Массовые беспорядки во Франции продолжаются уже вторую неделю. Причиной их стало убийство полицейскими 17-летнего подростка арабского происхождения по имени Ноэль, который отказался подчиниться их требованиям. Протестующие нападают на правоохранителей, атакуют полицейские участки, казармы жандармерии и административные здания, громят магазины и сжигают автомобили.
"В основном в беспорядках участвуют молодые люди, скажем так, эмигрантского происхождения, - говорит ведущий научный сотрудник Института Европы РАН Сергей Федоров. - Это внуки тех, кто перебрался во Францию из бывших французских колоний в Африке. Они по паспорту французы, но не чувствуют себя коренной частью французского общества. У них намного ниже, чем в среднем по стране, уровень жизни, они лишены доступа к хорошему образованию, часто нигде не работают. Такие люди, как правило, живут в пригородах, в самых бедных районах. В такой среде часто распространяется преступность, этническая вражда".
Нынешние беспорядки - повторение пройденного. Такой же бунт иммигрантов случился во Франции поздней осенью 2005 года. Были сожжены 10 тысяч машин, подверглись нападению 233 госучреждения, оказались разгромлены десятки магазинов, школ, спортивных заведений; общая сумма убытков составила 200 миллионов евро. Тогдашние волнения породили вопросы. Мусульманское восстание или революция бедных? Стихийный протест или спланированная акция? Локальный конфликт или столкновение двух цивилизаций?
Но чаще звучало: погромы в парижских пригородах - это кризис политкорректности, кризис либерализма; надо было проводить более жесткую, более решительную иммиграционную политику, а не одаривать "пришельцев" социальными благами. Русский писатель Анатолий Гладилин, живший в Париже, в те дни сказал: "Это болезнь, которая развивалась во Франции в течение 30 лет. Все это время нельзя было называть воров и убийц неграми или арабами, хотя убивали именно они. А человека, который совершил преступление, можно было называть только бедным, несчастным ребенком, страдающим из-за социальной несправедливости. Сейчас это взорвалось... Давно надо было закрыть границы, но это неполиткорректно. Они должны спалить половину Франции, прежде чем кто-то почешется".
Французское правительство прислушалось к общественному гласу. И поступило двояко. С одной стороны, все-таки продолжило государственную опеку над иммигрантами, дав за год работу или специальное образование 46 тысячам человек, предоставив нуждающимся 84 тысячи квартир из фонда социального жилья и заложив в бюджете на будущий год 3,7 млрд евро для подобных же целей.
С другой же, заявило устами тогдашнего министра внутренних дел Николя Саркози: "Франция не может принимать у себя всех, кто хочет к нам приехать. Мы не в состоянии обеспечить их ни работой, ни жильем". После чего Национальным собранием был принят новый закон об иммиграции. Закон жесткий. На въезд в страну были введены квоты. Чтобы получить вид на жительство сроком на 10 лет, иностранцам требовалось взять на себя определенные обязательства, за соблюдением которых устанавливался строгий контроль. "Овладеть основами французского языка и французской цивилизации" - это стало главным условием "интеграционного контракта".
Автоматическое получение вида на жительство для нелегалов, проживших во Франции более 10 лет, было упразднено, 25 тысяч из них были выдворены из страны - в два с половиной раза больше, чем в 2002 году. Зато для одаренных художников, артистов и спортсменов, желающих въехать в страну, ввели льготный режим под названием "Компетентность и таланты". Кроме того, закон был пронизан пониманием: без иммигрантов французская экономика рухнет. Коренных французов практически нет ни в сфере обслуживания, ни в текстительной промышленности, ни в строительном секторе. А официанты - кто? А средний медперсонал? Людям востребованных профессий вид на жительство гарантирован. Тем же, кто едет не работать, а получать социальные пособия, новый закон ничего хорошего не обещал. Французская система соцобеспечения массового нашествия выходцев из Магриба уже не выдерживает.
В миграционной политике Франции было несколько периодов. В том числе, когда государство всячески поощряло иммиграцию. В ту пору ее представителям было выгоднее не работать, чем работать. Кроме того, действовала знаменитая модель интеграции иммигрантов во французское общество. Модель простая: один народ, одна страна, один язык. Но нынешние события еще раз показали: нарочитое игнорирование этнических различий не смягчает отношения между коренными и некоренными французами, а только обостряет их. Полной интеграции африканцев или арабов в европейскую цивилизацию добиться не удается.
Франции придется признать: сколько ни внушай алжирцу сознание его приобщенности к единой гражданской нации, этнические группы в стране имеются. И они требуют к себе отдельного подхода. Французские социологи установили: даже если осыпать иммигрантов социальными благами, это ничего не изменит, наоборот, лишь повысит градус общественной напряженности.
