В этот же день в Центральном парке культуры и отдыха в Москве, на трети его площади, открыта Выставка образцов трофейного вооружения. "Юнкерсы", "Фокке-Вульфы", "Мессершмитты", "Тигры", танки и орудия из Франции, Чехии, Венгрии, автомобили, вся Европа - "Мерседесы", "Опели", "Шкоды", "Рено", "Фиаты", бомбы, снаряды, все, что готово убивать, тысячи экспонатов. "Как могли эти низкие существа захватить 10 государств, доползти до Египта, добраться до Кавказа? Выставка образцов военных трофеев, взятых Красной армией за два года тяжелых боев, как бы дает ответ на этот вопрос. Мы видим, сколь тщательно готовилась Германия к разбойной войне. Ее индустрия, техническая сноровка, многолетний опыт, прилежание - все было посвящено одному: предстоящему нападению. Покорив ряд европейских стран, обладавших высокоразвитой промышленностью: Францию, Чехословакию, Бельгию, Германия превратила побежденных в своих оружейников". Это Илья Эренбург, статья "Два года войны" в "Красной звезде" за 22 июня 1943 года.
На фронте - без перемен. "В течение 22 июня на фронте существенных изменений не произошло" (Совинформбюро). Еще никто не знал, что впереди - Курская битва, великая, на миллионы человек, с крупнейшим танковым сражением в истории. Но именно 22 июня 1943 года были впервые обнародованы данные о потерях за два года войны. Германия и ее союзники (убитые и пленные) - 6,4 млн чел., СССР (убиты и пропали без вести) - 4,2 млн чел. Они - 43 тыс. самолетов, мы - 23 тыс., они - 42,4 тыс. танков, мы - 30 тыс., они - 56,5 тыс. орудий, мы - 35 тыс.
Что было незнанием, а что - пропагандой? Нет ответа. Каждая опубликованная цифра говорила о превосходстве над противником. Во время войны уверенность в этом имеет огромное значение. Сегодня - иной взгляд. Наши безвозвратные потери (погибли, пропали без вести, взяты в плен) за первые два года войны - больше 8 млн военнослужащих (Росстат).
Этот день, 22 июня 1943 года, был полон неизвестности. Как долго еще будет война? Год? Два? Десять? Сколько людей еще погибнет? Какой будет моя судьба? Моей семьи? Никто не мог этого знать наперед. Они просто жили, час за часом проживая этот день. О чем думали? Чему радовались? Что больше всего желали, находясь в полной неизвестности?
Ответы есть в дневниках. Вот один из них. Запись от 22 июня 1943 года. Арсений Державин, 27 лет, бывший командир разведки, тяжело ранен в августе 1941 года, комиссован. "Ровно два года тому назад началась война. Помню утро хорошее и солнечное. Выходной день, а потому все дома. У нас в гостях дядя Миша. С пароходом приехал дедушка. Беру книги и иду заниматься в парк. Думаю об экзамене по диамату, ем мороженое, читаю Ленина. Так шло время, и не скажу, до какого часа. Вдруг у поворота около летнего кинотеатра - Нина и весть о войне. Оборвалось. Сердце забилось неожиданно сильно и болезненно, как бы предчувствуя большие, большие несчастия, хотя о близкой опасности, которая надвигалась, я не мог и думать. Все, кроме мыслей о мобилизации и об оставлении родного, милого города. Тяжелый день".
Он был призван на следующий день. "И вот два года спустя. Война в разгаре, а я снова живу "мирной" жизнью. В газетах цифры потерь убитыми и пленными; у немцев свыше 6 млн, у нас 4,2 млн. Жуткие цифры. Сколько же еще людей искалечено и изуродовано, сколько людей понесло огромные несчастья?! Всей душой, всем сердцем испытываю только одно желание: пусть не будет третьей этой проклятой годовщины, пусть снова счастье вернется в наш дом!" (prozhito.org).
Третья годовщина будет, она еще придет, со всей ее ненасытностью, со всей мукой - сколько еще людей погибнет. А четвертая, 22 июня 1945 года - будет уже с Победой. Но этого он еще не знает. Он не знает, что будет жив, что всю жизнь будет учить в Магнитогорске, не знает о двух своих будущих дочерях и о том, что исполнится его желание - петь в опере, пусть любительской. "Вот мое страстное желание. Пою, пою!"
Между тем по-прежнему вторник, 22 июня 1943 года. Бомбят Горький. Геннадий Изюмов, 56 лет: "Переживали ужасную ночь. В 12 часов 10 минут утра радио передало тревогу. Обычно предупреждение о тревоге делалось один раз, но на этот раз последовало второе. Мы сразу же догадались, что дело идет о прорыве большого количества немецких самолетов. И действительно, минут через 10 послышались характерные звуки, шум немецких самолетов. Начался настоящий ад. Орудия гремели, и все сливалось в ужасный сплошной гул. Осколки снарядов, как горох, сыпались на крыши. Опять со стороны Канавина видны были ракеты. Оттуда же появилось зарево огромного пожара. Пишу это 22-го в 1 час дня. Разрушений и человеческих жертв очень много" (prozhito.org).
День как день, 22 июня 1943 года. В Москве тепло, 18-20 градусов. Ей 16 лет, она - Ирина Пескова. "Он мне не нравится, просто это для меня развлечение. Мне забавно еще, что приходится ждать свидания, потом встречаться, потом расставаться - как в романе. Я зазвала его к себе в сад, стащила с террасы скамейку, и мы уселись за сиренью. Мне это ужасно было интересно. Фантазия моя работала вовсю. Так мы и сидели на скамейке "как пара влюбленных". Пришла я домой после двух часов ночи. Бог ты мой! Как мне влетело!" (prozhito.org). Ее отец пропал без вести. Он никогда не вернется. Она скоро поступит на завод и запишет, что ей страшно, какой жизнью она живет в 17 лет. Но когда ей вдруг достанут крепдешина на платье, будет кричать: "Ура!"
Хочется обнять этих людей. Сказать им: "Спасибо за память. Спасибо, что дали почувствовать - как было вам в самой середине войны, между ее краями, в стране, полной неизвестности, когда у каждой жизни был свой счет". Мы помним ваше дыхание, ваши слова, ваш страх, вашу любовь, как вы существовали вместе с опасностью. Как делали свое дело, не ведая, когда все это закончится и куда приведет. Мы вас помним. Нам тоже сейчас не по себе. Мы тоже ждем, когда это закончится, чтобы наконец-то вздохнуть свободнее.
