Во время недавнего юбилейного заседания Дискуссионного клуба "Валдай" можно было наблюдать многочисленные примеры диалога обоих уровней. Как явствует из названия клуба, эта организация стремится объединить людей для обсуждения наиболее актуальных проблем. На протяжении четырех дней в рамках заседаний Клуба почти 200 российских и западных ученых, журналистов и общественных деятелей имели возможность обсудить широкий спектр вопросов, включая конфликт в Сирии, будущее Европы и Азии, формирование российской национальной идентичности и роль политической оппозиции в современном обществе.
Дебаты в рамках клуба "Валдай" носили открытый и "демократический" характер и проводились как на интеллектуальном, так и на обычном уровнях. Тем не менее результаты обсуждений показали, что диалог как таковой не способен свести воедино диаметрально противоположные взгляды и концепции. Налицо противоречие между двумя фундаментально различными мировоззрениями, двумя эпистемами. Мы стали свидетелями внутреннего "столкновения цивилизаций", в рамках которого центристы стремились обеспечить себе господствующие позиции в промежуточной "серой" зоне.
Первая концепция - политический либерализм - ставит во главу угла процесс демократизации. Доминирующее со времени окончания "холодной войны", это течение использует западные мерки для определения таких понятий, как соответствие тем или иным нормам, а также "возвращение в Европу" и соблюдение стандартов цивилизованности.
Многие сторонники этой концепции являются экономическими либералами, но далеко не все экономические либералы поддерживают ее политические постулаты. Президент Владимир Путин по сути является образцовым экономическим либералом, стремящимся осуществлять классические макроэкономические стратегии, включая обеспечение крепкого рубля, сбалансированного бюджета и международной экономической интеграции. Однако он также является сторонником относительно активной роли государства в управлении экономикой. В экстремальном варианте либерализм предусматривает осуждение отсталости России, неотроцкистские призывы "сжечь страну на костре мировой революции" с тем, чтобы из пепла традиционализма создать новую Россию в более приемлемом варианте.
Стандартное обвинение в адрес либеральной эпистемы гласит, что она не учитывает ни времени, ни места страны в контексте исторического развития. Россию пытаются лишить ее сущности, проигнорировать ее тысячелетнюю историю, принизить ее географические масштабы на севере Евразии и связанные с этим угрозы. Либеральная парадигма имеет тенденцию считать себя представителями "маленькой и слабой европейской России", над которой нависает ее "огромная" азиатская часть. Таким образом, либералы видят себя в роли боевого меньшинства. Даже Путин сначала стал руководить страной в качестве убежденного сторонника европейских ценностей. Однако он постепенно все больше склоняется в сторону евразийских, если не "азиатских", концепций в географическом и политическом смыслах.
Либеральной точке зрения противостоят традиционалисты. Термин "традиционалистский" в данном случае должен охватывать все аспекты данного явления. Среди традиционалистов имеются монархисты, апеллирующие к эпохе Российской империи. По их мнению, определенный возврат к нравственному миру дореволюционной эпохи может внести свой вклад в возрождение России. В эту категорию входят различные группы с неосоветскими взглядами, включая непримиримых сталинистов, стремящихся добиться политической реабилитации Сталина, а также разномастные социалисты, люди, ностальгирующие по комфорту, предсказуемости и стабильности брежневской эпохи, а также широкий круг "империалистов" различного толка.
Основанный на идеях национальной целостности и особого пути развития современный российский национализм также уходит корнями в традиционалистскую эпистему. Русская православная церковь является выразительницей некоторых наиболее глубоких традиционалистских взглядов, контрастирующих с упадком, который якобы переживает Запад. Фундаментом традиционализма являются исторический опыт и цивилизационный сепаратизм.
Суть состоит в том, что традиционализм нельзя просто противопоставлять идеям модернизма, поскольку различные формы неотрадиционализма все в большей степени становятся политической инфлексией модернизма. Кроме того, это течение не является антимодернистским, оно не отказывается от достижений в области науки и техники или принципа критического исследования, являющегося квинтэссенцией модернизма. Требуется большая степень плюрализма в подходе к пониманию основ традиционализма и модернизма. Короче говоря, традиционалистский ответ политическому либерализму состоит в том, что процесс модернизации разнороден по своему характеру.
Между этими двумя эпистемами расположена третья, а именно центристская идеология, которую исповедует администрация президента Путина. Инстинктивно Путин всегда был консерватором, но в ходе третьего президентского срока он заявил о своем консерватизме открыто, в частности во время своего программного выступления на заседании клуба "Валдай". Признавая существование глубоких разногласий, Путин обратил внимание на то, что "Нам всем: и так называемым неославянофилам, и неозападникам, государственникам и так называемым либералам (не совсем ясно, почему либералы упомянуты с приставкой "так называемые". - Р.С.) - всему обществу предстоит совместно работать над формированием общих целей развития".
Однако сущность "общих целей развития" в этой мощной и впечатляющей речи была обойдена молчанием. Иными словами, даже здесь существовала угроза того, что центристская перспектива даже здесь в ходе диалога и дискуссий может потерять свой особый политический вес. Столкнувшись с воинствующими группировками приверженцев политического либерализма, президентская администрация решила опереться на авторитет Русской православной церкви и других традиционалистских сил, чтобы укрепить свой пошатнувшийся авторитет.
Центристы не имеют собственного курса последовательной экономической политики. Поэтому они проводят в жизнь макроэкономические стратегии широкого либерального толка с учетом потребностей коалиций по распределению ресурсов и рантье, на которых держится режим. Центристы апеллируют к идее национального развития, но не способны сформулировать последовательную концепцию или стратегию для воплощения в жизнь этой идеи. Возобновленная программа евразийской интеграции стремится вдохнуть новую жизнь в центристскую идеологию, придав ей экономическую базу и политическую перспективу. Но существует опасность, что это течение вновь станет жертвой антиевропейских иллюзий евразийцев первого призыва.
С самого начала своего руководства страной Путин подчеркивал, что Россия должна идти своим путем в направлении модернизации и демократии, но он не утверждал, что этот путь является особым в том смысле, что Россия представляет собой альтернативный вариант модернизма. После возвращения президента Путина в Кремль в 2012 году акцент на уникальности России усилился с целью обосновать и придать легитимность данному шагу, но Путин никогда не ставит перед собой метафизические цели. Он был и остается политиком-прагматиком, стремящимся максимально использовать свою власть. Именно это подвигло некоторых более радикальных традиционалистов, включая членов Изборского клуба, разработать свою собственную повестку дня.
Существует опасность, что центризм путинского толка может оказаться размытым левыми и правыми силами и что он подвергнется нападкам со стороны либералов и традиционалистов. В этом контексте неясно, что же именно может предложить "диалог". Конечно, лучше спорить, нежели воевать, но нам следует понять причины наших разногласий. Только на этой основе мы сможем начать сглаживать реальные разногласия в обществе в соответствии с "общими целями развития".
Ричард Саква, профессор российской и европейской политики в Кентском университете. Является также научным сотрудником Королевского университета международных отношений Четем Хаус, член Международного дискуссионного клуба "Валдай". Автор многочисленных публикаций по тематике СССР, России, проблемам посткоммунистического периода. В числе последних работ Ричарда Саквы книга "Communism in Russia: An Interpretative Essay" (Basingstoke, Pelgrave Macmillan, 2010), опубликованная в переводе на русский под названием "Коммунизм в России: интерпретирующее эссе" в издательстве "Росспен" (Москва, 2011 год), а также монография "The Crisis of Russian Democracy: The Dual State, Factionalism, and the Medvedev Succession" (Cambridge University Press, 2011) ("Кризис российской демократии: дуалистическое государство, фракционность и наследие Медведева", изд-во Кембриджского университета, 2011 год).