В прошлом году Иркутск праздновал 85-летие Валентина Распутина, большую делегацию писателей, журналистов и политиков возили по распутинским местам. Доехали и до знаменитой дачи писателя в порту Байкал. Правильнее сказать - доплыли, потому что от Листвянки туда ходит паром, иначе не добраться. На том же самом пароме по тому же самому пейзажу - справа Ангара, слева Байкал - Распутин добирался до своей любимой усадебки, к нему сюда же приезжали его друзья и поклонники, не обязательно люди со статусом, но точно - c совестью.
Дача Распутина стоит всего в тридцати метрах от Байкала, а буквально в нескольких шагах проходит железная дорога, по которой до сих пор дымят ретро-поезда легендарной "кругосветки", вокруг озера. А над дачей - это домик на несколько комнаток и летняя кухонка - вздымается каменная скала. Писателю было, из каких камней высекать свое вдохновение. От каких вод перерождаться. Получать "тепло и радость, ощущать приток окрыляющего духа и детского чувственного возбуждения".
Здесь он написал все лучшие свои произведения, что давно разошлись по театральным сценам и киноэкранам, но главное - они застряли в сердцах целых поколений читателей. Иногда нужно оставлять занозы - Распутин умел это как никто. В порту Байкал, в крохотной поварне, он закончил "Живи и помни", написал "Прощание с Матерой". Этим местам он посвятил и несколько своих мощных рассказов, один из которых называется "Что передать вороне?" - пожалуй, самое нежное произведение Валентина Григорьевича. Есть и немало очерков, в которых он раз за разом возвращается в ту комнатку, жизнь в которой много лет он вспоминал как "по нему сшитое", лучшее из всего, "что выпало затем во многих поисках и бытовых одеждах".
И как-то так само собой получилось, что еще при жизни Распутина сюда потянулись люди. А уж после ухода дача писателя в порту Байкал стала местом паломничества. Благо, что усадебка оказалась в хороших руках, она была подарена семье младшей сестры Светланы Ивановны Распутиной - Евгении Ивановне Молчановой и Владимиру Петровичу Скифу. Это они сегодня принимают паломников, без устали повторяя, как работал прозаик - обязательный чай, и чтобы он никогда не заканчивался, связка тонко наточенных карандашей, рассказывают и о том, как знаменитый писатель любил подшутить над родней, а заодно и почтальоншами, отправляя абсолютно безграмотные письма "да вастребаванья".
Обо всем этом в день нашего приезда хозяева дачи рассказали и нам, мы дружно веселились, читая те самые письма. Но как только мы пошли посмотреть на летнюю кухоньку, в которой Распутин написал свои знаменитые произведения, от улыбок не осталось и следа. Мы увидели, скажем прямо, прогнившую развалюху, потолок в которой провалился, кирпичная печь разрушилась, время выдавило доски пола и раздавило стекла веранды, крыша тоже дышала на ладан.
Другие бы снесли давно, чтобы ту же ворону не пугать, но трепетная "память о Валюше" для Евгении Молчановой и Владимира Скифа - это уже дело всей их жизни. Одно плохо, своих сил и средств на то, чтобы отремонтировать летнюю кухоньку у них не было. "А люди все идут, идут со всей страны, никому никогда не отказывали, всем показываем место, где родилась Матера, - сокрушалась Евгения Ивановна, - как можно такое сокровище не сохранить?"
Владимир Скиф тогда же предложил сделать из кухоньки маленький музейчик писателя Распутина, или даже так - Музей Матеры.
За угощениями - Молчанова для гостей напекла пирожков - хозяева и гости тогда покумекали - другого слова на ум здесь даже не приходит - и решили, что надо обратиться лично к иркутскому губернатору Игорю Кобзеву. А так как вместе с нами на дачу приехал президент Российского книжного союза Сергей Степашин, то поговорить с главой региона попросили его. И он поговорил. Уже на следующий день мы снова все вместе встретились в музее Валентина Распутина в Иркутске, был там и губернатор, и когда я спросил - а что решили с дачей, мол, что передать вороне? То меня заверили - передай, что будет там музей.
О том, что кухню писателя Распутина в порту Байкал важно сохранить, тогда же написала и "Российская газета".
И вот на днях мне позвонила Евгения Ивановна Молчанова. Она чуть не плакала от радости. Оказывается, еще с апреля в порту кипят реставрационные работы. Помог "Газпром-инвест".
"Дом, где была летняя кухня с верандой, разбирали полностью, собирали заново, но перед этим все сфотографировали, чтобы никакой отсебятины не допустить, теперь уже все восстановлено вплоть до того, что даже коврик из куска линолеума и тот отреставрировали", - рассказала сноха писателя.
Как сообщили в Музее Распутина в Иркутске, дому потребовалась полная реставрация, "которая предусматривала обязательное сохранение неподверженных разрушению фрагментов: двери, дверные колоды, облицовочные доски, плахи пола, металлические детали (петли, крючки, скобы, замки)".
А помимо линолеума на своем месте стоят стол, кровать-топчан, светильник с плафоном. Потолок и стены побелены, в доме сложена печь. Часть стены по левую и правую стороны от окна выкрашены зеленой краской. Дверные откосы, подоконник, рама, угловая полочка - в голубом, как это было во времена писателя.
Те самые бытовые одежды, память о которых с такой нежностью пронес Распутин, обновились. Значит и наше время еще походит в распутинских рубашках и еще позвенит колокольчиками, которые так любил писатель.
Официально дачу Распутина для посещения всех желающих обещают открыть в сентябре, это будет считаться экспозицией распутинского музея в Иркутске, не филиалом, а лишь еще одним местом памяти. У владельцев дом-поварню отбирать никто не будет.
"У нас лишь попросили вторые ключи, чтобы экскурсоводы с группами могли сюда заходить в любое время года, мы, разумеется, согласились", - рассказала Молчанова.
"У нас там был свой домик, своя гора, едва ли не отвесно подымающаяся сразу от домика каменной скалой; из скалы бил свой ключик, который журчащим ручейком пробегал только по нашему двору и возле калитки опять уходил под деревянные мостки, под землю и больше уже нигде и ни для кого не показывался. Во дворе у нас стояли свои лиственницы, тополя и березы и свой большой черемуховый куст. На этот куст слетались со всей округи воробьи и синицы, вспархивали с него под нашу водичку, под ключик (трясогузки длинным поклоном вспархивали с забора), который они облюбовали словно бы потому, что он был им под стать, по размеру, по росту и вкусу, и в жаркие дни они плескались в нем без боязни, помня, что после купания под могучей лиственницей, растущей посреди двора, можно покормиться хлебными крошками" (Валентин Распутин. "Что передать вороне?", 1981).