В Концертном зале Чайковского прозвучала последняя партитура Рахманинова
Сюжет Рахманинова стал продолжением цикла Московской филармонии "Вещь в себе", автор которого Ярослав Тимофеев уже второй сезон представляет публике выбранные им партитуры, раскрывая их тайны: композиторский язык и внутреннее устройство, логику и музыкальные аллюзии, собственные художественные ассоциации, иногда парадоксальные и неожиданные, расширяющие "смыслы" сочинения. В "Вещи в себе" уже прозвучали Tabula rasa Пярта, "Стикс" Канчели и "Музыка пустыни" Райха (российская премьера). На этот раз в исполнении РНМСО были представлены "Симфонические танцы" Рахманинова, не просто поздняя его партитура, а по сути, его последнее высказывание о мире, о человечестве, о жизни и смерти, о России и надвигающемся апокалипсисе. В его музыке - пророчество и реальное переживание ужаса тотальной мировой войны, воспринимавшейся Рахманиновым еще во времена Первой мировой как катастрофа всей современной цивилизации. Он написал тогда "Всенощное бдение", а в 1940 его последним словом стали "Симфонические танцы" с их страшным маршем, тревожным вальсом и зловещим видением "ада" в финале.
В исполнительском смысле - это сложнейшее симфоническое полотно, требующее от музыкантов не только виртуозной ритмической координации в быстрых перекличках соло инструментов, меняющихся размерах, ритмах, акцентах групп, но и серьезного культурного бэкграунда, чтобы сцепить все детали в единое художественное полотно. И надо сказать, что РНМСО и дирижер Антон Шабуров проработали партитуру "Симфонических танцев" тщательно, подробно, в каком-то эпическом по своему течению ключе. В этом повествовательном развертывании звуковых картин "Танцев" не ускользала ни одна деталь оркестровой ткани: ни тяжелый скачущий пульс в первой части ("скифский", рождающий ассоциации со всадниками Апокалипсиса), ни завораживающие сольные переклички деревянных инструментов, ни фирменные рахманиновские "просторы", ни "былинные" переливы арф, ни пронзительное, меланхоличное соло саксофона. В многослойной оркестровой фактуре все контуры рахманиновской драматургии были очерчены ясно, и в плотных тутти "битвы" и пульсе скачки просвечивали прозрачные перезвоны колокольчиков или тихий хоральный распев.
Вальс второй части звучал у оркестра с интонацией "мемори", словно всплывающей накатывающими волнами струнных (с замечательным соло Елены Таросян) мираж прошлого, тревожный и ностальгически прекрасный. А в третьей части разверзлась та самая картина, которую обычно изображают в триллерах - ужасы шабаша, Лысой горы, полночи, восстания из могил. Вихрь этих эффектов демонстрировал ювелирную оркестровую координацию - быстрые темпы, звуковой коллаж из "костлявых" звучаний, боя колоколов, тягучей рахманиновской кантилены, где каждый звук, словно вытягивался у струнных из "тьмы", ритмический скок и пульсирующая по всей части тема Dies Irae (День гнева). Страшным посланием этой партитуры стал последний звук - сокрушительный удар гонга. Как конец мира. Рахманинов так чувствовал время.
Ярослав Тимофеев провел свою параллель к этой "вещи в себе" - с написанным в том же 1940 году романом Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита", с его темами Мастера, бала Маргариты и Воланда. Параллель не случайная. В нем тот же образ времени - увы, не только прошлого.
Справка "РГ"
Следующий концерт РНМСО состоится в зале Чайковского с Дмитрием Юровским и Денисом Мацуевым. В программе - увертюры Вагнера и два фортепианных концерта Листа (30 октября). А в цикле "Вещь в себе" Ярослав Тимофеев представит партитуру Альфреда Шнитке Concerto grosso №1 (13 ноября, зал Чайковского).
Российский национальный молодежный оркестр (РНМСО) создан в 2018 году. В коллективе более ста музыкантов из разных городов России. С оркестром выступали выдающиеся российские и зарубежные дирижеры - Валерий Гергиев, Василий Петренко, Пааво Ярви, Шарль Дютуа, Владимир Федосеев, Михаил Юровский, Александр Лазарев, Филипп Херревеге, Марк Минковский, Максим Емельянычев, Валентин Урюпин, Димитрис Ботинис и др.