При непростых отношениях с Вл.И. Немировичем-Данченко, который был его педагогом, Мейерхольд сыграл на сцене МХТ восемнадцать ролей. В это время он сблизился с А.П. Чеховым, с которым советуется по разным, волнующим его вопросам. И всегда оставляет полную искреннего чувства подпись - "Ваш почитатель, глубоко уважающий Вас", или еще откровеннее - "Горячо любящий Вас, Вс. Мейерхольд".

Его будут укорять за то, что он после Октябрьской революции откажется от кумира своей творческой молодости, уверенный, что искусство А.П. Чехова не в состоянии вместить тех вселенского масштаба перемен, которые обрушились на человечество во втором десятилетии ХХ века. Он заблуждался. Но заблуждался как гений, который всегда стремился уйти от жизнеподобного искусства в горние выси мистерий, соединяющих ад и рай человеческого бытия в их символическом, сакральном и театральном измерениях, желающий освободиться от "кошмара повседневных случайностей", открывая тайный смысл вещности.

"Балаганчик" А. Блока на сцене Театра им. В.Ф. Комиссаржевской, которая пригласила его в качестве главного режиссера, стал провозвестником нового искусства, - щемяще дерзкого и празднично трагедийного. Через шесть лет после постановки в 1912 году в статье "Балаган" Мейерхольд объяснит свой замысел: "Основное в гротеске - это постоянное стремление художника вывести зрителя из одного только что постигнутого им плана в другой, которого зритель не ожидал". Он ищет при этом новую энергию и способы ее выражения: "Великие открытия и повороты в жизни духа и техники нашего времени снова ускорили темп мирового пульса. Нам не хватает времени. Поэтому во всем мы хотим краткости и точности".

Он провоцировал буржуазную публику, которая, по его мнению, приземляла, опошляла искусство, снижала его до уровня повседневности. Приняв приглашение Александринского театра, он открывал в "эхе прошедшего времени" - в драмах Лермонтова, Пушкина, Мольера, - большие линии истории, которые многое проясняла в современности, беременной "неслыханными мятежами".

Революционер в искусстве, он принял русские революции как явления, глубоко выстраданные народными массами. Он не боялся нового зрителя, он старался говорить с ним на одном языке. Смена фрака на кожаный комиссарский реглан не была только театральной игрой, - он принял новую власть всем своим существом. Первый режиссер - член ВКП(б), руководитель Театрального отдела Наркомпроса, он понимает множественность измерений того искусства, которому он отдал свою жизнь, - от академических театров до кружков самодеятельности.

Как все люди, близкие власти, он интересовался тем, что происходит на вершине большевистской пирамиды, - но его театральная природа побеждала политическую осторожность. 4 марта 1923 года на премьере спектакля "Земля дыбом" присутствовал Лев Троцкий, которому было посвящено это сценическое сочинение Вс. Мейерхольда и драматурга С. Третьякова. Как вспоминает Ю. Анненков, его краткое эмоциональное выступление, произнесенное с подмостков, придало всему происходящему особый подъем. Благодарность Л. Троцкому во многом была вызвана тем, что режиссер обратился к наркому обороны с просьбой предоставить ему военную технику для постановки. Но эти объяснения не убедили его следователей, которые избивали его резиновыми плетками и ломали руки и ноги, добиваясь признания в троцкизме и шпионаже в пользу Японии.

В повести "Роковые яйца", написанной в 1924-м и опубликованной в 1925 году, М.А. Булгаков, который терпеть не мог Мейерхольда, предсказал ему смерть в 1927 году, когда во время постановки "Бориса Годунова" на режиссера "упала трапеция с голыми боярами". Он ошибся на 13 лет, полных гениальных творческих открытий. Мейерхольдовская биомеханика станет предметом изучения и поклонения в ХХ веке, сохраняя свою востребованность и поныне.

Его любовь к Зинаиде Райх, которая ради Мейерхольда оставит Сергея Есенина, обернется чередой разрывов с близкими ему актерами. Непочтительное письмо З. Райх Сталину, написанное после того, как "вождь народов" выразит свое неудовольствие увиденным им в 1935 году спектаклем "Дама с камелиями", многие считают причиной смертельной трагедии их семьи.

Но, судя по разговору с М. Чеховым в Берлине в 1929 году, когда гениальный актер уговаривал гениального режиссера не возвращаться в Советскую Россию, предрекая его гибель, Мейерхольд уже тогда понимал, что его ждет впереди. И отвечая на предостережения М. Чехова, он сказал, что должен вернуться на родину. "Из честности".