирской области. Вот цитата из нее: "Ни от какой другой деревни или города, какими бы прекрасными они ни были, я не испытываю такого притяжения, как от Маринкина. И вот что в дополнение имею сообщить: чем дальше я нахожусь от Маринкина, тем притяжение сильнее, и еще: с приближением старости притяжение родного края усиливается. Чем можно объяснить неодолимое влечение к Родине? На этот вопрос я дал бы такой ответ - связанными с ней радостями детства, воспоминания о которых негаснущими огоньками освещают жизненный путь, приветливым сиянием согревают душу".
Три года назад в Маринкине, где половина жителей носит фамилию Чуркиных, открыли памятник Виталию Ивановичу. Автором монумента выступил сербский скульптор Драган Раденович.
Это не первый монумент, посвященный выдающемуся российскому дипломату. В ноябре 2017 года памятник Виталию Ивановичу Чуркину установили в городе Восточное Сараево на территории Республики Сербской - в благодарность за его принципиальную позицию по вопросу принятия 8 июля 2015 года в Совбезе ООН резолюции в память 20-летия событий в боснийском городе Сребреница. На черной мраморной плите с портретом дипломата и датами жизни высечена надпись: "Спасибо за русское "Нет".
Бывший постпред США при ООН Саманта Пауэр, чьи пикировки с представителем РФ во время заседаний Совбеза вошли в историю, после его смерти опубликовала в американском издании The New York Times статью под названием "Мой друг Виталий Чуркин". Она написала: "Виталий был великолепным рассказчиком с потрясающим чувством юмора, хорошим другом и воплощением лучших надежд Соединенных Штатов и России на сотрудничество. Мое сердце разбито из-за его смерти". Пауэр рассказала, что он был единственным коллегой из ООН, которого она пригласила в гости к своим родителям на День благодарения. "Пока остальные дипломаты приезжали и уезжали из Нью-Йорка, оставалась одна глыба: Виталий Чуркин, грозный противник, заботливый друг и яростный защитник России - страны, которую он обожал", - подытожила Пауэр.
Наедине с конгрессом США
На протяжении всей своей жизни Виталий Чуркин писал заметки, делал записи, которые легли в основу его книги "Трудности перевода". Он не успел издать ее сам. Труд закончила его жена. С ее разрешения публикуем фрагмент о том, как в 1986 году мир услышал о молодом советском дипломате, втором секретаре посольства в США Чуркине.
"1 мая по причине праздника посольство СССР в Вашингтоне не работало. Большинство его сотрудников, включая временного поверенного (посла в стране в это время не было), отдыхало на посольской даче. Я остался дома и утром вышел с женой и родившийся в Вашингтоне дочкой Настей на теннисный корт. Когда мы вернулись домой, раздался звонок от дежурного дипломата: руководство посольства поручало мне дать "неформальный брифинг" группе американских конгрессменов по их просьбе. Я заехал в посольство, забрал листочки с обрывочной информацией, главным образом тассовской, которая поступала к нам из Москвы, по поводу чернобыльской трагедии, и направился в конгресс. Зайдя в тот зал, номер которого мне указали, я понял: что-то тут не так. Я насчитал 12 телекамер. Вспомнил, как мне объясняли, что восемь телекамер уже означают сенсацию. Но отступать некуда. Последовавший почти полуторачасовой разговор с конгрессменами напрямую транслировался CNN и вызвал ажиотажный интерес американского телевидения и других СМИ. По определению телекомпании CBS, появление советского дипломата в конгрессе было "почти таким же экстраординарным, как и сама чернобыльская авария". На следующий день почти все газеты (Washington Post, New York Times, Chicago Tribune и т.д. и т.п.) вышли со статьями и фотографиями на первой полосе. По определению одной из них, конгрессмены так удивились, как будто перед ними в зале слушаний появился жираф.
Своеобразно реагировала русскоязычная иммигрантская пресса. Одна такая забавная публикация, озаглавленная "Плейбой на Потомаке", заслуживает пространного цитирования - она хорошо отражает дух времени.
"Формально В. Чуркин числится секретарем советского посольства в Вашингтоне. В списке московской дипломатической знати он всего лишь на тридцать пятом месте. Но никто не сомневается, что в ближайшее же время молодой дипсекретарь расправит орлиные крылья и воспарит. Видимо, не случайно именно он был направлен советским посольством в Вашингтоне на слушание в подкомитет конгресса по поводу атомной катастрофы в Чернобыле. Разумеется, Виталий Чуркин строго придерживался буквы кремлевских официальных сообщений. Но его реплики в конгрессе, будучи социалистическими по содержанию, звучали капиталистическими по своей форме. Когда представитель подкомитета спросил, отразится ли катастрофа на Украине на американских поставках зерна в СССР, Виталий Чуркин ответил:
- Я понимаю: этот вопрос продиктован не только гуманистическими соображениями.
Следует быть справедливым. Секретарь советского посольства во время дискуссии держался великолепно, несмотря на абсурдность ситуации, в которую поставило молодого дипломата советское правительство. Виталий Чуркин, защищая в диалоге с изощренными конгрессменами наглое вранье Москвы, все-таки не казался мальчиком для битья.
- Можете ли вы объяснить комиссии хотя бы на дилетантском языке причины катастрофы в Чернобыле? - спросил напористый американец.
- Можете ли вы объяснить мне хотя бы по-дилетантски причины катастрофы космического челнока "Челленджер"? - тотчас же отпарировал смекалистый молодой человек, вызвав доброжелательные улыбки конгрессменов.
Виталий Чуркин во время этих примечательных слушай напоминал холеного молодого кота. Невежливый гость хватает его за шиворот, подбрасывает в воздух. Кот же неизменно становится на четыре пружинистых лапы, описав довольно сложные кульбиты.
- Ай да кот-котофеич, - восклицают гости, проникнувшись любовью к благородному зверю. Виталий Чуркин очаровал конгрессменов не только безупречностью своего "сьюта", белизной сорочки и галстуком от Диора. Все были потрясены безукоризненным английским произношением молодого человека… Вместо сумрачного толстомордого дядьки, считывающего каждое слово с бумажки, на дипломатическом помосте предстал современный нормальный молодой человек. И это умилило американцев. Все обратили внимание на модную оправу очков и дорогую прическу Виталия Чуркина. Такую прическу парикмахер экстра-класса сооружает с помощью фена, ножниц и бритвы, предварительно промыв каждый волосок. Такой вот пробор стоит долларов полсотни, не меньше. В сущности, советский дипломат внешне ничем не отличался от американских конгрессменов.
- Он великолепен во время "коктейлпарти" и застольных дискуссий, - сказал о Виталии один вашингтонский наблюдатель. Его жена похожа на американскую кинозвезду.
Сразу же после шоу в конгрессе Чуркин стал "красной звездой с Потомака".
К этому нельзя не сделать несколько пояснительных комментариев. Начну с конца. "Красная звезда на Потомаке" - заголовок статьи из журнала Newsweek. 50 долларов в Америке тогда были большие деньги. Не помню, чтобы я в те годы на стрижку тратил больше 12. Не то что каждый волосок, но и просто голову не успел помыть, поскольку спешил в конгресс. Насчет "наглого вранья". Несмотря на скудность информации, я ничего не врал (в принципе считаю, что дипломат может и должен иногда недоговаривать, но врать это непрофессионально). Отвечая на вопросы, я говорил: недостаток информации объясняется тем, что нам самим сначала надо разобраться в происходящем".