Артист Марк Эйдельштейн гуляет по старинным городам в хорошей компании
В другом старинном городе - Москве - Марк и Константин Хабенский в партнерстве с платформой Premier и экскурсионным проектом "Москва глазами инженера" записали новую аудиоэкскурсию "Москва в кино". Аудиогид уже может послушать каждый, а все вырученные деньги пойдут на благотворительные цели Фонда Константина Хабенского.
На прогулке можно пройтись от памятника Пушкину на Страстном бульваре - места, где Костик ждал возлюбленную Риту в "Покровских воротах", - до бывшей гостиницы "Москва" и парка Зарядье, где снимался "Мимино", и по другим знаковым киноместам.
На экскурсии, организованной специально для СМИ, в которой принимали участие и студенты "Школы критики", актер рассказал много нового, в том числе и о новых проектах. Так, 18 апреля в прокат вышел фильм Александра Андрющенко "Сто лет тому вперед", где Марк сыграл Колю Герасимова.
Марк, для чего нужна профессия кинокритика? Кажется, вы к ней относитесь с интересом и даже сами хотели бы себя в ней попробовать?
Марк Эйдельштейн: Писать рецензии на фильмы классические, которые вышли уже много лет назад, - дело неблагодарное и немножко непродуктивное, но их классно разбирать и на них учиться. Мне кажется, что у нас сейчас киноиндустрия на подъеме, много интересного в авторском кино, есть интересные прецеденты в массовом кино, зарождается и поддерживается серьезный арт-мейнстрим.
Для того, чтобы мы все - зрители киноиндустрии - осознали, что наше кино развивается и переходит на новый этап, нам нужны ключи. А эти ключи дают люди, которые с помощью текстов занимаются разбором и раскрытием пластом кинематографа. Это важно, и я бы тоже хотел в этом поучаствовать.
Часть профессии кинокритика - это представлять фильмы и обсуждать со зрителем. Какой современный российский фильм вы бы хотели обсудить с аудиторией как независимый эксперт?
Марк Эйдельштейн: Такой фильм вышел уже достаточно давно, но мне было бы интересно разобрать и обсудить творчество Адильхана Ержанова, потому что я реально не понимаю, как он это делает, как его кино работает, он настоящий мастер! Каждое кино сделано со своей найденной интонацией, со своими особыми кодами. Помню премьеру его фильма "Штурм" - первый, который я у него посмотрел. Я удивился тому, что это, с одной стороны - доступное кино, с другой - оно со своими глубокими метафорическими смыслами.
Я понял, что буквально преклоняюсь перед Адильханом, когда он вышел в Zoom из "Макдональдса", а маленький пацан из кинотеатра "Октябрь" задает ему вопрос: "Мистер Адильхан, скажите пожалуйста, почему у героев были маски?" И Ержанов ему отвечает в том же духе "Мистер Кирилл…" и так далее. Он тогда поразил меня своей непосредственностью, простотой, человечностью, и я бы хотел всерьез поизучать именно этого нашего современника.
Марк, известно, что, готовясь играть молодого Григория Перельмана, вы даже съездили в Купчино, чтобы вдохновиться жизнью этого ученого.
Марк Эйдельштейн: У нас там даже была небольшая подсъемка. Мы действительно были в Купчино и знаем дом, где живет Григорий Яковлевич со своей мамой. И знаем, где окно квартиры, но там плотные шторы - блэкаут, сквозь них ничего не видно.
Мы на кранах поднимали к его окну рояли. Это было задумкой режиссера Андрея Григорьева - так как это экспериментальное кино, режиссер размышлял о том, что мог чувствовать Григорий Яковлевич, когда была решена теорема Пуанкаре.
Перельман занимался музыкой и где-то писал, что слышит математику как по нотам, и когда видит ошибки в формулах, то слышит фальшь. Отсюда у режиссера родился образ: когда Перельману приходит в голову решение теоремы, он идет, а с неба падают рояли, и они разбиваются - и не просто со стуком, а гармонично: тоникой, доминантой, субдоминантой…
Какими актерами в кинематографе вдохновляетесь?
Марк Эйдельштейн: Я недавно понял, что очень мало актеров в российском кинематографе меняют свою речь под роль. Это нормально, потому что перевоплощения, которые, например, делает Даниил Воробьев, со сменой голоса и пластики - такое у нас почти никто не практикует, потому что индустрия к этому не предрасположена. Сейчас вдохновляюсь, слушая разные голоса ролей у Хита Леджера: сильно им в данный момент увлечен.
Кстати, смотрит ли мастер вашего курса Марина Брусникина фильмы с вашим участием? Советуетесь ли с ней? Ждете ли от нее оценки своих ролей?
Марк Эйдельштейн: Разбор ролей с ней сейчас не веду, но я ее крайне уважаю, очень люблю педагогов своей мастерской. Но когда ты приносишь своим педагогам даже этюды, тебе всегда подсознательно страшно, потому что это отношения "студент-педагог". Боишься критики, негативной оценки от твоего мастера, у которого огромный авторитет в твоих глазах.
При обучении всегда так, а я это внутренне еще не проработал. Я до сих пор их чуть-чуть боюсь. Мне было бы очень интересно узнать, что педагоги думают про мои роли, но самому спросить мне страшно.
Для тех, кто еще не смотрел фильм "Сто лет тому вперед", чем бы вы привлекли зрителей в кино?
Марк Эйдельштейн: На этот фильм надо идти, потому что в российском кинематографе такого еще не было. Это кино знаменует переход в другую стадию. Подобным прорывом в авторском кино, на мой взгляд, стала картина "Отпуск в октябре" Романа Михайлова.
В ленте "Сто лет тому вперед" прорыв совершен, прежде всего, в ее балансе: не скатывается просто в аттракцион, что часто делает западная конструкция. Здесь, несмотря на огромный бюджет и возможности, был найден баланс наличия смыслов и идей. Получилось динамично, клипово, с использованием графики и спецэффектов. Найден органичный симбиоз, который дает выход на новый уровень.
Вы сказали, что у многих западных студий сначала был прорыв, а потом их проекты пошли "на поток". У фильма "Сто лет тому вперед", скорее всего, будут продолжения, сиквелы. Хотели бы вы принять участие в этих новых фильмах? И как сохранить ощущение прорыва: чтобы даже при выходе десятой части "Приключений Алисы" было чувство, что это свежий и классный фильм?
Марк Эйдельштейн: Это очень крутой вопрос, возможно, самый классный из тех, что мне задавали об этом фильме. Я не знаю, появится ли продолжение - наверное, это будет зависеть от того, как фильм пройдет в прокате. Но если мы рассматриваем вариант, что появится, я бы, конечно, хотел там участвовать. В первую очередь из-за того, что это очень крутая команда, талантливые и умные люди.
Федор Бондарчук, Михаил Врубель, Александр Андрющенко - они экспериментаторы. У них есть уникальное для нашей индустрии сочетание бизнесменов и экспериментаторов. Они будут искать новые варианты форм, сценариев, сюжетов, графики. И я уверен, что они продолжат творить и не скатятся в повторения в продолжениях фильма.
В чем функции кино для современных молодых? Считаете ли вы себя ролевой моделью для ребят от 16 до 25?
Марк Эйдельштейн: Во-первых, в том, чтобы нетравматично и полно познакомиться с миром и больше про него понимать. Во-вторых, есть созидательная функция кино - искусство имеет отправной точкой любовь, а в жизни ее меньше, чем в кино. Для молодых кино может стать спасительным ресурсом любви, поддержки, опоры.
У меня нет ощущения, что служу для кого-то ролевой моделью. Пытаюсь вспомнить, была ли у меня в 14 лет ролевая модель… Мне кажется, это просто психологами придумано, и ролевые модели - это родители. А люди с экрана - ты можешь ими восхищаться, вдохновляться, или воспринимать как антипримеры, но подростки не повторяют, не делают так, как герои из кино.
Мой брат - ему 16 - не хочет быть, как кто-то. Подростки развиваются, они очень умные, а быть как кто-то - это достаточно слабая позиция. Я очень горжусь своим братом, наблюдаю за Матвеем, чтобы понять своего героя в кино (часто в кино играю молодых людей его возраста). Я заметил, что его поколению мало что интересно - очень много информации.
А недавно Матвей стал взахлеб смотреть европейское кино. Мы начали с ним обсуждать, и он "выдавал" очень свежие разборы. У него есть к этому чутье, он что-то открывал для меня и, думаю, мог бы стать профессиональным кинокритиком. Матвей часто критикует мои проекты, но делает это честно, искренне, любопытно. Можно сказать, что мой брат стал, по сути, моим мастером - потому что он целевая аудитория моих фильмов, включая тот же "Сто лет тому вперед".
Кажется, вы всегда ищете дополнительные возможности себя развивать, это так?
Марк Эйдельштейн: Да, не хочу, чтобы работа превратилась в ремесло. Вокруг актера всегда много областей, которые можно развивать, и я хочу, чтобы рядом со своими партнерами не чувствовал, что знаю меньше них, в чем-то не дотягиваю до них.
Я еще не так долго в профессии, недавно закончил Школу-студию МХАТ, и если я здесь надолго, то не хочу, чтобы это превратилось просто в работу. Мне очень нравится погружаться в роль целиком. В актерской профессии принято считать, что вот тебе дали роль, и ты каким-то образом ее наполняешь с помощью разбора, смыслов и своей органики. А можно решить, что вот к тебе приходит роль - например, человека глубоко верующего из "Монастыря" - и она должна наполнить тебя. То, что в ней есть, нужно впустить в себя в той же степени, в какой ты вложишь себя в эту роль. Вот тогда получится настоящий взаимообмен. И тогда возникнут и погружение, и актерский рост! Я очень люблю этот процесс, и продолжу им заниматься.
Благодарим за помощь в подготовке интервью студентов "Школы критики" Александру Привалову, Егора Шувалова, Полину Мякину и Юрия Кунгурова