Это, пожалуй, первый случай после начала санкционной войны, когда бизнес решительно отвергает политически мотивированное давление. Visa и MasterCard в марте послушно выполнили решение Белого дома об исключении четырех российских банков из платежных систем. Крупные компании Европы и США, которые несут убытки или теряют налаженные связи с российскими партнерами из-за санкций, недовольны, жалуются в кулуарах на свои правительства, но организованного сопротивления не оказывают.
В мае на регулярном российско-американском бизнес-диалоге представители крупнейших компаний Соединенных Штатов жаловались на беспрецедентную ситуацию. Высокопоставленные чиновники администрации обзванивали исполнительных директоров частных корпораций с крайне настоятельной рекомендацией не ездить на Санкт-Петербургский экономический форум. Такого, по словам бизнесменов, не было никогда, обычно частно-государственные отношения утрясаются в гораздо более деликатном и завуалированном формате. На все сто давление не сработало, но на настроение предпринимательского сообщества, имеющего дело с Россией, повлияло заметно. С тех пор все, понятное дело, резко усугубилось.
Еще более наглядно положение дел в Германии. Тесная взаимосвязь крупного бизнеса и федерального правительства - особенность тамошней политической модели. Интересы германских промышленников еще с 50-х годов прошлого века служили важным, если не определяющим фактором восточной политики. Многие полагали, что и теперь потребности предпринимательского сообщества, для которого Россия ключевой рынок сбыта и источник необходимого сырья, смогут амортизировать политический напор и затормозить санкции. Вначале так и было, но по мере обострения кризиса власти Германии занимали все более жесткую позицию в отношении Москвы, а голос бизнеса стал затихать. Капиталистам объяснили, что политические ставки слишком высоки, так что учитывать их интересы в той же мере, в какой это было раньше, никто не будет. И бизнес с этим смирился, по крайней мере пока.
Что происходит? Это частный случай или проявление новой закономерности? Точный ответ дать невозможно, но есть признаки того, что мы имеем дело с тенденцией. Так, один из руководителей крупной американской бизнес-ассоциации сказал не так давно автору этих строк, что навязывание предпринимателям невыгодных для них санкционных ограничений вообще элемент стратегии Барака Обамы по обузданию корпораций, к которым он с самого начала относился неприязненно. Это, возможно, сгущение красок, но не стоит забывать, что нынешний президент США победил на выборах в 2008 году на волне острой ненависти населения к "жадности Уолл-стрит". И многие считают его чуть ли не самым левым по своим экономическим взглядам главой государства за всю историю.
Барак ОбамаМир переживает трансформацию, которая касается практически всех аспектов политико-экономической архитектуры и отношения государственного и частного сектора не исключение. Еще на рубеже веков произошла не очень бросившаяся в глаза революция, когда в сырьевом секторе, ключевом с точки зрения глобальных перспектив развития, баланс сместился от частных транснациональных компаний к государственным монополиям, будь то арабский мир, Венесуэла или Россия. На фоне подспудно нараставшей нестабильности и жесткого давления западного сообщества правительства консолидировали свои возможности.
Затем все заговорили о феномене "авторитарного капитализма", олицетворяемого Китаем и отчасти Россией, который, мол, в силу способности быстро и без лишних дискуссий принимать решения выигрывает у запутавшихся в свободе мнений демократий. Эта тема, правда, всегда вызывала много споров, поскольку сам ярлык "авторитарного капитализма" был уж очень собирательным и искусственным.
Но в конце 2000-х в разгар мирового финансового кризиса, который выдвинул на первый план тему деструктивного всевластия рынков, роль государства стала совершенно по-иному обсуждаться и на Западе. Неолиберальные догмы, в целом доминировавшие с 1980-х годов, перестали считаться безальтернативной истиной, начался поиск нового баланса рынка и регулирования.
Нынешняя санкционная ситуация добавляет власти государственным органам - политическая логика явно доминирует над экономической рациональностью. Если этот процесс получит развитие, его воздействие на весь дизайн глобальной экономики и политики может оказаться очень мощным. Есть, правда, и другая сторона вопроса. Государство - это все-таки прежде всего расходы и перераспределение. И если бизнес окончательно окажется под каблуком больших государственных интересов, не очень понятно, откуда в достаточном количестве возьмется то, что тратить и распределять.