Причина отнюдь не только в том, что ставки высоки: общий призовой фонд премии - 50 000 евро. Из них 40 000 евро - премия за "Проект года" (в этом году в этой номинации представлено 18 работ из 157 произведений, на которые были поданы заявки), 10 000 евро - премия в номинации "Молодой художник. Проект года" (выбраны 12 проектов из 261 заявки). Что приятно, премия максимально демократична: самовыдвижение кандидатов приветствуется, была бы работа, которую хотелось бы людям показать. Не менее важен серьезный уровень экспертов. И весьма показательно, что в этом году появилась еще одна номинация - академическая, для которой создан отдельный экспертный совет и свое жюри. Речь о научной работе в области истории и теории современного искусства. Между прочим, с заявками тут не густо: их было всего 10, из которых отобрали пять. Тут наградой победителю будет публикация исследования. Фактически это грант частного фонда на издание научного труда, что на фоне публичных заявлений министра культуры о том, что гуманитариев слишком много развелось, признаться, радует. Не говоря уж о том, что появление этой номинации свидетельство как раз обратного - нехватки поддержки гуманитарных исследований, в том числе в области современного искусства. Наконец, есть третий момент - международное жюри, которое должно по идее гарантировать планку "гамбургского счет" и то, что вручение премии не превратится в корпоративный междусобойчик. В этом году среди семи членов жюри - трое новых: Марина Лошак, директор ГМИИ им. А.С.Пушкина, Мария Тсантсаноглу, директор ГМСИ (SMCA) в Салониках и независимый куратор Борис Маннер из Австрии. Плюс - уже знакомые лица: английский куратор, историк искусства Дэвид Торп, доктор наук Екатерина Бобринская, а также Ольга Свиблова, директор Мультимедиа Арт Музея, и Василий Церетели, исполнительный директор Московского музея современного искусства.
Собственно, эти киты: призовой фонд, демократичность, международное жюри и серьезная экспертиза - то, на чем премия стоит уже восьмой год. И главная история тут, как почти во всякой толковом конкурсе, как раз лонг-лист. Именно он дает возможность увидеть те 35 проектов, прошедших первый тур конкурсного отбора, что представляют выборку самого интересного в отечественном современном искусстве за два года, в том числе - показывают проекты молодых. Причем сегодня "длинный список", похоже, становится все важнее. Восемь лет назад, когда премия создавалась, казалось, что она станет прежде всего инструментом выстраивании иерархии имен для арт-рынка. Соответственно, критики опасались, что частная премия "собьет настройку оптики" художников, создаст "искусственный отбор" коммерческой версии современного искусства. Не то, чтобы опасения были совсем лишены оснований. Но сейчас, когда арт-рынок просел (в этом году и "Арт-Москва" не будет проводиться), та способность современного искусства порождать дискуссии, будить мысль, что и делает его отважной "ездой в незнаемое", выходит на первый план. Иначе говоря, как заметил куратор выставки в "Ударнике" Антонио Джеуза, не произведение современного проходит проверку временем, а ровно наоборот - "это время проходит проверку современным искусством".
Экспозиция и представляет, если так можно выразиться, три уровня проверки времени: научным экспериментом, традициями искусства, реальностью.
Играют все, всегда и нон-стоп!
На нижнем этаже - "Опытная станция". Как выясняется, самые неожиданные опыты связаны с игрой. Например, композитор, студентка Московской консерватории Елена Рыкова сделала музыкальный видеоперформанс, где главными инструментами стали… еловые шишки и теннисный стол. Суть игры - быстрый "зеркальный" повтор движений партнера, который двигает по столу шишки. Перед нами микст настольного тенниса с бильярдом, спортивной пластики - с исполнительской, музыки - с перформансом. Дуэт и поединок, страсть и искусство игры, импровизация и жесткие правила - очень эффектная работа, по сути, о том, на чем стоит искусство.
Рядом с этим изящным проектом - работа живописца Марии Сафроновой выглядит контрходом. Небольшие темперы демонстрируют радости "детской игры", а макеты строений - идеальные "игровые площадки". Но при ближайшем рассмотрении умилительный сюжет новогодних утренников и радостей в детском манеже ошеломляет как раз унылой серьезностью "репетиции" к взрослой жизни. Репетируем до упаду, чтоб не ошибиться, не поскользнуться… Шаг в сторону из манежика считается побегом! В мусорных баках оказывается все, что может разрушить правила игры и нарушить устойчивую унылость системы.
Игру-квест в "большом стиле" предлагает Богдан Мамонов в проекте "Транквилизация памяти". Сюжет задается путешествием в прошлое семьи (дед художника погиб в тюрьме в 1930-х), архетипичным мотивом жертвоприношения и жизнеописанием Калигулы из "Двенадцати цезарей" Гая Светония Транквилла. Двойная оптика дедушкиного стереоскопа задает сложную конструкцию проекта, соединяющего наивность детского взгляда и ужас знания взрослых; фотографию, живопись, видеоперформанс. Это одна из немногих попыток работать с той травмой истории, которая есть едва ли не в каждой семье, но о которой молчали, минимум, два поколения.
Наконец, среди, безусловно, увлекательных опытов - аж три проекта известной группы из Екатеринбурга "Куда бегут собаки" (КБС). Они любимое концептуалистами исследование языков и систем ставят на техническую основу. Стихи Пушкина, Хармса и Лорки переводят, например, на язык электросхем, благодаря чему текст превращается, допустим, в детекторный приемник… Или наоборот, создают три шара (в диаметре более полуметра), забитых под завязку роботизированными устройствами, отношения этих трех "шариков" определяются примерно теми же закономерностями, что задает гравитация… А дальше получаются чудеса: создать объекты создали, а управлять ими - никакого шанса. Траектории движения выглядят абсолютно непредсказуемыми. Иначе говоря, технократическая логика демонстрирует тихий сдвиг к абсурду: логика есть, а смысл по дороге растворяется… Параллельно и претензии на умение управлять "рукотворным" миром и выбором ситуаций даже в простейших системах выглядят все скромнее и скромнее.
Признаться, в эту же линию детских игр отлично вписывает проект Павла Пепперштейна "Святая политика" (2013). Инфантильные игры гигантского ребенка в войну (ау, Свифт!), мир, увиденный детским взглядом, лишенным рефлексии, впечатляет не только абсурдом, но и изящным соединением графики сказочных иллюстраций и игры в "солдатики", плакатных символов и каллиграфических подписей. Из самых прекрасных - аккуратные рисунки тушью то ли деревьев, то ли облачков, с разноцветными буквами: "Интернет это плохо а ядерное оружие это хорошо". Без знаков препинания, разумеется! В общем, понятно, почему графика Пепперштейна размещена на первом этаже, там, где реальность поверяется искусством. А чем же еще?
От примитива до стрит-арта
Итак, на первом этаже решающими оказываются традиции искусства. Воссоздание "наивного" взгляда в работах Пепперштейна рифмуется с вывесками, написанными Ольгой Флоренской на найденных железных листах, фанерах и деревянных досках самой разнообразной формы. Вывески отсылали к Пиросмани, и вязь грузинских букв превращала самые обыкновенные слова в таинственные сказочные письмена. А потом появилось продолжение - на русском, потом английском, а в Иерусалиме как-то само собой - пришли надписи на иврите и арабском… Объявления, обещающие выполнить почти любые желания: от мойки авто - до фиш-спа, от починки часов и ключей (круглосуточно!) до правдивого предсказания будущего по зеркалу - являют мир гармоничный, уютный, в котором незнакомцы тебе готовы помочь 24 часа в сутки. В общем, это, конечно, сказочно прекрасный мир, который каким-то чудом остается жив, несмотря на все происки прогресса, и который естественно включает в область своих забот и мотоциклы, и велосипеды и прочих железных коней.
В чем-то сходный эффект всеядного поглощения демонстрирует мир, созданный в проекте "ОГЛЯНАЗ" группы МишМаш (Миша Лейкин, Маша Сумнина) при участии Ивана Лунгина и Валентина Дьяконова. Но тут способность обволакивать, размывать границы между неоклассикой и авангардом, концептуальным толкованием и дизайнерским подходом демонстрируют ненавязчивый художественный сервис жилищно-коммунального хозяйства. Любителям ОПОЯЗа и Аполлона - широкий, как речка в разливе, спектр услуг. Рядом с ними у всех (в том числе у вашей покорной слуги) есть увесистый шанс почувствовать себя бездарным критиком. Можно, конечно, объяснить, что небо, написанное лихими мазками Иваном Лунгиным, очень похоже (если представить его вверх ногами) на покраску подъезда, а гвоздь, вбитый в золотое полотно стены дарит новое видение завернутой в тряпочку картинки. Простодушия, которое было свойственно примитивам, тут вряд ли сыскать. Мир в "ОГЛЯНАЗе" слишком близок к нам, чтобы испытать спасительное умиление.
Другой тип объединяющего пространства - в проекте екатеринбуржца Тимофея Ради. Если вывески "под Пиросмани" звучат в маленьких городах, то стрит-арт - голос индустриальных районов и мегаполисов. Радя - один из самых реальных претендентов, как минимум, на шорт-лист в номинации "Молодой художник. Проект года". У него на премию выдвинуто два проекта. Один с иноземным названием "Figure #2: Game", но суть игры вполне русская: деньги на ветер. На выставке представлена запись перформанса и его послевкусие - в виде объекта из пяти колец. Второй проект - манифест "Все, что я знаю об уличном искусстве". Манифест написан на бетонной стене. Но читается, как поэма. Лирическая, потому что от имени автора, монументальная - потому что на бетонной стене. Концептуальная - потому что автор работает с текстом. Авангардная - потому что рвется через границу между искусством и жизнью.
Без мелодрамы
На втором этаже и балконе - та часть экспозиции, что называется "Память реального". Кстати, и тут реальность, о которой идет речь, во многом реальность искусства. О пейзажах Малевича и работах Ольги Розановой напоминают строгие пейзажи-горизонты-объекты Алены Кирцовой "Серая шкала". Шкала серая, живопись - точная, как афоризм. О художественных утопиях: от "Башни" Татлина до минималистских проектов Дональда Джадда и Карла Андре - предлагают вспомнить "Утопические скелеты" группы ЗИП из Краснодара. О "Строгом юноше" (1936) Абрама Роома - "Диалоги о преобразовании" Ильи Коробкова.
Та же память о реальности, что проступает в проектах Ирины Кориной ("Припев") и группы "КультПроект" ("Урбанизм"), равно апеллирует к руине и к ремонту. Точнее, ремонт странным образом оборачивается руиной. Более того, оба состояния выглядят вечными, знаменуя то ли нескончаемый кризис, то ли круговерть обновления. Все следы праздника - налицо в "Припеве" Кориной. Словно навязчивый мотивчик - блестки в витрине, пестрые костюмы затейников-носителей рекламы и нелепые автомобили-балдахины из игрушечного театра… Но праздник явно кончился, театральный реквизит сгружен в один угол, а пространство уже готовят к новому рекламно-зазывному торжеству. Проход завешен пленкой, у стены- куски гипсокартона. Корина создает не столько декорацию завершившегося спектакля, сколько сцену перемен, где каждый зритель ощущает себя "на месте". Это место не предполагает "своих" - на этом празднике жизни все "чужие".
В противоположность "Припеву" проект Владислава Ефимова "Живой уголок", который включает фотосъемку исчезающих деревянных домов старого Нижнего Новгорода, выглядит более "уютным". Хотя речь вроде бы тоже о руинах. В основании - найденные на развалинах домов старые двери, наличники, рамы, коньки крыш… Выше идут заключенные в лайт-боксы фотографии одно-двухэтажных деревянных строений - фиксация процесса умирания, но и архивация свидетельств былого. А сверху на полочках стоят горшки с цветами. Иначе говоря, "Живой уголок" и вправду живой. Он становится местом сохранения памяти. При этом природная жизнь и органичная жизнь старого города выглядят крепко связанными. Обновление тут - часть природного цикла, в который включено и искусство. Образ сада проступает как еще один слой реальности, память о котором полустерта, но жива.
В общем, трудно не согласиться с Екатериной Бобринской, которая сказала, что "жюри будет трудно". Жюри и впрямь не позавидуешь. Зато можно позавидовать зрителям, которые до 30 ноября могут увидеть выставку в "Ударнике".
Цифры
418 заявок на Премию Кандинского поступило в 2014 году. Из них 157 работ - выдвигались в номинации "Проект года"; а 261 - в номинации "Молодой художник. Проект года".