Композитор Кузьма Бодров: Музыка действительно может спасти мир
В 2011 году он написал несколько произведений для мессы Папы Римского (тогда Бенедикта XVI), прозвучавшей для миллионов молодых людей со всего мира. В начале февраля 2022 на сцене Малого театра Сергей Гармаш и Юрий Башмет представили спектакль о чудовищной силе саморазрушения "Кроткая": у музыки Бодрова к повести Достоевского здесь своя роль - расставить маяки перед несущимся в пропасть человечеством. Его Концерт № 2 для скрипки с оркестром прозвучал на Транссибирском Арт-Фестивале. После мировой премьеры мы встретились с композитором и сверили слух.
Кузьма Александрович, ваш Второй концерт для скрипки с оркестром фантастически исполнили Вадим Репин и Новосибирский симфонический оркестр под управлением Димитриса Ботиниса. Но есть еще один исполнитель - время…
Кузьма Бодров: Дело в том, что премьера произошла вскоре после страшных событий в "Крокус Сити Холле", и, по мнению многих, музыка вдруг начала резонировать этим событиям. Все говорят, что она о добре и зле, о жизни и смерти… Но я писал, естественно, не думая "о добре и зле". Я как композитор думал о форме. Сочинение посвящено Вадиму Репину и основано на монограмме его имени - нотах ля - ре - ми: vADiM REpin. Эта монограмма пронизывает весь концерт и претерпевает разные метаморфозы - от самых таинственных до самых трагических. Но все заканчивается гимном любви и жизни.
Есть у сочинения и философская концепция, хотя я большой противник, когда в музыке начинают философствовать, но здесь получилось само собой. Мы заранее договорились, что концерт будет на 20 минут, ни минутой больше, при этом я планировал его написать классически трехчастным - быстро, медленно, быстро. И вот я уже где-то в середине второй части, а у меня уже восемнадцатая минута музыки пошла, и я понял, что музыка здесь неожиданно должна выходить на большую коду. Это как человек, который думает, что впереди его ждет еще много-много всего, а на самом деле - р-раз и дерево упало на голову. Или дрон прилетел. Или болезнь настигла… И оказывается, что все: точка здесь и сейчас. Поэтому никаких черновиков в жизни. Писать надо сразу чистовик.
Я рад, что зал прочувствовал эту музыку, что она дошла до слушателя, оказалась созвучна его переживаниям. В конце концов мы пишем не для коллег и критиков…
Кажется, это крайне немодная мысль. Композиторы, да и не только они, пишут сегодня как раз для критиков: мелодия и гармония для них безнадежно устарели и не отражают наш дисгармоничный мир.
Кузьма Бодров: Есть выдающиеся диссонантные произведения, например "Плач по жертвам Хиросимы" Кшиштофа Пендерецкого. Или его же "Страсти по Луке". Или "Реквием" Дьёрдя Лигети. Это все оголенный нерв, но без красивой гармонии там тоже не обошлось. Я же стою в своем творчестве на том, что, если душа просит писать благозвучные созвучия, то надо это делать. Родион Константинович Щедрин, с которым я имею счастье общаться, каждый раз говорит мне: "Кузьма, ты будешь слышать ото всех, что ты создаешь старую музыку, что так не пишут, но не верь никому, иди своим путем".
Пусть это пафосно прозвучит, но я действительно вижу назначение музыки в том, чтобы дарить людям утешение, красоту, лечить, иногда побуждать к чему-то. И не всегда это лекарство сладко, оно бывает горьким, когда музыка заставляет человека страдать, как в Шестой симфонии Чайковского, допустим.
Поэтому и Второй концерт для скрипки с оркестром - для меня важный этап. Премьера действительно прошла хорошо, и Вадим Репин настроен и вдохновлен это играть дальше. В этом году будет несколько исполнений, одно из ближайших - в Ярославле на Фестивале Юрия Башмета.
Кстати, маэстро Башмет вашу музыку исполняет на каждом своем фестивале. Зимний фестиваль в Сочи в этом году запомнился двумя мировыми премьерами ваших сочинений: Концерт для ребаба с оркестром "Ночные видения Альгамбры" и музыка к спектаклю "Сокровенные люди". Как случилась ваша творческая дружба?
Кузьма Бодров: Она началась благодаря моему дорогому учителю Александру Владимировичу Чайковскому. Он посоветовал маэстро ко мне присмотреться. Но это не была любовь с первого взгляда. Юрий Абрамович ко мне относился хорошо по-человечески, но моей музыки не знал, как к творцу приглядывался ко мне с осторожностью. Потом так аккуратно дал заказ: может, что и получится. Потом еще один. А потом пошли наши спектакли, ставшие попаданием в десятку: "Не покидай свою планету" с Константином Хабенским, "Истории любви" с целым созвездием актеров МХТ им. Чехова, "Реквием" по поэзии Роберта Рождественского, "Кроткая" с Сергеем Гармашом…
Ваша увертюра к "Кроткой", на мой взгляд, как вакцина от жестокости и убийственной страсти, о которых писал Достоевский. Согласны с таким сравнением?
Кузьма Бодров: Ключик к Достоевскому я искал долго, и вариантов увертюры у меня было несколько. Мир в "Кроткой" действительно кошмарный, и все чувства в клочья, как часто у Федора Михайловича. Но в нашем спектакле зритель не должен был сразу же почувствовать весь ужас, у нас самоубийство происходит в конце, а не в начале, как в повести.
Решение ко мне пришло в Хутыне, это деревня под Великим Новгородом, там живут мои друзья, и я в любые свободные дни стараюсь там бывать. И вот сижу я как-то у них в доме, смотрю на Варлаамо-Хутынский Спасо-Преображенский монастырь, где похоронен Державин, смотрю, как течет река Волхов, и просто наигрываю какие-то аккорды, и вдруг некоторые аккорды начали во мне вызывать какие-то сильные ощущения, и я понял, что "Кроткую" надо рассказать языком любви. Музыка начинается с очень прозрачных светящихся аккордов, но потом они повторяются огромное количество раз, красота начинает хлестать, сдирать кожу, в конце концов ты понимаешь, что это опаляющая красота. Вот так случайно удалось попасть в нерв повести. Спектакль идет с аншлагами в Малом театре.
А теперь вы с маэстро с Башметом решили взяться за Пушкина…
Кузьма Бодров: Мне предстоит поработать с музыкой Сергея Прокофьева к спектаклю "Египетские ночи". Мы не хотим делать спектакль, но это и не будет концертом, что-то между, и мне как композитору нужно что-то досочинить, что-то сократить, изменить, переоркестровать. С одной стороны, это редакторская работа, с другой - композиторское сотворчество, поскольку ты работаешь с материалом великого гения.
"Египетские ночи", как и музыку к балету "Ромео и Джульетта", недавно возрожденного Большим театром, Прокофьев писал в канун Второй мировой войны. Будто пытаясь остановить, спасти мир от самоубийства.
Кузьма Бодров: Согласен! На тему может ли музыка спасти мир расскажу историю. У нас в консерватории, где я учился и сейчас преподаю, одно время работала лифтером странная женщина, юродивая. И вот однажды она сказала одну поразительную вещь: появление Второй симфонии Густава Малера, которая еще называется "Воскресение", спасло планету от гибели. Как к бабушке, далекой от искусства, пришли такие мысли? И она так сказала, что мне это запало в душу, до сих пор помню.
Музыка обладает энергией, в ней живет какой-то невероятный по силе дух, абсолютная красота, поэтому, когда появляются такие вещи, как Вторая и Восьмая симфонии Малера, Четвертая симфония Шостаковича, симфонии Прокофьева, Скрипичный концерт Берга, то они гасят темную энергию, которая, безусловно, существует в мире.
Как композиторы ее чувствуют?
Кузьма Бодров: У меня появилось чувство тревоги и ожидания чего-то нехорошего, когда загорелся Нотр-Дам, ведь это один из символов земного шара, такие святыни просто так не горят. Вскоре случилась пандемия. Потом весь мир и вовсе скатился…
И что же делать?
Кузьма Бодров: Точно - не раскачивать лодку. У меня есть много друзей, которые имеют иную гражданскую позицию, чем я, но по-человечески мы друг к другу относимся хорошо и просто не поднимаем эти темы. Никто никого не обижает, просто сейчас такое время, когда нельзя будоражить общество. А если можешь помочь стране и обществу, - помоги.
Чем мы должны сейчас заниматься? Я не буду ходить по улицам, орать: "Мы за Россию". Но я буду писать музыку для нашего, российского, слушателя. Я считаю, это и есть патриотизм - хорошо делать свое дело у себя дома. И если будет заказ от европейского оркестра, я с удовольствием напишу и для них. Красота музыки в ее многообразии, в том, что она питается разными соками. На русских композиторов повлияли итальянцы, немцы, испанцы, но и русская музыка повлияла на огромное число великих сочинителей. А что рождается в вакууме, однобокости, кровосмешении? Только карлики, как на картине Веласкеса "Менины".
Российской культуре замкнутость не грозит. Мы сильно развернулись на Восток, и это наталкивает творцов на новые необычные решения, рождаются новые жанры, новые языковые формы. Убежден, лет через десять мы увидим, как сильно наши культуры повлияли друг на друга. И ничего в этом влиянии плохого нет.
Ваше творчество стало уже одним из тех мостов, что продолжают соединять культуру России с европейской. А как случилось, что вашу музыку решили исполнить в одной из европейских столиц для целой площади, короля и Папы Римского?
Кузьма Бодров: Один мой знакомый священнослужитель передал диск с моей музыкой католическому епископату, который искал, кому бы заказать написание произведений для встречи Папы Римского с молодежью. Это называется католический Всемирный день молодежи. Музыка соответственно должна была найти отклик у миллионов молодых людей от 18 до 25 лет. Епископат отслушал диск и сказал, пусть попробует, напишет. Я написал "Санктус" (серафимская песнь) и номер Totus tuus (Весь твой) на слова Иоанна Павла II - и мои сочинения приняли.
В 2011 году Всемирный день молодежи проходил в Мадриде, моя музыка в присутствии Папы Римского, короля и королевы и более чем двух миллионов людей звучала на площади Пласа-де-Сибелес и в пригороде, на военной базе, где разместили всех участников слета. Исполнял музыку Оркестр JMJ. С тех пор моя дружба с этим замечательным коллективом продолжается, они теперь существуют вне церкви, но тем не менее регулярно проводят концерты и регулярно присылают мне заказы, я остаюсь их композитором-резидентом… Также в Испании я продолжаю преподавать в Высшей школе музыки Катарины Гурски.
Вас часто спрашивают: как мальчику из киргизского города Ош удалось стать таким востребованным российским композитором? Хотя ответ очевиден: всему "виной" гигантское трудолюбие...
Кузьма Бодров: Попали в точку! Я пришел на первый курс Московской консерватории в полной уверенности, что все, кто выходит из этих стен, - звезды. Через полгода я понял: это не так. Консерватория не учит, консерватория дает возможность учиться, захочешь - возьмешь. И я засел в читальный зал и каждый день с утра до ночи постигал тайны музыки. Но здесь еще важно, кто твой мастер. Мне безумно повезло, что моим мастером оказался Александр Чайковский, человек очень щедрый на поддержку молодых талантов. Он же посодействовал тому, чтобы в Германии мне дали первый крупный заказ, и мой симфонический Концерт для скрипки с оркестром прозвучал ни где-нибудь, а на Бетховенском фестивале в Бонне.
Вы в числе композиторов, которых не пугает искусственный интеллект. Не боитесь, что это убьет дух музыки, о котором вы говорите?
Кузьма Бодров: Я дважды сталкивался с ИИ, и оба задания были похожи - ИИ выдал некий музыкальный материал, бесформенный и бесчувственный, который мне нужно было "оживить". Можно сказать, что мы были соавторами: я сочинил на материале нейросети некую структуру, оркестровал ее. Один из опытов прозвучал на фестивале Юрия Башмета "Цифровой рассвет". Я уверен, что ИИ со временем сильно ускорит процесс в оформлении нотного текста, сможет в нем исправлять ошибки, будет подсказывать композиторам, что исполнимо, а что нет на том или ином музыкальном инструменте. Возможно, ИИ сможет даже писать какую-нибудь фоновую музыку…
Но создать мелодию, которая заставит человека задуматься о том, что он в этом мире делает, у нейросети точно никогда не получится. Это и многим людям не под силу.