Зал опустел: МХАТ встретил 22 июня 1941 года в Минске

Для гастролей выделяют лучшую сцену - Дом Красной Армии (так назывался современный Центральный Дом офицеров), оборудованный по последнему слову. А один из отцов-основателей театра Владимир Немирович-Данченко срочно присылает письмо, сожалея о том, что из-за болезни не сможет приехать в Минск: "Я рад за наш театр, который, как всегда, с волнением и подъемом готовится к новому творческому испытанию, надеясь получить от трудящихся Белоруссии живой и дружеский отклик своей многолетней работе". В Минске мхатовцы должны были остаться почти на две недели - с 17 по 30 июня 1941 года.

Солнечным утром 16 июня на вокзале, кажется, собрался весь город. В гостеприимную Беларусь прибыли почти 100 человек. Для каждого сотрудника театра заботливо подготовили специальные "Памятки участника гастролей МХАТ СССР". Сегодня они хранятся в Музее МХАТ. Как и 8 тетрадей помощника режиссера Художественного театра Василия Глебова. Это альбомы с фотографиями и короткими комментариями на каждый год войны. Сегодня о том, чем жил МХАТ в 1941-1945-х годах, можно узнать именно из них.

17 и 18 июня сыграли "На дне" Максима Горького - спектакль, который на тот момент был в афише уже почти 40 лет. 19 и 20 июня минский зритель восторженно аплодировал музыкальной комедии по "Школе злословия" Ричарда Шеридана - на сцене блистали Михаил Яншин, который специально для роли научился играть на флейте, и Ольга Андровская...

На следующий день показали еще одну жемчужину - "Тартюф" Жан-Батиста Мольера. Спектакль почтили своим визитом даже руководители Белоруссии во главе с первым секретарем ЦК КП(б)Б Пантелеймоном Пономаренко. Вечер 21 июня как будто ничем не отличался от других - только телефонная связь то в одном районе города, то в другом вдруг забарахлила.

Все изменилось 22 июня, когда гитлеровские бомбы упали на город - Минск принял на себя удар одним из первых. "Помню как сейчас, - вспоминал знаменитый мхатовец, актер Павел Массальский, - это было воскресенье. Мы играли утренний спектакль "Школа злословия". Шел первый акт, и вдруг прибегает кто-то из наших молодых актеров - бледный, взволнованный - и говорит: "Война! Война с немцами! Сейчас слышал речь Молотова!" Массальский хотел дать телеграмму в Москву супруге, но не смог: в телеграфе было не протолкнуться.

Вечерний спектакль "На дне" сыграли. Но зал опустел. Актеры, не занятые в постановке, потянулись в театр - что делать дальше, никто не знал, продолжать гастроли было бессмысленно. В гостиницу возвращались по неосвещенным улицам, вдалеке слышались глухие удары от разрыва бомб, тревогу уже было не унять. Театр запросил телеграмму в Москву. Но артистов попросили продолжать гастроли… 23-го снова играли комедию "Школа злословия" - с тяжелым камнем на душе. "Это было не только глупо, даже преступно", - вспоминал Массальский.

24 июня наступил самый черный день в истории Минска. Город горел - в результате нескольких массированных налетов гитлеровской авиации центр города и тысячи мирных жителей погибли. В ту половину Дома Красной Армии, где хранились декорации, упала бомба. К счастью, никто не пострадал. Рядом с гостиницей, которую почти сразу превратили в госпиталь, тоже рвались снаряды. "Снаряд безвозвратно уничтожил декорации и костюмы спектакля "Дни Турбиных", - рассказала "СОЮЗу" заместитель директора Музея МХАТ Марфа Бубнова. - Восстановить их было нельзя, поэтому спектакль был снят из репертуара. Несмотря на все это, телеграммы из Москвы по-прежнему требовали остаться и продолжить гастроли. Тогда руководитель театра Иван Москвин заявил, что театру срочно нужно эвакуироваться. Ему предложили машину, от которой он отказался. Ведь сотрудникам театра машину никто не обещал. Весь театр, артистов и постановочную часть он единолично вывел из военного Минска практически пешком. Были какие-то попутки, на которых подвозили женщин с детьми. Остальные шли пешком. Это человеческий подвиг. Несмотря на то что Иван Михайлович - человек совсем не военный, он умел брать всю ответственность на себя и принимать решения".

Почти все личные вещи и реквизит пришлось оставить. Правда, актриса Галина Коренева смогла забрать с собой термос и крахмальную салфетку. Расположив нехитрую утварь где-нибудь на привале, она спрашивала у коллег: "Не желаете ли отведать кофе? Настоящего нет, зато есть напиток "Болотный"..."

О том, как Москвин вывел труппу и работников Художественного театра из пылающего Минска под непрекращающиеся обстрелы "мессерами" в нестерпимую жару, ходили легенды, а в театре его любовно прозвали "маршалом". Выйдя из города в двух направлениях по Минскому и Могилевскому шоссе, обе группы только благодаря распоряжению Москвина смогли воссоединиться в Борисове.

Непросто было и в столице. 29 июня добрались до Москвы, где приняли решение уехать в Саратов. Но время отправления поезда все время переносили. Кого-то успели оповестить-дозвониться, а кто-то не смог сразу уехать. Еще один подвиг совершил и первый директор Музея МХАТ Николай Телешов. Ему и его тяжелобольной жене предлагали эвакуироваться в числе первых. Но он остался, пробыл всю войну в Москве. Перенося из подвала в подвал бесценные экспонаты об истории театра, он смог сохранить их для будущих поколений.

Кстати, театр не прекращал работу всю войну. Московский Художественный театр выпустил за это время 7 премьер. А 20 октября 1943 года открылась Школа-студия МХАТ… И это снова подвиг, навсегда вписанный в историю театра.

О том, как жил МХАТ в годы войны, рассказывает выставка Музея МХАТ "Московский Художественный театр. 1941-1945". Она работает в Зеленом фойе театра до 22 июня.