Сергей Драбкин, Михаил Дегтярев, Кирилл Тимофеев и руководитель коллектива Кирилл Кравцов много лет живут в Германии, но на гастролях требуют, чтобы их представляли как российский и петербургский коллектив. Накануне выступления в Северной столице корреспондент "РГ" побеседовала с Кириллом Кравцовым об архитектуре, кино и политике. Ну, и о музыке, конечно, тоже.
Кирилл, когда-то вы рассказывали о том, что создали свой квартет, потому что вас не устраивала "вторая роль" виолончели, ее подчиненность скрипке. Но почему изначально тогда выбрали этот инструмент?
Кирилл Кравцов: А я не выбирал. Это судьба практически всех музыкантов -выбирают родители, и к тому моменту, когда ребенок начинает что-то осознавать, уже обычно поздно переучиваться, менять инструмент. Но я могу сказать, что о сделанном за меня выборе никогда не жалел и не жалею. Проблема только в том, что очень дорого путешествовать. Для виолончели надо покупать место в самолете, и это в два раза умножает расходы. Если мы вчетвером летим на гастроли, то покупаем туда и обратно 16 билетов. Но этот минус - единственный.
Неужели ваш отец хотел для сына вечно второй роли?
Кравцов: Я думаю, что ему прежде всего нравилось звучание виолончели, приближенность к человеческому голосу. Но когда однажды я спросил, думал ли он о том, как я буду путешествовать с виолончелью, таскать ее, тратить на это деньги, отец сказал, что не ожидал видеть меня профессионалом.
Для виолончели написано много прекрасной музыки. Но солистов на этом земном шаре не так много нужно, десятка вполне достаточно. И пока ты до него доберешься - если доберешься - тебе придется исполнить очень много вторых ролей.
Несомненно, что один из этой десятки жил в нашей стране - Мстислав Ростропович. Вам удалось попасть на его первый матер-класс после возвращения в Россию - как это было?
Кравцов: Даже два - Ростропович и Даниил Шафран. В 1970-1980-е у нас в стране люди делились примерно поровну - те, кто обожал Ростроповича, и поклонники Шафрана. Это как сейчас фанаты "Зенита" и "Спартака".
Есть люди, которые появляются, и ты сразу понимаешь, что это Личность. Сергей Драбкин сказал однажды, что великого человека и в метро узнаешь. Мне Ростропович тогда сразу стал аккомпанировать концерт Дворжака на рояле, и я понял, что он живет и плавает в музыке, что это - его. Жаль, что такие люди не живут вечно. Я только сейчас понял, какое это было событие и всем могу рассказывать, что я был первым в Петербурге, но это важно для меня, а не для кого-то другого. После таких встреч ты уже никогда не будешь прежним.
Правда ли, что вы никогда не отказываетесь от гастролей по России, даже если они убыточны?
Кравцов: Никогда. Во-первых, из чувства долга перед страной, которая тебя воспитала, научила всему, что ты умеешь. Мы всегда будем ездить, и это очень важно - для нас в первую очередь, потому что мы родились в России и позиционируем себя как петербургский, российской коллектив. Хотя налоги платим в Германии.
Для меня изначально было важно, чтобы название было связано с Петербургом, потому мы и называемся "Растрелли". Мы сыграли более 700 концертов в 28 странах, и как минимум на 600 люди узнали, что есть такой архитектор, который создал Зимний дворец. Я очень горд этим, это важно - популяризовать Петербург за рубежом. Хотя один мой друг сказал, что я 12 лет потратил на то, чтобы пропиарить архитектора, который умер 250 лет назад, и лучше бы я назвал коллектив "Кравцов-квартет". Но с самого начала я хотел сделать так, чтобы никто не ощущал, что работает на меня или "под руководством". Квартет - это группа, а не один человек, так же как Queen - не ансамбль под руководством Фредди Меркьюри.
Приезжая в Петербург вы видите, как меняется город?
Кравцов: А мне кажется он не меняется. Это как у женщины - другая прическа, одежда, макияж, но суть-то та же. Питер меняет исключительно косметику: дороги стали получше, рекламы и приезжих стало больше, чище на улицах - это все нюансы. Но Питер всегда останется таким, каким он был. В этом он похож на Париж - у них свой настрой, они сами по себе, что бы не происходило.
Вы могли бы сравнить Петербург с музыкальным инструментом?
Кравцов: В первую очередь приходит в голову орган, но наверное все-таки Петербург - это целый оркестр. Он меняется от времени года, от настроения, это многоголосие.
В таком особом городе - особая публика?
Кравцов: Я разницы не замечаю. Люди везде хотят одного и того же. Любви, мира, чтобы дети были здоровы и живы родители… Если играешь по-настоящему, отдаешься - везде реагируют одинаково. Различия политики придумали, слово "менталитет" я вообще ненавижу.
Совсем недавно вы проехали с гастролями по всей Средней Волге и даже дальше, до Нефтекамска. Что удивило?
Кравцов: Мне очень понравилось, что на концерты ходит много молодых людей. В странах "развитого капитализма" на концертах в основном публика "от 60 и старше".
На наших концертах люди аплодировали стоя. Раньше такое было только в Америке, но сомневаюсь, что в глубинке знают об этой традиции. Они встают в едином порыве, это получается само.
Я считаю, что в такие города как раз и надо привозить самое лучшее. Это у нас не знаешь, куда пойти, из чего выбрать. В Петербурге в один день - концерт "Растрелли", выступление одного из лучших трубачей мира Сергея Накорякова, премьера в Михайловском театре и гастроли театра Эйфмана. А в том же Тольятти такая программа - за весь год. И раз у них этого так мало, надо давать по крайней мере самое лучшее.
Сейчас в нескольких регионах реализуется проект "Открытая филармония", когда люди собираются в залах и библиотеках слушать музыку "вживую" с помощью интернета. Как вам эта инициатива?
Кравцов: Лучше так, чем никак. Когда я знакомился с джазом, в конце 80-х годов у нас не было концертов джазовой музыки именно тех суперзвезд, которых хотелось бы. И мы слушали пластинки, а когда потому приобщались к этому вживую, получали бешеное удовольствие.
В Нефтекамске второй концерт мы сделали для детишек до шести лет. Играли полчаса примерно, я рассказывал что-то, виолончель дали потрогать. Это наша будущая публика, мы ее таким образом воспитываем. И ребенок уже знает, что такое живой звук, а не дрянь под фонограмму слушает - задан определенный уровень.
Но в вашем репертуаре тоже есть произведения масс-культуры: от саундтрека к "Джеймсу Бонду" до обработки "Катюши". Существует ли деление музыки на высокие и низкие жанры?
Кравцов: Есть хорошая и плохая музыка. Это все. Аргумент - самый простейший: Паганини, Лист, Серве - три самых знаменитых инструменталиста XIX века в свое время были поп-музыкантами. Так что разделение - искусственное. Есть музыка более простая и более сложная, конечно, но это не значит, что человек, который любит Beatles, не может слушать Шенберга и наоборот.
Однако чем сложнее музыка, тем больше слушателю приходится работать, сопереживать. В Казани мне удалось попасть на "Трудно быть богом", и я увидел, как одни зрители позволяют себя увлечь в этот мир, пытаются его понять, а кто-то видит только картинки и потому ему неприятна грязь на экране. Мне фильм понравился безумно. Я ждал его 14 лет, но это сделано на 50 лет вперед, это антикино, в котором разбиты все клише. Мне кажется, что "Трудно быть богом" - о том, как легко стать сатаной.
В каком самом удивительном месте вам довелось выступать?
Кравцов: Однажды мы играли в австрийском городке Лунц-ам-Зее. Там придумали потрясающий ход: сцена расположена прямо на глади лесного озера на понтонах. Во время концерта тебя немного качает - это очень забавное ощущение, но акустика потрясающая. Вечер, тишина, звук распространяется по воде - удивительное ощущение. Я надеюсь, что мы еще когда-нибудь туда приедем.
Ваш коллектив - это в первую очередь семья, друзья или все же профессиональное сообщество?
Кравцов: Меня часто спрашивают, как сделать карьеру. И я всегда говорю, что все очень просто. Важно, чтобы было безумное желание что-то сделать в искусстве, и чтобы люди совпадали между собой по химии. Играть на виолончели можно научить и обезьяну. Но когда ты 30 дней находишься на гастролях, то каждый день завтрак - переезд - репетиция - концерт - ужин - сон, а потом все сначала, и так 30 раз повторить. И если в машине на 31-й день ты можешь обсудить творчество Достоевского или проблемы немецкого правительства, это очень здорово.
Я думаю, что мы семья. Как в каждой семье, у нас бывают конфликты. Но все готовы идти на компромисс, и это спасает. На постсоветском пространстве нет ни одного камерного коллектива, который в одном составе существует 12 лет и делает карьеру. Пожалуй, еще только "Терем-квартет". Но они тоже мне в свое время сказали: "Дышать надо вместе".
Свободное время у вас есть?
Кравцов: Время всегда есть, его надо только найти. Я играю в хоккей, обожаю пейнтбол. Но на первом месте семья - жена и дочка. Потом музыка, а потом хобби.
Я вообще командный игрок, люблю достигать результата в команде, и потому люблю хоккей и не люблю теннис. Сражаться с самими собой мне не интересно - себя-то уже знаешь. А в команде каждый раз получается что-то новое.
После событий в Крыму стали появляться сообщения о культурном бойкоте России. Как вы к этому относитесь?
Кравцов: Это омерзительно.
Когда началась война в Грузии, у нас было выступление в Чикаго с трансляцией по радио. На всех концертах мы играем "Грузинскую сюиту" Цинцадзе, я ее очень люблю, сыграли и там. А когда в антракте отвечали на звонки радиослушателей, нас спросили: "Вы играете грузинскую музыку, значит, вы поддерживаете Саакашвили?" У меня челюсть отпала: какое отношение имеет одно к другому? Политики приходят и уходят, музыка и культура остаются. В осажденном Ленинграде, где люди умирали тысячами, в концертной программе стояли Бах, Брамс, Бетховен. Культура - это общечеловеческое, политика - частное дело каждой страны. И это нельзя смешивать.
Вы поедете в Украину с гастролями, если пригласят?
Кравцов: Если это будет безопасно. Был бы я один, я бы не раздумывал, но у меня есть семья.
Вообще то, что происходит - это ужасно. Начинают разрушаться многовековые связи. Но информационная война рано или поздно закончится, а люди, с которыми ты разругался, уже не вернутся к тебе как друзья. И потому надо проявлять удивительное терпение и толерантность. Каждый имеет право на свое мнение, но нужно и желание понять друг друга. Ссориться нельзя ни в коем случае.