Путешествие по горной реке - редкостное и драгоценное удовольствие. Приятное сочетается с полезным: выйти из потока повседневной суеты и отдаться другому потоку, чистому и прозрачному, не замутненному рутиной. В тайге, писал Владимир Арсеньев, "смиряешься душой, забываешь обиды и житейские неприятности. В тайге грубеешь, но та же тайга облагораживает душу. В такие минуты одиночества чувствуешь себя счастливым...".
Много лет проводя свой отпуск в дальневосточной тайге, по просьбе "Родины" мы решили еще раз, теперь уже на бумаге, пройти по арсеньевским тропам. Вспомнить, улыбнуться, погрустить, задуматься...
Может быть, любителей дикой природы и непляжного туризма это подвигнет на новые маршруты.
Гобилли
"Удэхейцы... изобразили все трудности плавания по реке Гобилли. Выражение "поплыли", пожалуй, будет неподходящим, правильнее было бы сказать - мы стали карабкаться по порогам и каскадам... Пусть читатель представит себе узкий коридор с совершенно отвесными стенами, по которому вода идет с головокружительной быстротой, шесты не достают дна, и упираться надо в выступы скал или подтягиваться на руках, хватаясь за расщелины камней".
Мы сплавлялись по Гобилли всего лишь раз. И снова отправиться по ней, наверное, уже не рискнем. Пороги, описанные Владимиром Клавдиевичем, все так же стремительны и отвесны. А мы уже не так молоды. Но какие же здесь виды!
Поди
"Появились звезды, и идти стало еще тяжелее - постоянно спотыкаешься, откуда-то берется бурелом и валежник, преграждающий дорогу, прутья царапают лицо, путают ноги, всегда залезаешь в высокую густую траву, камыш или полынь и рад-радешенек, когда доберешься до тропы, идущей к фанзе. Еще десятка два шагов - и слышишь лай собак..."
Вот так же однажды плутали мы на Поди. Увидели с реки брошенную базу лесозаготовителей - полуразрушенный барак и совершенно целую вместительную баню. Решили здесь переночевать. Неплохо посидели у костерка, отметили удачное начало сплава, далеко за полночь удобно разлеглись на банных полках, постелив спальники. А один наш товарищ среди ночи, выйдя по нужному делу, на обратном пути в темноте заплутал...
Мы хватились его, стали кричать и звать, но безуспешно, пока он сам через час не вышел к биваку. Оказалось, блуждал (босиком!) в густых зарослях, полагая, что приближается к нам, а на самом деле удаляясь от нас...
Анюй
"...На повороте улимагду подхватила сильная струя воды, и в это время я увидел злополучную ель. Комель ее лежал на берегу, а ствол почти касался воды; сучья были загнуты по течению. Не успели мы схватиться за шесты, как ель со скоростью быстро бегущего поезда сразу надвинулась на нас. Дальше случилось что-то такое, в чем я совершенно не мог дать отчета. Помню воду кругом себя, затем пошли какие-то зеленые полосы и камни, точно бочки, поставленные друг на друга. Что-то зацепило меня за рубашку, но вскоре отпустило. Потом я всплыл на поверхность и вздохнул полной грудью. Впереди из воды показался обломанный нос лодки, рядом плыли шесты и еще какие-то вещи...
Авария обошлась без человеческих жертв. С большим трудом мы вытащили лодку из-под плавника. Она была пуста и так изломана, что не годилась для плавания. Все имущество погибло: ружья, продовольствие, походное снаряжение, запасная одежда..."
Похожая авария случилась с группой наших друзей на реке Хор. После дождей вода поднялась, лодки несло очень быстро, и когда за крутым поворотом возник большой залом, под который со страшным шумом уходила река, ребята успели схватиться за ветки, торчащие из залома, захлебываясь и вскрикивая от ужаса, карабкались к берегу, где и спаслись. У них тоже обошлось без человеческих жертв, но... жертвой стала любимая такса одного из друзей. Она была привязана к лодке и вместе с ней ушла под залом.
Лодку потом нашли, ее прибило к берегу недалеко от страшного места. Нашли и привязанную к лодке мертвую таксу...
Коппи
"Лето 1915 года было очень ненастное. Дожди шли все время с большим постоянством. ...вдруг сверху вода пришла валом и сразу затопила все берега. Подхватив в лесу валежник, она понесла его вниз по реке. Чем дальше, тем плавник увеличивался в размерах и в конце концов превратился в лавину, обладающую такой же разрушительной силой, как и ледоход. Эта лавина шла по долине и своим напором ломала живой лес. Орочи бросились к лодкам, но уже не могли добраться до возвышенного края долины. Все лодки были раздавлены плавником. Первыми погибли женщины и дети. Мужчины взбирались на бурелом, но деревья сталкивались между собой и калечили людей, которые тут же тонули под ними...
Это страшное наводнение во многих местах долины реки Коппи совершенно уничтожило лес".
Каким стремительным может быть паводок на Коппи, мы имели "счастье" убедиться. Ночлег устроили на пологом сухом берегу метрах в пятнадцати от реки. Под утро, когда самый сон, вода тихо зашла в палатку и основательно увлажнила наши спальники с ног до головы. А перед этим едва не угнала лодки, спасла привычка привязывать их к дереву или кусту. Конечно, это пустяк по сравнению с тем, что приходилось пережить Арсеньеву и его спутникам.
Тормасу
"На Тормасуни стали встречаться непропуски. Читатель, пожалуй, не знает, что значит "непропуск". Это горный отрог, подходящий к реке вплотную. У подножия его образовались глубокие водоемы, и потому обойти его со стороны реки нельзя. Надо с тяжелыми котомками взбираться на кручи. Чтобы взять один непропуск, иной раз уходит полдня времени и много сил".
Слова "непропуск" нет в современном лексиконе туристов. Но из шести дней сплава по Тормасу нам, как и отряду Арсеньева, значительную часть пути пришлось преодолевать пешком - в обход заломов, тех самых "непропусков". А что такое обход залома? Надо дважды, а то и трижды пройти по берегу, сгибаясь под тяжестью лодки, рюкзаков и прочего скарба, продираясь через сплошной бурелом или карабкаясь на прибрежные скалы. И таких заломов на Тормасу мы насчитали двадцать два! Вот уж намучились... И с какой же радостью увидели наконец, как злодейка Тормасу вливается в полноводный Анюй, добрый и щедрый хозяин этих удивительных мест.
Сукпай
"Самым большим притоком Хора считается река Сукпай... Едва мы оттолкнулись от берега, как быстрое течение подхватило нашу утлую ладью и со скоростью курьерского поезда понесло на порог. Мимо мелькали кусты и деревья, росшие на берегу. Справа и слева из реки высовывались камни, обливаемые водой. Белая пена и волны окружили нас со всех сторон и точно бежали наперегонки с лодкой...
Если бы со стороны какой-нибудь наблюдатель мог взглянуть на наши лица, он увидел бы их бледными, увидел бы плотно сжатые губы и широко раскрытые испуганные глаза. Лодка качалась, прыгала через каскады и накренялась то на один, то на другой бок. Вода заливала ее, но, несмотря на это, мы мчались вниз с головокружительной быстротой".
"Всё перекаты да перекаты... Послать бы их по адресу!" Эти слова из песни Александра Городницкого часто припоминаются, когда стремительная струя несет лодку на торчащие из воды камни. Можно обойти опасный порог, перетащить лодки и груз по высокому берегу, однако на это уйдет уйма времени, а солнце уже склоняется к вечеру, пора искать место для ночлега. К тому же риск - благородное дело, и брожение адреналина в крови - один из стимулов, толкающих в авантюрные переделки.
Это уже потом, когда коварный порог благополучно (или с небольшими потерями вроде рваной дырки в резиновом борту, утраты части груза или сломанного весла) пройден, можно расслабиться и полюбоваться бурлящей рекой на фоне золотого пейзажа, запечатлеть картину на фото и видео, чтобы потом, через много дней, сидя на домашнем диване, снова увидеть и вспомнить, как это было...
Дикоросы
"...Самым красивым растением в долине Анюя был, бесспорно, амурский виноград".
"Колючие аралии и элеутерококкус изорвали нашу одежду. Мы изранили руки и в колени набрали множество заноз. Каменные ловушки, закрытые растительностью, и колодник, наваленный в беспорядке, создавали препятствия чуть ли не на каждом шагу".
"Около речки я ухватился за какой-то куст и больно уколол руку. Длинные острые шипы и сережки красных кислых ягод убедили меня в том, что я имею дело с барбарисом амурским".
На речных берегах нам встречались места, буквально светящиеся прозрачными алыми ягодами лимонника китайского. Как в саду! Главная забота в таких случаях - сохранить собранный "урожай" до конца экспедиции в более-менее свежем виде, чтобы дома засыпать сахаром и лакомиться лимонником всю зиму, добавляя понемногу в чай и получая ни с чем не сравнимый вкус. Ну а если удавалось привезти с полкило барбариса, можно было помечтать о настоящем узбекском плове, который без барбариса не плов...
Охота
"Боже мой! Какой эгоист человек! Какое он хищное животное! Как бы процветали фауна и флора, если бы человека не было! И он еще осмеливается называть себя царем земли, царем природы. Нет, он бич земли! Это самый ужасный хищник, беспощадный, свирепый, ужасный. Чем чаще мне приходится бить красного зверя, тем все более и более я убеждаюсь, что рано или поздно я брошу этот род охоты..."
Мы всегда имели с собой пару охотничьих ружей, но промышляли минимально: уток и рябчиков на супчик. А зверя - изюбра, косулю, не говоря уже о сохатом, - не трогали, хотя обстоятельства и позиции, удобные для охоты по крупному зверю, бывали не раз. Да, мы стреляли и по изюбрам, и по сохатым, и по косулям, и даже по медведям, но... только из фоторужья с мощным телеобъективом.
Потому что понимали: звери здесь у себя дома, а мы у них в гостях и должны вести себя соответственно.
Рыбалка
"На второй день пути наш отряд достиг рассошины, где две речки сливались вместе. Здесь мы нашли очень много рыбы. В какие-нибудь двадцать минут орочи поймали двух больших тайменей и штук пятнадцать крупных ленков".
А мы в тот памятный вечер поймали на ужин десятка полтора хариусов и пару ленков. Но один из наших приятелей принципиально не ловил эту "мелочь". Он пришел за тайменем. Но вот уже третий день его верная блесна, самая уловистая, плюхалась в воду, старательно изображала живую приманку для краснохвостого хищника, но неизменно возвращалась пустой. Побрасывая блесну, неудачник медленно шел вдоль берега и на самом краю плёса, напротив отвесной скалы, торжествующе заорал: "Есть!!!"
Мы бросили все дела и побежали к нему, чтобы лицезреть борьбу человека с тайменем. "Слабину не давай! - кричали друзья. - Выводи на отмель!" А самый авторитетный и опытный таймешатник назидательно приговаривал: "Спокойно, не суетись... Там же просто рыба, а ты человек, ты царь природы... Не волнуйся, никуда он не денется... Человек царь природы..."
Под самым берегом "просто рыба" оглушительно лупанула по воде хвостом перед носом "царя природы" - и, порвав леску, ушла на глубину.
Костер
"Кто путешествовал или охотничал в тайге, тот знает, как приятно нежиться у костра чаем после целого дня пути. Тут чувствуешь себя дома, забыты прошлые неудачи и пройденный тяжелый путь, тут смиряешься душой, является желание поговорить, побеседовать с людьми бывалыми и опытными..."
Вечерняя трапеза. Не просто сытный ужин под журчание речки и приятный разговор в свете веселого костерка, а именно трапеза - благодарственный ритуал: прожит еще один удачный день с памятными событиями...
Неплохо, если в дневном улове есть пара приличных ленков, пригодных для наваристой ухи, она уже булькает в котелке над костром. Еще лучше, если пригодилась походная сковородка, в которую помещается полдюжины крупных хариусов. Они весело шкворчат, просятся скорей на закуску. И совсем хорошо, когда в центре крошечного стола светится в маленькой миске оранжевая икра-пятиминутка.
А тала на сапоге? В середине погожего дня поймать пару хариусов, тут же почистить их на голенище сапога, бережно присолить и увидеть, как розовая рыбья плоть мелко вздрагивает под крупинками соли... В эту минуту напарник плеснет в кружку немного огненной воды, после глотка которой тала на сапоге кажется божественным лакомством. "Аж глаза закрываются!" - так оценит напарник деликатес.
Тропы и автотрассы
Конечно, Владимир Клавдиевич и его спутники, в отличие от нас, были озабочены в тайге делами государственной важности - подробным описанием горно-таежной местности для дальнейшего ее освоения, изысканием короткого и безопасного пути от Хабаровска к морскому побережью, где открыты удобные бухты - Де-Кастри, Советская Гавань, Ванино...
Но именно поэтому советуем беспокойным туристам пройти арсеньевскими тропами, предварительно прочитав его дневники. Только тогда вы поразитесь тому, насколько суровыми испытаниями и лишениями сопровождалась его работа. И почувствуете на собственных мозолях и синяках, что такое подвиг первопроходца: "Нога болит, натертая рана все более и более растравляется. Надо бы посидеть несколько дней на месте - но это невозможно: надо идти вперед, торопиться к Иману, чтобы успеть проскочить до заморозков..."
Железная дорога от Хабаровска до Совгавани действует уже не одно десятилетие. А недавно открылось движение и по новой автодороге от Хабаровска до порта Ванино. Современная асфальтированная магистраль пролегла вдоль берегов Анюя и Гобилли - там, где Арсеньев сто лет назад прокладывал свои маршруты и где мы еще несколько лет назад сплавлялись по Анюю вдоль пустых, абсолютно безлюдных берегов.
Скоростная дорога извилистым серпантином поднялась на заоблачную высоту Сихотэ-Алиньского хребта, перевалила через него и вышла на берег Татарского пролива, надежно связав материк с островом Сахалин. По новому автобану активно курсируют многотонные грузовики, легковые машины и рейсовые автобусы. Это одна из красивейших российских дорог! Найдите в интернете видеоролики и полюбуйтесь.
Если бы Арсеньев смог увидеть эту великолепную автотрассу, остался бы доволен: годы таежных скитаний прошли не напрасно.