Стив Хакетт всю жизнь занимается тем, что интересно лично ему. Он пришел в Genesis на волне подъема интереса к прог-року, когда в популярную музыку хлынули классика со своим инструментарием и гармониями и авангард и джаз, и группа один за другим начала выпускать альбомы полные сложных сказочных аллюзий, текстовых метафор, обрамленных самой прихотливой инструментальной подачей. Музыкант, с легкой руки которого в электрическом роке утвердилась гитарная акустика, научивший рок-гитару изысканности и многим эффектным техническим приемам, из Genesis в конце 70-х ушел потому, что ему не хватало времени на реализацию собственных идей и терпения воспроизводить пройденное. Сольно он заиграл инструментальные вариации на темы "Нарнии", увлекся акустической музыкой, одним из первых в роке обратился к южноамериканским ритмам, потом к гитарным вариациям на темы Баха и Шопена, заиграл блюзы - словом, с удовольствием и пользой для музыки занялся любимым делом.
И вот пару лет назад свет увидел сначала его студийный двойник Хакетта Genesis Revisited, где были переиграны с молодыми музыкантами вещи Genesis 70-х, потом концертный тройник(!) с тем же названием, а вслед за этим - Genesis Revisited II…Зачем он с таким рвением взялся за старые хиты группы, от которой когда-то с облегчением освободился и вот уже несколько лет показывал состоящую только из них программу всему миру? Сам гитарист в разных интервью говорил о том, что его упросили сыграть эти песни, "часть старой-старой истории", ради их прекрасных мелодий, и он просто постарался исполнить их "с новой энергией".
…Флейта Роба Таунсенда в унисон с вокалистом начавшая Squonk, песню 1975 года о таинственном сказочном существе, вдруг отделилась от голоса, пошла накручивать менуэты вариаций, за ней в клавесинных тонах, держась тяжелого барабанного ритма, двинулись клавишные. Они же, выстраивая вместе со стик-басом плотную звуковую стену, которой в записи 30-летней давности не наблюдалось во Fly On A Windshield, давали расписывать ее то сумрачному пению, то изысканной соло-гитаре. Гитара и сиплая флейта не держались друг друга так плотно и в Lamia 1974 года, разорвать их сцепку оказалось сейчас не под силу могучей полифонии, ведомой победным фортепиано. Сложному, многосоставному до машинальности отрепетированному музыкальному повествованию, полному той самой "новой энергией", музыканты отдавались самозабвенно, и то Роб Таунсенд в эмоциональном порыве вдруг начинал дирижировать флейтой, то певец Нэд Сильван, продолжая свои котильоны, хватался за маленький бубен, помогая ударнику.
Кстати, пение и было тем, что Хакетт в этой музыке явно постарался оставить неизменным. Вокальные партии в песнях Genesis сорок с лишним лет назад певшиеся голосом Питера Гэбриэла, в тех же тембрах звучали и сегодня. После ухода Питера из группы в 1974 оказалось, что голос Фила Коллинза удивительным образом похож на голос Гэбриэла - а стоило на концерте в Крокусе Нэду Сильвану в стартовой Dance On A Volcano открыть рот, как в первой же фразе припева Better start doing it right все услышали легкую, характерно-гэбриэловскую гнусавость, чуть приправленную новыми эмоциями.
В зале было мало молодежи и много людей под 50, явно искушенных в интеллектуальной рок-музыке 70-х. Танцпола перед сценой не было, публика пришла слушать то, что сегодня мало где можно услышать. Genesis, на бумаге еще существующий, уже вряд ли в этой жизни выйдет на сцену, равных его произведениям в рок-ноосфере сегодня появляется крайне мало, в том числе и в смысле тиражей. Креативщик Хакетт, взявшийся to revisit, еще раз посетить нас с великой музыкой его группы, думается, рассчитывал, в том числе, вернуть ее слушателю и зрителю, придав ей современные акценты, понимая, как один из ее творцов, что потенциал этих произведений не был в свое время полностью исчерпан.
В Genesis почти никогда не выпячивавший себя на первый план, в сольной карьере Хакетт, как лидер групп, игравших его музыку, вынужден был брать главные сценические роли, солировать. Но в шоу Genesis Revisited он вернулся в прежнюю ипостась - играть неброско, в коллективе, давать слово коллегам-виртуозам, но в моменты, когда музыка требует его выхода на первый план, показывать себя во всей красе. Он явно не гнался за скоростью бега пальцев по грифу, длинные сольные фразы и абзацы - например, в протяженной, сложносоставной Firth Of Fifth - добавляли музыкальному повествованию драматизма, звуча иногда совсем не по-гитарному, поднимали музыку в пространство. И зрители, едва ли на три четверти заполнившие зал, раз от разу поднимались с кресел вслед за ней, стоя аплодируя услышанному.