В Севастопольском театре прошла первая большая премьера - "Грозовой перевал"

В этом году уже ставший авторитетным Фестиваль оперы и балета "Херсонес" прошел не на своей, специально возводимой площадке в древнем городище, а в надежно-прочном Дворце культуры рыбаков. Оно и понятно: безопасность и публики, и артистов стоит на первом плане.

Представление легендарного "Балета Игоря Моисеева" - гостя восьмого по счету празднества искусств в Севастополе - ничего не потеряло в закрытом пространстве. А вот балетной постановке "Грозовой перевал" явно недоставало "природных" декораций - херсонесского морского простора, пьяняще-дымного аромата полыни и античных руин, обрамленных кружевным кермеком, розово-фиолетовые цветы которого напоминают "ветреный, буйный" вереск, ставший эмблемой писательницы Эмили Бронте.

Роман знаменитой англичанки, замешанный на готических ужасах и романтических страстях, положил в основу своей новой работы ее соотечественник Джона Пол Кук, выпускник Королевской школы балета в Лондоне, с прошлого сезона ставший первым солистом в труппе Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. Последние несколько лет он активен и на поприще хореографа, в чем публика города-героя убедилась воочию.

Не так давно по заказу Севастопольского оперного театра Кук создал одноактные балеты "Рахманинов. В память" и "Комната ожидания" на музыку современных композиторов. На фоне привычных для гала-концерта изысканно-однообразных классических "номеров", смелые постановки отважного британца шли на ура. Заинтриговало и обещанное им хореопрочтение "Грозового перевала", да еще с участием таких известных балетных артистов, как Ксения Рыжкова, Сергей Полунин, Александр Волчков, Екатерина Одаренко.

Богатейшая событиями 240-летняя история Севастополя до сих пор не могла похвастаться ни одной мировой театральной премьерой. А значит, двухактный спектакль по роману Эмили Бронте явился не только репертуарным почином театра (здание которого строится по инициативе президента Владимира Путина на мысе Хрустальный), но и эпохальным событием в культуре города.

Фото: Пресс-служба театра

Конечно, постановка "Грозового перевала" состоялась вопреки вполне понятным логистическим проблемам и трудностям с подбором исполнителей. Само название нового балета как нельзя лучше отражает, по выражению севастопольского губернатора Севастополя Михаила Развожаева, "сложную, буквально прифронтовую обстановку" в городе. К счастью, бывшему выдающемуся премьеру Большого театра, ныне исполняющему обязанности директора нового севастопольского театра оперы, Андрею Уварову удалось воплотить в жизнь замысел Джоны Пола Кука. А последний, судя по его интервью, прекрасно понимает, за какую литературную глыбу - "исполинскую, мрачную, хмурую" - взялся.

И Уваров, и Кук - не утописты, поэтому состоявшуюся премьеру оба не считают экспериментом или пробой пуантов. Это - серьезная, необходимая работа, благодаря которой вскрылись все стороны нынешней ситуации в театре, пока еще бездомном. Если опыт - "сын ошибок трудных", то проблема - дочь упущенного опыта. Постановка "Грозового перевала" стала и состоявшимся событием, и замером репертуарного потенциала Севастопольского театра.

Признаюсь, поначалу не одну меня смутил выбор литературной основы для первого "большого" здешнего балета. Уместно ли здесь и сейчас хореографическое воплощение английского романа, лелеющего тему смерти? Место ли в Севастополе сейчас беллетристическому "гоблину" 1847 года, "почти красивому" и, по словам сестры Эмили - Шарлотты Бронте, "окрашенному серой мягкостью, одетому в болотный мох"?

Надо напомнить немного истории: для севастопольцев это вопрос, конечно, важный. Любому зрителю здесь хорошо известно, что уже не первое столетие Крым страшно привлекателен для англичан - настолько, что как раз в конце XVIII - начале XIX века (когда и происходит действие романа) британское правительство всерьез мечтало сделать полуостров зоной ссылки каторжников. Тогда "гуманитарному" проекту помешал русский посол в Лондоне граф Семен Воронцов, сын которого Михаил Семенович первым задал моду на "полуденный берег" среди русской знати: построил в Алупке дворец, напоминающий замок Вальтера Скотта Абботсфорд. Но позже, накануне Восточной (по-нашему, Крымской) войны 1853-1856 годов лондонская "Таймс" все так же развивала давнюю британскую мечту: "Главная цель политики и войны не может быть достигнута до тех пор, пока будет существовать Севастополь и русский флот… Взятие Севастополя и занятие Крыма вознаградят все военные издержки и решат вопрос в пользу союзников"… Как все это созвучно нашим дням, не так ли?

Впрочем, возможно, к выбору постановщиков не стоит относиться слишком строго. Сегодня часто повторяют так: искусство не знает границ и сильнее политики - так что, конечно, каждому в конце концов воздастся по заслугам. Главное то, что Севастополь может гордиться: именно в его пространстве по проекту всемирно известного австрийского архитектора Вольфа Д. Прикса сегодня строится федеральный Театр оперы и балета, уже взявший первую свою высоту - полномасштабную постановку английского хореографа по классическому произведению английского автора.

Молодая команда - сценограф Лилия Хисматуллина, художник по свету Андрей Костюченков, художник-технолог по костюмам Анна Самсоненко, звукорежиссер Павел Адиянов - вполне удачно вписалась в проект. Артисты балета из Большого, Михайловского и Новосибирского театров, Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, "Кремлевского балета", Детского Музыкального театра имени Сац не подвели хореографа - даже если и не получили от него четкого импульса к осмыслению своих партий.

Причина, возможно, в своеобразном определении Куком жанра романа: "Эта сказка работает очень хорошо для балета, там очень много характеров и каждый из них - как путешествие, от начала до конца. И это очень хорошо работает для сцены". Иначе говоря, литературный материал, "вытесанный в дикой мастерской, простыми инструментами из неприглядных материалов", современному хореографу кажется "сказочным". Подсказку Шарлотты Бронте, которая приведена даже в буклете спектакля, он игнорирует - а зря.

Фото: Пресс-служба театра

Сюжетные линии "Грозового перевала" в спектакле не до конца разработаны, а потому и характеры героев не раскрыты полностью. Мысль Кука, явленная в пластической форме, кажется туманной. Возможно, не хватило режиссерского опыта или сказались те самые сложности постановки полномасштабного спектакля вне стационарной локации и без постоянной балетной труппы.

Эклектичная композиция из традиционных ирландских мелодий, произведений американца Филипа Гласса, исландки Хильдур Гуднадоуттир, англичанина Деймона Албарна произвела впечатление "раскадровки" минималистских тем. Специально для нового балета написала музыкальные фрагменты только Татьяна Шатковская, доцент кафедры композиции Московской консерватории. Но такая лоскутная партитура "Грозового перевала" не помогла, конечно, целостности зрительского восприятия спектакля.

Запись музыкальных "номеров" осуществил приглашенный дирижер Большого театра Артем Абашев. К сожалению, приезду Московского молодежного оркестра под его управлением помешал перенос спектакля на другую площадку. Премьера прошла под фонограмму, записанную исключительно для репетиций, но в результате давшую возможность провести премьеру.

Мировая премьера в Севастополе состоялась вопреки всем трудностям

Солист столичной "Геликон-оперы" Григорий Соловьев дважды появляется на сцене - как бы в роли мистера Эрншо, чтобы исполнить песни "Men of England" и "Johnny Jump Up". Что, по задумке хореографа, должно было "двинуть" сюжет.

И все же, все же. В постановке Джоны Пола Кука есть огромный потенциал. Дуэтные и ансамблевые танцы поставлены им мощно и дерзко. Отдельные эпизоды балета удивили точной передачей скрытых человеческих страстей.

Хореограф пока что только на пути к гармоничному спектаклю, который не может полностью состояться без специально написанной музыки. На премьере представлен пока лишь пластический парафраз замечательных стихов Эмили Бронте: один дуэт казался аллюзией на "скорбь, оставившую свой след", другой - аллегорией "воспарения вдвоем". Подчас герои прорывались в обобщенные миры - даже не сестер Бронте, а "братьев Беллов", как они себя именовали. В финальной сцене "Грозовой перевал" преодолевает свою литературную основу и возносится к балетному абсолюту - "Жизели": Кэтрин и Хитклифф в бесстрастном единении медленно погружаются в могилу, где им суждено ожидать воскрешения из мертвых.

Эмили Бронте жила в эпоху великих романтических балетов, "где вольный лишь блуждает дух". Об этом нам напомнил хореограф Джона Пол Кук - за что ему спасибо.