Марина Неелова рассказала о том, почему она скучает по прежнему "Современнику" и сколько весит шинель Башмачкина
Актриса ответила на вопросы корреспондента "РГ".
Я читала, что после окончания Ленинградского института вы мечтали попасть в труппу БДТ, но даже не рискнули показаться Товстоногову - очень страшно было. Но Завадского, Эфроса не испугались?
Марина Неелова: Я всегда любила БДТ, считала самым лучшим театром в стране, смотрела все спектакли, которые здесь выходили. Это особое чувство: если сильно что-то любишь - не можешь даже посягнуть на это. В БДТ была самая сильная труппа, самая потрясающая. Я понимала, что я не актриса этого театра, мне казалось, что я не героиня Товстоногова. И, в общем, это было правильно. И еще я мечтала, чтобы меня пригласили! Почему нет? У меня был удачный госэкзамен (когда приходят режиссеры, смотрят студентов) - я свалилась со сцены. Что может быть хуже, чем если актриса падает в зал, между сценой и первым рядом? Мы играли водевиль. Есть актеры, которые зажимаются, закрываются, когда волнуются, а я от волнения, на нервной почве, наоборот, начинаю "летать", совсем не соображая, куда. Так "разлеталась", что свалилась. Красиво, считаю, для актрисы и для госэкзамена (и еще зрителей полный зал). Лежу. Юбка задралась, уже на голове, парик набекрень. Зрители, привыкшие к современным решениям спектаклей, думают, что, может, так и надо… А я думаю: ну что может быть хуже того, что произошло? Все страшное уже позади. И, откинув юбку, залезла на сцену (тоже, наверное, некрасиво) - высокую, надо сказать, и стало мне легко и прекрасно. Но после этого меня почему-то никто не пригласил в свой театр.
Прошло много лет - и мне позвонили из БДТ. Роза Абрамовна Сирота (режиссер, постоянный помощник главного режиссера Товстоногова в работе с актерами, его "правая рука". - "РГ") сказала: "Георгий Александрович хочет с вами повстречаться". Тут я упала во второй раз - мысленно, уже не со сцены, а просто стоя. Но в то время я переезжала в Москву. И дальше был Театр Моссовета, а потом - "Современник". Вообще все происходит случайно, но ни одной случайности не бывает просто так, в каждой есть какая-то необходимость. То есть когда я должна была прийти в "Современник" - это и случилось. И я счастлива, что работаю в этом театре уже много-много лет.
Вы не раз говорили, что любите спектакль "Шинель". Но разве предполагали, что будете играть его 18 лет?
Марина Неелова: Думала, что буду играть лет 30 - пока могу подняться, сесть, вскарабкаться на стол… Это роль "вечная", я очень люблю ее, безумное счастье это играть. С одной стороны, это какой-то вызов. С другой - думаю, для любого актера было бы странно отказаться от такой роли. Придумал это для меня Юрий Рост, наш известный журналист. Он как-то сказал: "Почему бы тебе не сыграть Акакия Акакиевича?" Я, конечно, подпрыгнула от восторга - что это может случиться. Юрий Михайлович, встретившись с Валерием Владимировичем Фокиным, спросил его: "А что ты не поставишь "Шинель"?" Фокин ответил, что не может найти актера на роль Башмачкина. - "А зачем искать? Возьми Марину Неелову". У Фокина загорелись глаза. К моему счастью. И так начался путь к спектаклю.
Мне кажется, тут нет никакого каприза, что актриса играет мужскую роль. Более того… Помню, мы приезжали с этим спектаклем в Польшу, на него пришел режиссер Анджей Вайда. Посмотрев, он признался, что не хотел идти на спектакль, для него это было странно - Башмачкина играет женщина! А потом сказал: "Я вдруг понял, что актеры не имеют пола, могут играть все что угодно". Акакий Акакиевич - это, скорее, душа, которая есть в каждом человеке в той или иной степени. Прикоснуться к этой повести, к этому персонажу - безусловно, было очень интересно для меня.
Вспоминаю смешную историю. Мы приехали на гастроли в Бразилию. Я еще подумала: боже мой, Бразилия! Музыка, танцы, пение, карнавалы - и кому нужен наш Акакий Акакиевич? Оказалось, что Гоголь там известен, его издают и переиздают. Спектакль наш идет в малом пространстве, приближенный к зрителю, в зале немного мест, поэтому молодые люди разложили подушки на полу… Потом мне рассказали, что после спектакля к гримерной подошел человек и сказал: "Я бы хотел поговорить с артистом, который играет Башмачкина". Ему ответили: "Да, сейчас она переоденется…" - "Вы не поняли: я хочу поговорить с актером…" - "Это актриса, ее зовут Марина Неелова". Он закричал и убежал, так и не встретившись со мной! И до сих пор у меня вопрос: он закричал, потому что ужаснулся - этого не может быть? Или от удивления, потрясения? Тем не менее, это был большой комплимент для меня.
Это спектакль особенный, стоит у меня на особом месте. Очень близок и дорог мне. Там у меня шинель, с которой я вступаю в контакт. А она, между прочим, весит 15 кг. Поэтому весьма непросто. Я с ней договариваюсь до спектакля - прошу ее быть внимательной, не уронить меня вместе с собой.
Однажды я уже играла "Шинель" в Петербурге, в Александринке, и очень рада, что мы еще раз привезли этот спектакль к вам.
На пресс-конференции прозвучал и любимый вопрос журналистов старшего поколения: " Как "Современник" чтит, продолжает традиции Ефремова, Волчек?"
Марина Неелова: Мы очень часто говорим о "духе", традициях - что их нужно продолжать, развивать. Но мне кажется, что традиция - это не какая-то застывшая позиция, а разумная эволюция, в этом и есть традиция - развиваться в том направлении, которое было задано. Жизнь меняется, меняется отношение ко многому, меняется зритель, меняются артисты, в труппу приходят молодые, они мыслят другими категориями, по-другому воспринимают жизнь. И театр должен двигаться вперед в соответствии с тем, что мы чувствуем, какие эмоции испытываем. Именно в этом, на мой взгляд, и есть развитие театра.
Осталось мало от той потрясающей труппы, которая была, когда я пришла в "Современник". Я скучаю по тем людям, мне не хватает их на сцене и за кулисами, не хватает в разговорах, на гастролях. Но пришли другие артисты, по-другому обученные, и они будут создавать свой театр - молодой, новый. Театр не может застыть на месте ("Мы соблюдаем традиции! Как нам завещал Олег Ефремов…", потом - "как завещала Галина Волчек!"). Не надо этих "завещаний". Я так думаю: театр - дело молодых, и это прекрасно, что они работают, что мы бываем рядом с ними на сцене. Иногда они нас удивляют, иногда - раздражают (что тоже естественно. И мы их раздражаем еще больше - я уверена в этом), но тем не менее в этом есть какое-то движение и взаимообмен. Мы подглядываем за ними, и хорошо, если они иногда будут подглядывать за нами, если им это интересно. В этой взаимосвязи и есть движение театра. Хочется надеяться - что вперед.
Театр должен сегодня откликаться на происходящее вокруг? Выпускать спектакли о том, что случилось? Про Украину, специальную военную операцию?
Марина Неелова: Мне так не кажется. Театр - это не как в жизни, это не фотография. Театр - это увеличительное стекло. Поэтому про эту тему, эту боль, эти проблемы, которые сегодня есть, можно говорить и другим языком, не обязательно впрямую.
У нас есть спектакль "Крутой маршрут", он был поставлен много лет назад. Приходит новый зритель, молодой, многие не знают историю нашей страны, которую нужно знать каждому человеку - про себя, про свой дом. Спектакль уже стал некой миссией, которая сейчас необходима и звучит особенно остро. Зрители сильно, мощно реагируют на этот спектакль - значит, им это нужно для осознания того, где они живут.
Классика объемна. Недаром во всем мире ставят и ставят Чехова. Понимают ли они нашу русскую душу? Но ставят. Казалось бы: когда это было написано? В начале прошлого века. Тем не менее чеховские пьесы современно звучат и их играют на всех языках. Но если кто-то предложит действительно интересную, серьезную пьесу, которая волнует, то, безусловно, мы будем заниматься ею.