В 1655 году Антонио был всего одним из многочисленных учеников лучшего в Италии скрипичных дел мастера Николо Амати.
Будучи в то время всего лишь мальчиком на побегушках у прославленного мастера, Страдивари искренне не понимал: почему мясник в ответ на записку синьора присылает тому кишки.
Амати раскрыл первый из секретов изготовления инструментов своему ученику: струны делаются из внутренностей ягнят. По технологии того времени их вымачивал в щелочном растворе на основе мыла, сушили их и затем скручивали. Считалось, что не все жилы подходят для струн. Самый лучший материал - это жилы 7-8-месячных ягнят, выращенных в Центральной и Южной Италии. Амати учил своих подопечных, что качество струн зависит и от пастбища, от времени убоя, от воды и от многих других факторов.
В возрасте 60 лет, когда большинство людей уже уходят на заслуженный отдых, Антонио разработал модель скрипки, которая и принесла ему бессмертную славу.
Его скрипки пели так необыкновенно, что некоторые всерьез утверждали, что дерево, из которого сделаны инструменты, - это обломки Ноева ковчега.
Ученые предполагают, что Страдивари использовал высокогорные ели, росшие при необычно холодной погоде. Такое дерево имело повышенную плотность, что и придавало отличительное звучание инструментам, из него изготовленным.
Страдивари, бесспорно, для своих инструментов выбирал древесину только высочайшего качества: хорошо просушенную, выдержанную. Особая ель шла на изготовления деки, клен использования для дна. Кроме того, чурки он разделывал не на доски, а на секторы: получались "апельсиновые дольки". К такому выводу исследователи пришли, опираясь на расположение годичных слоев.
Рассказывали, что тайну лака Страдивари узнал в одной из аптек и усовершенствовал рецепт, добавив в него "крылышки насекомых и пыль с пола собственной мастерской".
Еще одно предание гласит, что кремонский мастер готовил свои смеси из смол деревьев, росших в те времена в тирольских лесах, а позже начисто вырубленных.
На самом деле, все довольно прозаично: ученые выяснили, что лак, которым Страдивари покрывал свои знаменитые скрипки, ничем не отличался от того, что использовали в ту эпоху мебельщики.
При этом многие инструменты вообще были заново "перекрашены" при реставрации в XIX веке. Был проведен даже рискованный эксперимент: с одной из скрипок едкими смесями смыли лак. Инструмент потускнел, облез, но звучать хуже не стал.
У Страдивари была особенная манера выдалбливать деки, уникальный рисунок отверстий, характерный обвод внешних линий. Историки утверждают, что среди известных в наши дни скрипок нет двух в точности одинаковых по рельефу и звуку.
В попытке повторить успех Страдивари мастера шли на крайние меры: вскрывали старую скрипку и по ней делали десять новых, до мельчайшей детали воспроизводя форму. Так, в СССР в 1930-1950-х годах проводились научные исследования скрипок Страдивари с целью наладить производство аналогичных инструментов на автоматических линиях. Наиболее удачные экспериментальные инструменты оказались вполне сравнимы с инструментами Страдивари по звучанию.
Самые удачные подражания, полагают специалисты, на счету Симона Фернандо Саккони. Этот итальянский мастер смычковых инструментов, творивший в первой половине XX века, при создании инструментов использовавший модель Антонио Страдивари и добился прекрасных результатов.
Страдивари владел интуицией ученого, ловкими руками резчика-краснодеревщика, острым глазом художника, тонким слухом музыканта. И все это, тысячекратно умноженное неиссякаемым трудолюбием, он вложил в свои творения. Может быть, именно в таланте мастера сокрыта тайна звучания его инструментов?
Мастер не стремился никому подражать, он любой ценой стремился добиться красоты и силы звука. Труд его стал трудом исследователя. Его скрипки - это акустические опыты, одни более удачные, другие - менее. Порой тончайшее изменение свойств древесины заставляло его поправлять конфигурацию дек, их толщину, выпуклость. Как это сделать, подсказывал мастеру слух.
Ну и, конечно, не стоит сбрасывать со счетов ценность "бренда": есть мнение, что славу Страдивари принесли порядка 20 процентов его музыкальных инструментов. Остальные, менее выдающиеся, воспринимались как произведения искусства лишь потому, что автор их - "тот самый кремонский гений".